У этого термина существуют и другие значения, см. Дождь (значения).
У этого термина существуют и другие значения, см. Серый (значения).
Се́рый дождь, иногда гря́зный — одна из разновидностей цветного дождя (чёрного); в узком смысле слова: природное или техногенное явление, при котором жидкие осадки, выпадающие из облаков, имеют заметную чёрноватую, серую или буровато-серую окраску. Как правило, такие дожди (или снег) состоят из обычных капель воды, содержащей в себе примеси вулканического пепла, сажи, копоти, космической пыли или частиц тёмной почвы (песка), захваченного сильным ветром или восходящими потоками. Кроме того, полосы дождя, видимые издалека на линии горизонта или неба, как правило, выглядят насыщенно-серыми.
Между тем, гораздо чаще в художественной литературе словосочетание «серый дождь» не несёт в себе метеорологической информации, представляя собой только эмоционально сниженную метафору унылого, беспросветного, бесконечного дождя, чаще всего — осеннего или зимнего: мороси, ситника, сеногноя, обложного или затяжного дождя, мелкого, депрессивного, наводящего тоску.
— Анна Баркова, «Нам отпущено полною мерою...», 1954
Серый каменный берег, серые горы, серый дождь, серое небо, люди в серой рваной одежде ― всё было <...> какой-то единой цветовой гармонией ― дьявольскойгармонией.[6]
...блики времени, и паруса, и вода, что убила тебя, и скала, которой на тебя наплевать, пока лет через тысячу она не сообразит, что это было, и серый дождь в сером пространстве, падающий бесшумным водопадом с кромки горизонта и… даже он есть![9]
Ко всему из низкой серой тучи безостановочно сочился мелкийдождик, скрывший окрестности, которых, впрочем, и так словно не было. По сторонам ничего не виднелось; ни дерева, ни куста, ни стога сена, только мокрая земля. И так, в сером шепотливом дожде, втащился Пушкин в родовое владение, увидел маленькие, крытые соломой, редко тесом, подслепые избушки, лепившиеся вокруг барской усадьбы, обнесенной завалившимся тыном, и пусто, скучно было на сердце. Вполглаза видел он посыпавшую с крыльца дворню, бородатого старосту Калашникова, мелькнуло бледное лицо Ольги, кажется, она что-то сказала, низко поклонившись, а он пробормотал: «Здравствуй!»[11]
Мутный осенний день уже смотрел в тусклые окна его комнаты. Из водосточных труб, журча, стекала вода. На лужах, под этими стеками, вздувались и лопались пузыри. Мелкий дождь серой сеткой затягивал всю окрестность и сад, жалкий и унылый, с истлевшей травой, с побуревшим бурьяном у забора, с свернутыми в трубочку листьямидуба. Все это Степа хорошо видел из окна, с постели, и он не спешил вставать. Натянув до самого горла одеяло, он лежал в постели и думал: «Тоска! Боже, какая тоска! Хоть бы поскорее ночь!»[12]
Помню, как сейчас, серое сентябрьское утро; моросит мелкий дождь и поливает беспощадно мой новый с иголочки костюм. Как-то жутко на душе в ожидании встречи с начальством и товарищами бригады, в которую я вышел из училища.[13]
Буланин не выходил из отделения. Он стоял у окна, заделанного решеткой, и рассеянно, с стесненным сердцем глядел на огромное военное поле, едва покрытое скудной желтой травой, и на дальнюю рощу, видневшуюся неясной полосой сквозь серую пеленуавгустовского дождя. Вдруг кто-то закричал в дверях:
― Буланин! Здесь нет Буланина?[14]
Когда он ехал домой, то нарочно не писал жене, чтобы больше поразить и ее и всю деревню неожиданным великолепием своего унтерского вида. В городе и солдатчине он совершенно забыл деревню, и его не тянуло туда, но когда поезд двинулся и понесся по чернеющим распаханным полям с кучами гнилого навоза и черными грачами, разгуливающими по меже, хорошее, радостное и оживленное чувство пробудилось у него в душе, и он уже по целым часам глядел в окно вагона на бесконечные серые равнины, затянутые серой завесой дождя и сливающиеся на горизонте с таким же серым небом.[15]
С неделю сеял мелкийспорый дождь, шуршал по крыше, сёк деревья, вздыхал и плакал, переставал на час-два и ― снова сыпался мелкой пылью. Город взмок, распух и словно таял, всюду лениво текли ручьи, захлебнувшаяся земля не могла более поглощать влагу и, вся в заплатах луж, в серых нарывах пузырей, стала подобна грязному телу старухи нищей. Солнце точно погасло, свет его расплылся по земле серой, жидкой мутью, и трудно было понять, какой час дня проходит над пустыми улицами города, молча утопавшими в грязи.[16]
Настроение плохое, с утра серый упорный дождь, и всё окружающее тоже приняло серую окраску.
Сел за письменный стол с очень определённым тайным решением: свирепо ругаться.
Довольно добродушия! Решил называть все вещи их собственными именами: ставить точки над i, ломиться в открытую дверь, плакать по волосам, снявши голову, смотреть в зубы дарёному коню, кусать свои локти, развалиться не в своих санях и, вообще, гнаться за двумя зайцами — может быть, поймаю обоих и тут же зарежу, каналий, и того, и другого.[2]
Моросил легкий серый дождь, оседая на лицах и одежде микроскопическими дождевыми пылинками. Артур Морлендер, ходивший взад и вперед по причалу, продрог и чувствовал легкий озноб. Сказать по правде, причиной тому был не петроградский дождичек. Все последние дни Морлендер испытывал отвратительное ощущение зверя, за которым идет охота.[17]
К полудню прояснилось. Серая завеса дождя уползла на восток. За нею поплыли по обновленному небу белые прозрачные облачка. Жаркое летнее солнце ощупывало мокрые деревья, мокрые дома, мокрую землю, мокрых людей.[18]
В кабине было жутко. Шум от потоков ливня, бивших по металлу корпуса прямо над их головами, свист ветра и рев прибоя сливались с раскатами грома в неописуемый хаос звуков, не позволявший расслышать даже громкий крик. В окно кабины видна была только сплошная серая пелена дождя, освещавшаяся молниями, и даже близкие черные скалы едва можно было различить. Ливень продолжался около получаса, а затем быстро ослабел. Форс приоткрыл люк и выглянул.[19]
За Слонимом потянулись скучные болотистые леса. В них было много молодого осинника. Тонкие серые осинки стояли рядами, и на них такими же тонкими серыми струями падал дождь. Только во второй половине дня небо расчистилось. Оно было зеленым, холодным. <...> Мы вышли вчетвером ― Вера Севастьяновна, Леля, я и санитар. Серый дождь застилал поля. Как черные переломанные кости, валялась на огородах картофельная ботва. Была уже осень.[20]
О мудрости этой простой женщины, какой-то бывшей или сущей проститутки ― ибо никаких женщин, кроме проституток, в то время в этих краях не было, ― вот о её мудрости, о её великом сердце я и думал, и шорох дождя был хорошим звуковым фоном для этих мыслей. Серый каменный берег, серые горы, серый дождь, серое небо, люди в серой рваной одежде ― всё было очень мягкое, очень согласное друг с другом. Всё было какой-то единой цветовой гармонией ― дьявольскойгармонией.[6]
Дожди не прекращались, море как бы поделилось на две части; в бухте оно было мутно-желтым от песка, наносимого реками и ручьями, в отдалении ― блистало чистым телом. Непрестанно дул ветер. Днем он размахивал серой простыней дождя, ночью ― всегда ясной, в мелких белых звёздах ― он был сухим и черным, потому что обнаруживал себя в черном, в мятущихся сучьях, ветвях, стволах, в угольных тенях, пробегающих по освещенной земле.
В этот предрассветный час Париж на короткое время ― но редко-редко ― становится чуть-чуть призрачным, как та наша легендарнаястолица, с ее гранитной мифологией. Особенно когда уже не листья шуршат над головой, а голые сучья ломает ветер и серый дождь ― днем и ночью одного и того же сизоватого оттенка ― тихонько бежит по глазам и губам. Он бежит долго, он тоже обещает весну, и весна приходит: клумба розовых тюльпанов, отороченная незабудками, сверкает одинаковым великолепием для рвачей, для нищих, для самоварников и художников, ну, да, и для меня, конечно.[21]
Он отвечал ей так же замедленно, вникая в звук немецкой речи, в растягиваемые ею точно на домашнем уроке фразы, и, отвечая, не без интереса глядел по сторонам на сумрачно-серый, ноябрьский, сыплющий мелким дождём город, насквозь сырой, набухший влагой, прижатый низко огрузшим над крышами пепельным небом, на рано зажженный свет за витринами магазинов, на непрерывное движение черных зонтиков по тротуарам, на их густое скопление на переходах под светофорами.[23]
Старчески сопя и немощно напрягаясь, пароходик дотащился до Таганрога только к вечеру. Изморось к этому времени превратилась в мелкий серый дождь, и Медея, двенадцать часов просидевшая на деревянной лавке на палубе с прямой спиной и плотно сдвинутыми коленями, спустилась по сходням, ощущая себя скорее частью деревянной скамьи, от которой только что оторвалась, чем живым человеком.[24]
Уныло и нескончаемо урчал на крыше мелкий, серый дождь. Дождь, которого было очень много и который явно никуда не торопился. Под козырьком у парадной подпирали стену, не решаясь ни выйти мокнуть, ни вернуться домой под взрослый надзор, два малька лет семи; один прикинут был пофирменней, другой ― поплоше.
Чтобы утром на половицах ― теплые солнечные квадраты. Но за окном снег с дождём. Снег вовсе не белый. Он серый и сыплется с серого неба. Но я уже знаю, что однажды небо станет белым и земля станет белой. Это днем. А ночами небо будет синим и снежная земля тоже синей.[25]
И вот уже нити воды и воздуха сплетаются.Их не различить. Как необратимый поток, они тянут с собой что-то похожее на память ― туда, в бесшумное ничто. Бесконечный серый струящийся дождь. В безымянном пространстве. В каждой капле которого живёт чешущееся от укуса комара предплечье и огрызок карандаша, собака, спящая на ступенях у подъезда, и тихий плеск воды на ночной рыбалке, холодок уксуса на пылающих от жара пятках и красная клякса крови на белой блузке, свисток из стручка акации и…[9]
И хищники отчасти были рады: Трава в раю была не по зубам!
Пусть впереди облавы и засады,
Но кровь и мясо, кровь и мясо там!.. Адам молчал, сурово, зло и гордо,
По-детски плакала дрожащая жена. Зверье тревожно подымало морды.
Лил серый дождь, и даль была черна…[31]
И, видя, что каймой лилово-серых ливней Затянут огненный вечерний горизонт, Подняв двупарные раскидистые бивни, Так жалобно ревел отставший мастодонт. <...>
И ветром и дождем разрытые долины
Давно иссякших рек, как мавзолей, хранят
Под прессами пластов в осадках красной глины Костей обглоданных и выщербленных склад.[32]
Вечер близится; тени – пугливы, И неслышно ложатся вдоль сумрачных рощ; Твердь ― все та же; Так же льется нетихнущий дождь, Дождь густой и прозрачный, как сажа. Долгий дождь Нити вытянул ровно и прямо; Ткет ногтями своими упрямо... <...>
На мельницах крылья с заплатой;
Крест над родной колокольней, ―
Под долгим дождем, Непрерывным дождем
Умирают зимой в агонии безбольной…
О, нетихнущий дождь,
В серых нитях, в морщинах, с большой бородой...[1]
Глуха Валгалла и нам ли она.
Нам ветер с размаху и серый дождь,
Да поезд, стучащий по спинам шпал;
Земная боль – пушевая дрожь,
За стеклами снег и зга.[34]
Нет быта… Быт собаки съели.
Мы все, скользнув в чужие щели,
Под серым западным дождем
На полустанке солнца ждем…
Но Музе скучно… Муза рыщет,
Упорно русских красок ищет,
Знакомых лиц и близких черт.
Что на пустую нить нанижем?
И вот в усадьбе под Парижем
Внезапно сядешь за мольберт.[31]
Но мы не сдадимся на милость врага,
пощады его не спросим.
В лицо нам ― звезда, светла и строга,
Взошла и глядит из-за просек.
И если так надо,― под серым дождем,
как день ни суров и ни труден, ―
и ночи, и годы, и дольше прождем,
пока не избудем буден.[35]
Но старый дом с горбатой липой
Отмоет ли глухие всхлипы,
Хруст пальцев с кровью на коре
И ветку в слезном серебре, Ненастьем, серыми дождями
И запоздалыми стихами ― Бекасами в осенний скоп?[33]
В мае сомненья тихи́…
Знаю ― и это стихи,
Чувствую ― это весна,
Верю ― простятся грехи
Тем, кому жалость нужна… Дождь светло-серый опять…
Трудно бывает сказать,
Стоит ли так говорить?
Знаю, что важно понять,
Думаю ― нужно любить…[3]
Неповторимы наши муки, и испытанья, и нужда,
И, вспоминая, скажут внуки: «Зачем не жили мы тогда?»
А мы пройдём, хоть путь наш труден, терпи, страдая и борясь,
Сквозь серый дождь тоскливых буден, сквозь голод, холод, скорбь и грязь.[36]
Все кончено, земля побеждена,
И воцарилась скука. Нет предела
Такой всемирной скуке, скуке плахи, Тюрьмы и виселицы. Как уйти,
Куда уйти в непобедимой скуке
Победным полчищам? Конец всему,
Все высчитано, вымерено, снято.
Средина серой, как асфальт, Европы,
И серый дождь, и серые дома.[4]
— Анна Баркова, «Нам отпущено полною мерою...», 1954
Вот Арлекин толкает свой возок,
и каплет пот на уличный песок,
и Коломбина машет из возка.
А вот Скрипач, в руках его тоска
и несколько монет. Таков Скрипач.
А рядом с ним вышагивает Плач,
плач комнаты и улицы в пальто,
блестящих проносящихся авто,
плач всех людей. А рядом с ним Поэт,
давно не брит и кое-как одет
и голоден, его колотит дрожь.
А меж домами льется серый дождь,
свисают с подоконников цветы,
а там, внизу, вышагиваешь ты.[37]
— Иосиф Бродский, «Вот Арлекин толкает свой возок...» (из цикла «Шествие»), 1961
Медленно светлеет туман ― и муть оседает глубже.
Серый дождь продолжает мыть однообразные лужи.
Упомянутый выше бык, сквозь мрак племенной
ступив, стоит удивленно за порванной пеленой.[38]
— Николай Байтов, «Был я в бунте замешан, верней, в подавлении бунта...», 1987
И пою я тихо сыну
Днём и под луной:
Дождь бывает жёлтый, синий,
Серый, голубой. Голубой, он самый добрый,
С ним цветы цветут.
Голубой идёт недолго —
Его долго ждут. — Написанная на этот текст песня («Колыбельная с четырьмя дождями») получила широкую известность в 1960-е и 1970-е годы и была популярной в исполнении Майи Кристалинской
.svg){kind=logo}
