Участник:Balabinrm/Черновик/ПМК

Нападение на Перл-Харбор

Нападение на Перл-Харбор (англ. Attack on Pearl Harbor, яп. 真珠湾攻撃) — внезапная комбинированная атака воздушных и подводных сил японского флота на американские силы, находившиеся на военно-морской базе в Перл-Харборе (Гавайские острова). Атака произошла воскресным утром, 7 декабря 1941 года, до формального вступления США во Вторую мировой войну.

Нападение стало кульминацией десятилетия ухудшения отношений между США и Японской империей — ухудшения, связанного прежде всего с расширением территории империи в Китае: от создания марионеточного государства Маньчжоу-Го (1932) до постепенного распространения боевых действий Второй японо-китайской войны (1937) на внутренние китайские регионы. В июле 1939 года федеральное правительство США объявило о прекращении действия «Договора о торговле и мореплавании», действовавшего с 1911 года и являвшегося частью выхода Японии из серии «неравноправных договоров», подписанных западными странами с сёгунатом Токугава. В июле 1941 года — после того как японские власти оккупировали Французский Индокитай и усилили свою поддержку держав «оси» — американское правительство полностью разорвало торговые и финансовые отношения с Японией, экономика которой в тот период была зависима от поставок американского сырья. Заморозка японских финансовых активов и нефтяное эмбарго значительно усилили в японском правительстве, возглавлявшемся премьер-министром Тодзио Хидэки, позиции сторонников силового решения проблемы — построения «Великой восточноазиатской сферы сопроцветания» под японским лидерством и без европейского участия. Тем не менее, дипломатические переговоры между Соединенными Штатами и Японией продолжились в Вашингтоне вплоть до военного нападения.

Адмирал Ямамото Исороку спланировал Гавайскую операцию авианосных сил японского Объединённого флота против Тихоокеанского флота США. Операция должна была обеспечить беспрепятственное завоевания Японией всей Юго-Восточной Азии — включая нефтяные месторождения Голландской Ост-Индии — и ряда тихоокеанских островов. Крайне рискованную атаку предполагалось провести в шести тысячах километров от японского побережья; для её осуществления потребовалось создание специальных авиабомб и модифицированных торпед. Формальной целью атаки было выведения из строя американского флота — прежде всего, его авианосных сил — на срок в шесть месяцев. Приказ о начале операции был отдан 5 ноября 1941 года: на фоне масштабных успехов вермахта в войне Третьего Рейха против СССР, обеспечивавших безопасность японской Квантунской армии. После нескольких месяцев специальных учений, 16 ноября «Ударная группа» (Кидо Бутай) из 6-ти авианосцев, 2-х линкоров, 3-х крейсеров и 11-ти эсминцев покинула базу на Курильских островах. Командующий Тихоокеанским флотом, дислоцированным на острове Оаху с апреля 1940 года, адмирал Хазбенд Киммел и командующий базой генерал Уолтер Шорт были оповещены о вероятности начало войны на Тихом океане, но не ожидали масштабного воздушного нападения: оба командующих готовились к подводной атаке или актам саботажа со стороны местного населения с японскими корнями.

7 декабря японские самолёты стартовали с авианосцев, расположившихся в 230 морских милях (426 км) от Гавайских островов. Торпедоносцы, пикирующие бомбардировщики и истребители первой волны — всего 183 самолёта — появились над Перл-Харбором в 7:55 по местному времени. Им удалось достичь полной внезапности: только шесть американских самолетов поднялись в воздух, чтобы отразить первую волну. В течение получаса линейный корабль «Аризона» взорвался, линкор «Вест Вирджиния» затонул, линкор «Оклахома» перевернулся, а флагман «Калифорния» — затонул на мелководье. Учебное судно «Юта», ошибочно принятое японскими лётчиками за боевой корабль, также было потоплено. В 8:50 началась вторая волна атаки — около 170 самолётов — в ходе которой серьёзно пострадавший линкор «Невада» был вынужден выброситься на берег, а линкор «Пенсильвания» был подожжен. Также пострадал целый ряд менее крупных американских кораблей, включая три крейсера и три эсминца. При этом, по случайному стечению обстоятельств, в Жемчужной гавани не было ни одного из американских авианосцев.

Атака на Перл-Харбор серьёзно подорвала военно-морские и военно-воздушные силы США на Тихом океане: два линкора были потеряны безвозвратно, а линкоры «Калифорнии» и «Вест Вирджинии» стали вновь боеспособны только летом 1944 года. Однако, американские авианосные силы остались полностью в строю, что сказалось на ходе войны уже в июне следующего года — в ходе Битвы за Мидуэй. На Гавайях погибло 2403 американских военнослужащих и 68 гражданских лиц; японские силы потеряли 29 самолётов — а также все 5 сверхмалых подводных лодок, которым не удалось нанести урон силам США. После осознания мастаба произошедшего, в городе Гонолулу и его окрестностях среди гражданского населения началась паника, поскольку гавайцы ожидали высадки японского десанта непосредственно на архипелаг. На следующий день, 8 декабря — после речи президента Франклина Рузвельта, назвавшего нападение «днём позора» — Конгресс США официально объявил войну Японской империи. Находясь под впечатление от японского успеха, через три дня фюрер Третьего рейха Адольф Гитлер объявил войну США.

Практически сразу после нападения на Гавайи у целого ряда современников возник вопрос об ответственности с американской стороны. В итоге, в период с 1941 по 1946 год в США было проведено 9 официальных расследований гавайских событий; в 1995 году список дополнило десятое разбирательство. Наряду Террористическими актами 11 сентября 2001 года, нападение на Перл-Харбор входит в число наиболее изученных эпизодов в истории США: распределение ответственности за японский успех между чиновниками в Вашингтоне и командирами на местах стало одним из сложнейших вопросов в обширной историографии Перл-Харбора. Отсутствие координации в предвоенный период между американскими ведомствами стало отдельной темой историко-политических исследований.

Значительный интерес, проявляемый массовой аудиторией к событиям декабря 1941 года, привёл как к созданию Национального мемориала на месте событий, так и к появлению значительного числа художественных произведений, базирующихся на данных событиях. Тот же интерес стал основой для серии работ, в которой развивались сразу несколько «теорий заговора». Несмотря на то, что после войны решением Токийского трибунала нападение на военную базу нейтральной страны было признано военным преступлением Японской империи, отдельные элементы «теории заговора» продолжают получать поддержу от японского правительства и в XXI веке.

В XIX веке, к концу существования сёгуната Токугава, Япония являлась более изолированной страной, чем в двумя столетиями ранее. Хотя некоторое европейские книги, прежде всего нидерландские работы, импортировались на Японские острова, личных контактов японцев с европейцами и американцами было крайне мало, а торговля с «внешним миром», шедшая через искусственный остров Дэдзима в Нагасаки, сократилась до минимума — поскольку экономика Японии практически полностью удовлетворяла внутренние потребности островитян. Так торговец Дайкокуя Кодаю^{[k 1]}, после кораблекрушения проведший несколько лет в Российской империи и сумевший вернуться в Японию, был заключён под домашний арест вплоть до своей смерти в 1828 году^[3].

Ситуация начала резко меняться к середине XIX века, когда новости о поражении китайской империи Цин в Первой опиумной войне и подписании «неравноправного» Нанкинского договора, начавшего формирование системы «договорных портов», постепенно дошли до властей сёгуната. Так родзю Мидзуно Тадакуни, являвшийся ключевым организатором реформ Тэмпо, воспринял ситуацию в Китае как «предупреждение» для Японии. Представители сёгуна отправили голландцам в Нагасаки список вопросов о ситуации в Китае, из которой они узнали как о численности британский войск на соседнем континенте, так и о возможностях паровых кораблей^[3][4].

В тот же период в Соединённых Штатах Америки (США) распространились сообщения о жестоком обращении японских властей с американскими китобоями, потерпевшими кораблекрушение и выброшенными на берега Японии. Перспектива создания порта для пополнения запасов угля на пароходах, пересекавших Тихий океан, добавила важности для контакта с Японией. Победа США в войне с Мексикой и присоединение Калифорнии значительно укрепили американские позиции на Тихоокеанском побережье, а последовавшая за этим золотая лихорадка привела к тому, что намного больше американцев перебрались на крайний Запад страны. В 1844 году Вансяский договор уравнял американские права в Китае с британскими^[5][6].

В 1853 году американские власти организовали военную экспедицию во главе с участником американо-мексиканской войны Мэтью Перри. Коммодор Перри, имевший в своём распоряжении четыре боевых «чёрных корабля» (курофунэ), предполагал потребовать от властей сёгуната «как право, а не как услугу, те акты вежливости, которые должны проявляться от одной цивилизованной нации к другой». Зная о своём нарушении японских законов и используя угрозу применения военной силы, Перри добился заключения Канагавского договора, завершившего изоляцию Японии^[5][7]. Первые контакты привели и к конфликтам: в частности, в августе 1863 года британская эскадра произвела бомбардировку сацумского города Кагосима — в ответ на убийство англичанина Чарльза Ричардсона^[8][9].

В 1868 году, после перехода государственной власти в Японии от сёгуна к императору и войны Босин, на Японских островах началась реставрация Мэйдзи. После того как император Мэйдзи издал клятву Пяти пунктов — включавшую как соблюдение им международного права, так и открытость Японии ради получения новых знаний, необходимых для укрепления страны — в стране начались масштабные преобразования практически во всех сферах жизни: включая правовую систему, экономику, религию и военное дело. Конституция, принятая в 1889 году, и Имперский парламент, созванный через год, сделали Японскую империю второй страной в Азии, объявившей о введении у себя конституционной формы правления^[10][11]. Чиновники новой империи, «перескочившей» от феодальной замкнутости к высокоразвитому индустриальному обществу за время жизни всего одного поколения, начали предпринимать масштабные усилия для устранения системы «неравных договоров». Их работа привела к успеху: в 1894 году был подписан «Англо-японский договор о торговле и мореплавании^?!», а в 1911 — аналогичный американо-японский договор (日米通商航海条約^[яп.])^[12][13][14].

Гавайские острова стали известны европейцам после третьего путешествия британского капитана Джеймса Кука: он увидел остров Оаху 18 января 1778 года. Хотя в XVIII веке британские власти и считали архипелаг своей территорией, практически лишённые растительности острова не вызвали особого интереса в Лондоне. Попытки Российско-американской компании закрепиться в Гонолулу, включавшая в себя строительство двух фортов в 1816 и 1817 годах, не имела продолжения. Аналогичная французская попытка, предпринятая в 1839 и 1842 годах, также потерпела неудачу^[15].

К 1795 году гаваец Камеамеа I стал первым правителем, установившим — при поддержке белых поселенцев, известных как «хоуле» — контроль над всеми островами архипелага, ранее управлявшимися вождями нескольких племён. Через год после смерти Камеамеа, в 1820 году, в Гонолулу прибыли кальвинистские миссионеры из Новой Англии: за следующие полвека они стали фактическими «хозяевами» островов, приготовив их союзу с США. В 1829 году король Камеамеа III официально ввел на островах христианство. К 1840 году «духовный империализм» привёл к — по крайней мере, внешней — христианизации местного населения. На Гаваях было создано государство близкое к теократическому, но имевшее упорядоченную судебная система и представительные органы власти. В 1843 году независимость Королевства Гавайи была признана Великобританией, Францией и США^[15][16].

4 июля 1854 года американские поселенцы на Гаваях впервые выступили с призывом к присоединению архипелага к США. Первые попытки королевства установить дипломатические контакты с Японией потерпели неудачу в 1860 году; к 1871 году Гавайскому королевству удалось подписать свой первый договор с Японской империей. В середине века изменилась и экономическая модель на островах: китобойный промысел, ранее являвшийся самым прибыльным экономическим предприятием в регионе, уступил место выращиванию сахарного тростника^{[k 2]}. В результате, после Гражданской войны в США, к 1875 году, американские «сахарные бароны» установили фактический контроль над политической системой королевства^[15].

Поскольку выращивание сахара и фруктов требовало обилия дешёвой рабочей силы, плантаторы начали завозить на острова иностранных рабочих: в 1890 году из 90 000 населения 15 307 человек прибыли на острова из Китая, 12 360 были японцами, а 8602 — португальцами, в основном приехавшими с острова Мадейра. В январе 1893 года — после масштабного кризиса в сахарной отрасли, вызванном изменением тарифов на импорт сахара-сырца президентом США Уильямом Мак-Кинли — королева Лилиуокалани была свергнута группой «Committee of Safety^[англ.]» и на архипелаге было создано временное республиканское правительство из белых колонистов, выступавших за присоединение островов США (см. Overthrow of the Hawaiian Kingdom^[англ.]). Договор о присоединении был подготовлен, но не был подписан при Мак-Кинли — новый президент Гровер Кливленд, настроенный антиимпериалистически, расценил запланированную аннексию как «извращение нашей национальной миссии»^[15].

В результате была создана независимая Республика Гавайи, которая приняла конституцию и избрала президентом Сэнфорда Доула. Испано-американская война вызвала заметное усиление «экспансионистской тенденции» в США: в июне-июле 1898 года обе палаты Конгресса приняли решение объявить Гавайи территорией США. В тот же период острова Гуам, Пуэрто-Рико и Филиппины перешли под американский контроль; США формально превратились в колониальную империю. Граждане Республики Гавайи, за исключением представителей «жёлтых рас», стали американцами и на архипелаге было введено всеобщее избирательное право. Однако, быстрого превращения Гавайев в американский штат, на что рассчитывали сторонники присоединения, не произошло: острова, обеспечивавшие себя продовольствием менее чем на 15 %, продолжали управляться из Вашингтона до 1959 года^[18].

В начале XX века, архипелаг становится местом отдыха для состоятельных туристов: отель «Royal Hawaiian Hotel^[англ.]», открывшийся в 1927 году, сталь крупнейшим в регионе. Близкий к субтропическом климат и «пышная растительность», привезенная колонистами — наряду с активной рекламной кампанией «тихоокеанского рая» — сделало Гавайи популярным туристическим направлением. В 1936 году авиакомпания Pan American начала проводить транстихоокеанские полеты на больших летающих лодках фирмы Boeing, доставлявших туристов в Перл-Сити. Олимпийский чемпион Дьюк Каханамоку, родившийся в Гонолулу, активно пропагандировал новый вид спорта — сёрфинг — ставший в тот период популярным и за пределами Гавайев. «Сладостное безделье» местных жителей, получавших значительный доход от туризма, позднее стало восприниматься как одна из причин успеха внезапной атаки японского флота^[19][20].

Американские войска прибыли на острова сразу после аннексии, в августе 1898 года. Политический центр архипелага, остров Оаху, стал также и главной военной базой. В 1908 году Жемчужная гавань (Перл-Харбор), являющаяся одной из лучших гаваней мира, была расширена до полноценной базы военно-морского флота США — строительство завершилось к 1911 году. Во время Первой мировой войны остров Форд (Ford Island^[англ.]) — названный в честь местного плантатора, выращивавшего на нём сахарный тростник — перешёл во владение американского федерального правительства, которое передало его армейским авиаторам. В 1939 году, после долгих переговоров, армейские лётчики перебрались на новый аэродром Хикам-Филд. В 1935 году военное министерство США назвало территорию Гавайи «приоритетной» в списке на расширение заморских контингентов американской армии; уже после начала Второй мировой войны, в 1941 году, на островах был сооружён дополнительный военный аэродром Эва-Филд. Когда Тихоокеанский флот США был переброшен в Перл-Харбор, военно-морской персонал на острове одномоментно увеличился с 24 000 до 100 000 человек^[19][20][21].

После того как вопрос о «реформе договоров» был снят с повестки дня, правительство Японской империи сменило свой «осторожный» курс во внешней политике — курс, не пользовавшийся поддержкой японских политических партий, способных через парламент заблокировать принятие бюджета страны. Правительство империи спровоцировало конфронтацию с Китаем по вопросу о статусе Корейского полуострова: новая политика получила практически единодушную поддержку депутатов, выделивших значительные финансовые средства на необходимые вооружения. Первая японо-китайская война, в ходе которой обе стороны использовали иностранное оружие — включая боевые корабли, построенные на европейских верфях — завершилась после тройственной интервенции подписанием Симоносекского договора, по которому Японская империя получала контроль над Тайванем и значительную контрибуцию, но отказывалась от аннексии Ляодунского полуострова^[22][23].

После того как в 1895 году группа японских и корейских солдат убила королеву Мин, правившую в Корейской империи, в стране усилилось российское влияние: через три года произошла передача Российской империи Порт-Артура, расположенного на Ляодунском полуострове. В феврале 1904 года кабинет премьер-министра Кацура Таро принял решение готовиться к войне с Российской империей. После Русско-японской войны Японская империя — продемонстрировавшая как свои достижения, так и амбиции — вошла в группу Великих держав. Императорский флот Японии (Дай-Ниппон Тэйкоку Кайгун), сыгравший решающую роль в войне, стал «военной визитной карточкой» островной империи: Цусимское сражение в мае 1905 года, в котором флот под командованием адмирала Того Хэйхатиро разгромил силы Российского императорского флота, изменило отношение европейских и американских военных к японским ВМС; их перестали читать «второразрядными». При этом нападение на российский флот, предпринятое до формального объявления войны, было описано в лондонской газете The Times как «дерзкий поступок, которому суждено занять почётное место в анналах военно-морской истории»^{[k 3]}. Таким образом, Япония была признана ключевой военно-морской державой начала XX века^{[25][26][13][27]}.

В ходе Первой мировой войны Японская империя присоединилась к Антанте, но ограничила свой вклад в дело союзников захватом германских владений в Китае и на Тихом океане. После окончания войны, в 1919 году, Япония получила под своё управление Маршалловы Острова, но «Шаньдунский вопрос» вызвал разногласия между ней и союзниками по Антанте. Кроме того, будущий премьер-министр Коноэ Фумимаро, входивший в состав японской делегации на Парижской мирной конференции, опубликовал во французской столице небольшое эссе, в котором выразил опасения относительно перспектив будущего «англо-американского мира». Исходя из того, что мир делился на страны, у которых уже были территории и природные ресурсы, и на те, которые таковых не имели — принц Коноэ отмечал, что западные союзники, стремившиеся «к миру во всём мире», входили в число первых и потому были заинтересованы в сохранении статус-кво. Политикам и чиновникам Британской и Французской империй «было легко» обвинять Германию в агрессии, поскольку их империи к началу XX века уже захватили нужные им территории^[28][29].

В том же году власти США, включая президента Вудро Вильсона, отказались принять японское предложение о провозглашении «расового равенства» в тексте Версальского мирного договора (см. «Racial Equality Proposal^[англ.]»). Закон об иммиграции Джонсона—Рида (Immigration Act of 1924^[англ.]), принятый в 1924 году и лишавший японцев права на получения американского гражданства, только усилил напряжённость в отношении между странами^[13].

В начале 1920-х — в ходе Вашингтонской военно-морской конференции 1921—1922 годов, на которой адмирал Номура Китисабуро представлял интересы Японской империи — США, Британская империя и Япония договорились о соотношении своих военных флотов как 5:5:3. По данному соглашению Япония обязалась не спускать на воду новые линейные корабли (линкоры) в течение последующих десяти лет: «навязанные» ограничения сорвали уже составленный план по развитию японского флота «Eight-eight fleet^[англ.]». Ниппон Кайгун продолжил стремиться к полному паритету с британскими и американскими ВМФ. Несколько лет спустя, на Лондонской военно-морской конференции, он смог договориться о более выгодном для себя соотношении сил как 10:7:7 в надводных кораблях, а также — о паритете в количестве и тоннаже подводных лодок^[25][13][30].

Однако, когда в феврале 1941 года адмирал Номура был направлен в Вашингтон в качестве японского посла, данные морские соглашения уже утратили эффект: в середине 1930-х годов Япония вышла из обоих договоров. Японская интервенция в Маньчжурию в 1931 году стала началом активной территориальной экспансии Японской империи в Азии: если до «маньчжурской авантюры» японская дипломатия «соответствовала западным идеалам», то после неё политика страны, значительно пострадавшей от Великой депрессии, всё в большей степени стала определяться военными (см. Инцидент 15 мая). «На ветреных равнинах Маньчжурии» началась длинная цепочка событий, занявшая десятилетие и завершившаяся атакой на Гавайские острова^[25][31][32].

Постепенно территориальная экспансия стала ключевой целью всей внешней политики властей в Токио, которые надеялись получить под свой контроль природные ресурсы континентального Китая — прежде всего, железную руду и уголь — и тем самым решить экономические проблемы растущего населения Японских островов. С 1933 году года — с выхода Японии из Лиги Наций, ассамблея которой объявила, что японские власти нарушали международные договоры и «разжигали войну» — японские власти все больше политически отдалялась от своих союзников по Первой мировой войне и сближалась с Третьим рейхом и фашистской Италией — власти которых также имели собственные планы по расширению подконтрольных им территорий. Процесс сближения завершился подписанием Антикоминтерновского и Тройственного (Берлинского) пактов, сформировавших к 1940 году «ось» Рим — Берлин — Токио^[25][33].

Если историю Второй мировой войны в Европе можно описать без отсылок к ситуации в Восточной Азии, то войну на Тихом океане невозможно описать без европейских событий: многие решения, принимавшиеся японскими лидерами, были основаны на их интерпретации «бурных» событий, происходивших на Европейском континенте в 1938—1941 годах. К февралю 1941 года в Европе уже более года шли активные боевые действия. После того как 1 сентября 1939 года вермахт вторгся в Польшу, а летом 1940 года Третий рейх оккупировал большую часть северной и западной Европы, включая Францию ​​и Нидерланды — люфтваффе начали вести боевые действия в небе Великобритании, а на побережье Средиземного моря войска Бенито Муссолини вступили в бой с силами Британской империи в Северной Африке^[34][35][36].

Война шла и в Азии: после создания марионеточного государства Маньчжоу-Го и инцидента на мосту Лугоу, произошедшего 7 июля 1937 года, японские вооруженные силы начали активные боевые действия как против правительственных войска Китая, находившихся под командованием лидера Гоминьдана Чан Кайши, так и против сил Коммунистической партии Китая (КПК). Целый ряд северных и прибрежных районов Китайской республики были оккупированы Японией, а столица республики, город Нанкин, пала в декабре 1937 года: после этого многочисленные фотографии Нанкинской резни появились в американских газетах^{[34][37][38][39]}.

Однако, падение столицы не завершило конфликт на континенте: военное продвижение Императорской армии Японии (Дай-Ниппон Тэйкоку Рикугун) вскоре «застопорилось» и конфликт перерос в позиционную и, отчасти, в партизанскую войну^[40][34]. Японские армии выиграли практически все сражения, но в большинстве случаев побежденные китайские войска просто уступали позиции и перегруппировались^[39]. Военная помощь ряда европейских стран и США помогла сохранить боеспособность китайских сил. «Утомительная» война с неясными перспективами — ранее преподносившаяся населению как «священная» (seisen, 聖戦^[яп.]) — привела к тому, что многие политические и военные эксперты в самой Японской империи стремились положить конец боевым действиям, надеясь на заключение мирного договора на японских условиях. Однако, неожиданные победы Третьего рейха на Европейском континенте в 1940 году стимулировали японских лидеров не завершить, а расширить войну в Азии^[37][38][39].

«Японская агрессия» против Китая была крайне непопулярна в США: так газета The Washington Post 29 августа 1937 года вышла с передовой статьёй, озаглавленной «Американский металлолом играет мрачную роль в войне на Дальнем Востоке» (англ. American scrap iron plays grim role in far eastern war) и содержавшей сведения о том какое значение имеют американские поставки для продолжения войны^[41]. Письмо Генри Стимсона аналогичного содержания опубликовала и газета The New York Times^[42][34][43]. Коммунисты — как сторонники сталинского социализма, так и троцкисты — воспринимали начавшуюся войну как «национально-освободительную» борьбу, направленную против «японских захватчиков»^[44][45].

В результате, если в 1931 году президент США Герберт Гувер отверг идею экономических санкций против «японского агрессора», то сменивший его Франклин Рузвельт был готов выступить против японской экспансии. Руководствовавшийся как гуманитарными, так и экономическими соображениями, Рузвельт стремился достичь своих целей не силой оружия, а путем экономического давления. Президент пытался найти решение, которое устроило бы как изоляционистов в США (см. «Quarantine Speech^[англ.]»), так и не спровоцировало бы на дальнейшую агрессию японские власти — которые госсекретарь Корделл Халл (Хэлл) называл «дикими, вышедшими из-под контроля, полусумасшедшими людьми» (англ. wild, runaway, half-insane men)^[34][43][41].

Первый шаг в данном направлении был сделан в 1939 году, когда правительство США объявило о своем намерении отказаться от продления американо-японского договора «О торговле и мореплавании» (日米通商航海条約^[яп.]) от 1911 года — договора, который представлял собой часть выхода Японии из системы «неравноправных договоров». Поскольку японская экономика к концу 1930-х годов в значительной степени зависела как от поставок сырья из США (на 34 %), так и от поставок в Америку своей готовой продукции (23 %), перспектива введения эмбарго была крайне опасной. То, что Япония импортировала более половины нефти и железа из США, создавало отдельную проблему для токийских властей^[34][43][41].

При этом, после провала брюссельской «Конференции девяти держав» (Nine Power Treaty Conference^[англ.]), проходившей в декабре 1937 года, Рузвельт категорически отказался от демонстрации военный силы — от совместного американо-британского парада флотов в Сингапуре, предложенного британским премьером Невиллом Чемберленом. Японская экспансия продолжилась, а предложение обеспечить равный доступ на китайский рынок всем странам было отвергнуто в Токио. В марте 1940 года японские власти создали в Китае новое про-японское правительство во главе с Ван Цзинвэем. В ответ федеральное правительство США предоставило правительству Чан Кайши новые ссуды на несколько миллионов долларов^[34][43][41].

Успехи вермахта в Западной Европе — кульминацией которых стало падение Парижа и оккупация Франции — повлияли не только на настроение японских политиков, но и фактически изменили расклад сил в Восточной Азии. В частности, Япония начала оказывать давление на нидерландское правительство, находившееся в изгнании в Лондоне: Токио надеялся получить нефть из колоний Нидерландов, прежде всего — из Голландской Ост-Индии. Сближение голландского правительства в изгнании с британскими и американскими властями было расценено японскими политиками как попытка «окружения» их страны (см. «ABCD line^[англ.]»)^[34][46][47].

В то же время новое «про-германское» французское правительство, находившиеся в городе Виши, и генерал-губернатор Французского Индокитая Жорж Катру сначала закрыли железные поставки из Хайфона в Китай, а затем разрешило Японской империи разместить авиационные соединения еа территории колонии. Данный шаг дал возможность Японии наносить воздушные удары по центральный районам Китая^[48]. Затем, в сентябре 1940 года — вопреки позиции премьер-министра Коноэ Фумимаро — японские войска оккупировали север Французского Индокитая, чтобы позволило им как получить доступ к природным ресурсам региона, так и заблокировать важный британо-американский путь снабжения армии Чан Кайши. Военные в Токио таким образом надеялись положить конец войне в Китае («решить „китайский вопрос“»), однако Великобритания возобновила приостановленные ранее поставки по Бирманской дороге, а правительство США увеличило финансовую поддержку Чан Кайши^[49][50][51].

Падение Франции изменило и военную политику США: 19 июля Конгресс проголосовал за выделение крупнейшего «военно-морского ассигнования» в истории Америки (Two-Ocean Navy Act^[англ.]) — законодатели выделили флоту 8,5 миллиардов долларов. Планировалось добавить к имевшимся ВМС не менее 257 военных кораблей, что почти вдвое увеличило бы их размеры; предполагалось построить 18 новых авианосцев^[52].

Кроме того, в середине октября Вашингтон ввёл эмбарго, которое резко ограничило поставки металлолома и авиационного топлива из США в Японию: такая позиция Рузвельта получила поддержку 88 % американцев, опрошенных центром Princeton Public Opinion Research Project. Однако, октябрьское эмбарго не затронуло ключевой для Японии ресурс — нефть. Поскольку полное нефтяное эмбарго — которого требовали сторонники «жёсткой линии», включая военного министра Генри Стимсона и министра финансов Генри Моргентау — не было введено, в 1940 году Япония получала более 90 % нефти из США. В тот период в американском правительстве возобладала точка зрения сторонников «умеренного курса»: госсекретарь Корделл Халл и его заместитель Самнер Уэллес, при поддержке офицеров военно-морского флота США, стремились «любой ценой удержать японцев на панического военного ответа» на полное прекращение нефтяных поставок^[49][53][54].

В то же время, бывший глава дальневосточного отдела государственного департамента Стэнли Хорнбек (Stanley Hornbeck^[англ.]) прямо заявлял, что «японцы блефуют» и никогда в действительности не решатся на военный ответ. Японское правительство в тот момент действительно стремилось избежать войны с США: оно направило в Вашингтон адмирала Номуру Китисабуро, личного знакомого с Рузвельтом со времён Великой войны, именно с целью предотвращения нового конфликта. Однако, даже официальная японская газета The Japan Times and Advertiser признала в своей статье от 1 января 1941 года, что миссия Номуры «не является завидной», поскольку японская позиция в отношении США «будет определяться, в первую очередь, интересами стран „оси“»^[56][57][58].

14 февраля 1941 года Номура прибыл в Белый дом, где произошло его «воссоединение» с Рузвельтом. Через пять дней госсекретарь Халл встретился с японским послом в его роскошных апартаментах в отеле «Marriott Wardman Park^[англ.]». Номура, много лет проживший в США, не пользовался переводчиком как из соображений секретности, так и для неформальности беседы: однако, как заметный южный акцент Халла, родившегося в Теннесси, так и возрастные проблемы со слухом самого Номуры затрудняли понимание японским посланником деталей позиции американца. Номура интерпретировал неформальные встречи как «прелюдию» к официальным двусторонним переговорам между странами. Уже на следующей встрече, прошедшей вечером 8 марта, Халл прямо спросил Номуру, намеревалась ли Японская империя продолжить своё расширение в Юго-Восточной Азии (Nanshin-ron^[англ.]) и тем самым приблизиться к британскому Сингапуру и нидерландской Ост-Индии. Номура ответил отрицательно, но добавил, что такое развитие событий возможно, «если этого нельзя будет избежать»^{[59][60][58][61]}.

Американские политики и чиновники в тот период считали, что экспансия Японии в Юго-Восточной Азии, была мотивирована не экономическими интересами и эмбарго США, а договором с Германским рейхом и Италией: американское общественное мнение в тот же период считало правительства данных стран членами единой «злобной банды». Так на следующей встрече в Белом доме Рузвельт и Халл сообщили Номуре, что Японская империя должна прямо заявить, что её стремление к большему влиянию в Азии носит чисто экономический характер. От Токио требовалось недвусмысленное заявление о том, что он не намеревался получить эксклюзивный доступ к нефти Ост-Индии или каучуку Малайского полуострова^[60][62].

В апреле, когда британские потери в Атлантике удвоились и достигли 687 000 тонн, переговоры в Вашингтоне получили новый импульс: частные лица из Японии и США представили в Госдепартамент проект соглашения, который предполагал прекращения войны в Китае и проведения на подконтрольных Токио территориях политики «открытых дверей». Халл, занятый битвой за Атлантику, одобрил проект в целом, но полагал, что его формулировки являлись слишком «расплывчатыми». Проект не отвечал на вопрос, когда и в какой степени Япония выведет свои войска из Китая? Документ также не уточнял сам термин «политика „открытых дверей“»^{[63][64][65][66]}.

Халл дал понять, что официальные переговоры могут быть начаты только после принятия властями Японской империи четырёх основополагающих принципов, ставших впоследствии известными как «принципы Халла». Принципы включали в себя: (i) гарантии территориальной целостности и суверенитета всех наций; (ii) невмешательство во внутренние дела других стран; (iii) приоритет принципа равенства и следование политике «открытых дверей»; (iv) поддержание статус-кво в Тихоокеанском регионе, изменение которого возможно только мирными средствами. Вся дальнейшая американская позиция в переговорах была основана на данных пунктах^[63][64][65].

Госсекретарь Халл — заявивший ранее, что «мы не заключаем мир с Японией за счет Китая» — «разбил надежды» японских лидеров, полагавших, что США официально признают территориальные завоевания империи на континенте. В то же время Халл понимал, что у него было мало «пространства для манёвра»: в 1940—1941 годах США всё более втягивались в войну между Британской империи и Третьим рейхом (см. ленд-лиз), и открытая война с Японией никак не входила в планы лидеров в Вашингтоне. Американская помощь Британии уже открыто критиковалась изоляционистами в США как попытка президента Рузвельта «втянуть нас в войну»^[63][67].

Всем участникам переговоров было ясно, что время благоприятствовало Соединенным Штатам, которые только готовились к войне, а не Японской империи — которая искала ресурсы для её продолжения^[68][58][69].

Если в межвоенный период американские военные составили план «Оранж», в котором основное внимание уделялось именно Японии как единственному противнику — и предполагалось переброске Атлантического флота в Тихий океан — то в 1939—1940 годах американские лидеры всё больше считали Третий рейх своим ключевым потенциальным противником. В июне 1940 года Рузвельт попросил военных разработать стратегию, основанную на предпосылке, что Германия будет продолжать угрожать Британии. В ответном меморандуме «D» — неофициально названном «Plan Dog memo^[англ.]» и подготовленном начальником военно-морских операций, адмиралом Гарольдом Старком в ноябре — говорилось, что в случае войны США на два фронта (с Германией и Японией) Европейскому театру военных действий следовало отдать приоритет. Новый план также учитывал отсутствие Франции в числе потенциальных союзников. В отношении Японии предполагалось вести только оборонительные операции. При этом Рузвельт в тот период держал в строжайшей тайне наличии у США плана войны, предполагавшего высадку американских войск на Европейский континент, опасаясь реакции американского общества^[68][70][71].

Британские и американские военные в начале 1941 года согласовали единую совместную стратегию, хотя п��авительство США и уклонилось от конкретных заверений в скорой военной помощи. В частности, британские власти тщетно просили своих американских коллег перебазировать Тихоокеанский флот США на Филиппинские острова, в Манилу, с тем чтобы он смог защитить Сингапур от японской угрозы. Американское правительство сочло адекватными свои предыдущие действия, предпринятые в ответ на японскую экспансию: после ежегодных маневров, прошедших в мае 1940 года, Тихоокеанский флот не вернулся на Западное побережье США, а остался на Гавайских островах, в Перл-Харборе, заняв таким образом «передовую позицию» на Тихом океане. Предполагалось, что подобная «демонстрация силы» сможет заставить «японских экспансионистов» приостановить своё продвижение в Азии^[68][73].

Рузвельт отказал командующему Тихоокеанским флотом, адмиралу Джеймсу Ричардсону (James O. Richardson^[англ.]) в просьбе вернуть флот на Западное побережье, мотивированной материально-техническим сложностями снабжения флота на передовой базе. Рузвельт полагал, что возвращение флота на старые базы могло быть расценено японскими военными как американское отступление, а он ни при каких обстоятельствах не хотел проявлять признаков слабости. Кроме того, в марте 1941 года ВМС США отправили два крейсера в сопровождении эскадренных миноносцев (эсминцев) с визитом в Австралию; аналогичная группа была отправлена и в Новую Зеландию^[68][74].

В апреле 1941 года американские военные стратеги разработали план «Rainbow 5», который предлагал ведение США параллельных войн против Японии на Тихом океане и против Кригсмарине в Атлантике. В рамках нового плана, вооруженные силы США предполагалось задействовать в наступательных операциях в Европе и Африке, а Азиатско-Тихоокеанскому региону отводилась второстепенная роль. Наивысший приоритет был отдан сохранению контроля над Атлантическим океаном и защите морских связей с Европой^[68][58][69].

Одной из ключевой причин проведения тайных — а не официальных — переговоров с США, было то, что Японские власти опасались, как именно Берлин и Рим истолкуют их действия. Чиновники в Токио боялись, что их обвинят в отказе от обязательств Тройственного пакта. Более того, японские сторонники сотрудничества в рамках «оси» считали, что принципы Халла уже сами по себе противоречили пакту. Они полагали, что — если Япония прекратит политику расширения — США и Британия смогут перебросить войска из Азии в Европу; такие подкрепления могли быть использованы в войне против Германии и Италии^[75][58][51].

Министр иностранных дел Японии Мацуока Ёсукэ — ранее возглавлявший Южно-Маньчжурскую железнодорожную компанию, а в 1933 году покинувший зал заседания Лиги Наций после того как 42 страны отказались признать марионеточное государство Маньчжоу-Го — был в числе тех, кто считал, что любое американо-японское соглашение ставило под угрозу обязательства, взятые Японией в рамках Тройственного пакта. Посол Номура видел ситуацию иначе: он считал, что соглашение с США дало бы Японии шанс положить конец войне с Китаем и, таким образом, уменьшило бы опасность конфликта между Америкой и Германией. Номура выражал уверенность, что заключение соглашения с США позволило бы избежать вовлечения североамериканской державы в войну на стороне Великобритании^[75][58][51].

В конце марта 1941 года министр Мацуока — прямо заявлявший, что «ось» являлась «военным союзов, направленный против США» — начал серию государственных визитов в Европе. В Берлине он встретился с Адольфом Гитлером, Иоахимом Риббентропом и Германом Герингом, а в Риме — провёл встречи с ведущими представителями итальянского фашистского режима. Вместо того, чтобы вернуться в Токио через США — как ему предлагал Номура — Мацуока остановился в Москве. В советской столице он 13 апреля подписал пятилетний «Пакт о нейтралитете между СССР и Японией». Современники восприняли данное соглашение как «переворот» во внешней политике двух стран, которые за два года до воевали Маньчжурии^[75][76].

Ещё перед отъездом в Европу Мацуока сообщил лорду Кидо Коичи — хранителю печати и ключевому советнику японского императора Хирохито — что урегулирование советско-японских отношений было частью его генерального плана по достижению мира с Китаем и последующему «сосредоточению всех сил и повороту на юг». Сторонники экспансии Японии в Юго-Восточной Азии — в отличии от сторонников «расширения на север» (Hokushin-ron^[англ.]) — полагали соглашения с СССР жизненно важным условием продвижения на юг, поскольку советский нейтралитет позволял перебросить подразделения Ниппон Рикугун из приграничных районов Маньчжурии. «Пакт о нейтралитете» также рассматривался японскими политиками как предварительное условие для присоединения СССР к Тройственному пакту — что позволило бы удержать западные державы от любого вмешательства в события на Дальнем Востоке^[75][76].

Заключение пакта о нейтралитете с СССР вызвало тревогу в Вашингтоне. Подозрения американцев подкреплялись тем, что даже после своего возвращения из Европы, 22 апреля, Мацуока никак не отреагировал на «четыре принципа», предложенные Халлом. Номура опасался, что тактика затягивания переговоров с США могла поставить под угрозу авторитет самого посла в глазах американцев. Через несколько дней после своего возвращения из Москвы, Мацуока — видевший в пакте возможность «взять паузу» в конфликте с СССР на 5—10 лет — произнес речь в зале «Hibiya Public Hall»; в речи он описал Италию и, в особенности, Третий Рейх как «образцовую модель» для японского государства. Министр также «восторженно» описал свою встреча с Иосифом Сталиным и Вячеславом Молотовым. Американский госдепартамент, в целом, и его глава Халл, в частности, осведомленные о выступлении Мацуоки, стали воспринимать японскую дипломатию как «противоречивую»^[75][58].

После затянувшейся на месяц паузы Мацуока — продолжавший являться ключевым носителем в японском правительстве линии на союз с Берлином и Римом — всё же ответил на «принципы Халла»: министр предложил заключить соглашение с США в форме двустороннего пакта о нейтралитете, аналогичного тому, который он заключил с СССР. В телеграмме послу Номуре министр уточнил, что хотел бы добиться «своего рода дипломатического блицкрига» на фронте переговоров с США. Халл отклонил японскую инициативу, мотивировав это тем, что пакт о нейтралитете являлся «бесполезным инструментом» для решения азиатских проблем. Госсекретарь полагал, что такой документ был бы явной уступкой Японии и поражением для США, поскольку он мог бы быть истолкован как фактическое признание США территориальных завоеваний Японии в Китае^[77][78].

В середине мая 1941 года в центре внимания переговорщиков вновь оказался «китайский вопрос». В надежде, что США будут действовать в качестве посредника — как это уже было во время Русско-японской войны — власти в Токио попросили оказать давление на Чан Кайши с целью заставить китайское правительство в Чунцине вступить в мирные переговоры. В меморандуме японского министерства иностранных дел — ставшего известным как «план Мацуоки» или «План от 12 мая» — условиями мира должны были стать: (i) принцип добрососедства; (ii) формирование «единого фронта против коммунистической угрозы с севера» и (iii) принцип экономического сотрудничества. Меморандум продолжал настаивать как на признании независимости Маньчжоу-го, так и на вхождении Японии в Тройственный пакт; меморандум также включал отдельный пункт, предназначенный для сдерживания других стран от вступление в европейскую войну^[79].

Мацуока уточнил Номуре, что хорошие отношения с США для Японии имели сравнительно второстепенное значение: основной упор внешней политики заключался в реализации положений Тройственного пакта. Мацуока также продолжил выступать за продвижение Ниппон Рикугун на юг, включавшее в себя захват Сингапура — что соответствовало идеям Германа Геринга и адмирала Эриха Редера, высказанным Мацуоке в Берлине. Так 18 марта, на совещании у Гитлера, Редер решительно настаивал на том, чтобы оказать давление на Японию и побудить ее занять базу в Сингапуре. Мацуока полагал, что поражение Британии исключит вероятность конфликта между Японией и США, поскольку последние при таком развитии событий остались бы без союзников^[79][80].

Халл выразил готовность убедить Чан Кайши вступить в мирные переговоры. Одновременно, госсекретарь предположил, что отказ Японии выйти из Тройственного пакта указывал на намерение Страны восходящего солнца продолжить свою экспансию. Номура и Халл продолжили попытки найти мирное решение: Халл сообщил послу США в Токио Джозефу Грю, что он не хотел упускать возможности достичь соглашения с Японией, даже если вероятность такого события составляла лишь «один к двадцати пяти». Халл обратил внимание Номуры на три различия в их позициях: во-первых, США не были готовы позволить Японии формировать американское отношение к войне в Европе; напротив, Япония должна была гарантировать, что не атакует США, если Вашингтон решит вступить в европейскую войну «в качестве превентивной меры самообороны»; во-вторых, США выступили против размещения японских войск на севере Китая; в-третьих, экономическое равенстве всех стран в Китае и Тихоокеанском регионе было важно для США^[79][81].

Таким образом, первый этап переговор ещё более снизил надежды на нахождение компромисса. Халл был заметно подавлен неудачей, но всё же продолжил неформальные переговоры с Номурой^[79][81].

Вторжение войск Третьего рейха на территорию СССР, начавшееся 22 июня 1941 года, изменило ситуацию для обеих сторон переговоров, продолжавшихся в отеле «Wardman Park». Министр Мацуока потерял надежду на создание германо-итало-советско-японского союза против Великобритании и США: хотя посол Японии в Берлине Хироси Осима ещё в апреле сообщал своему правительству, что Рейх готовит атаку, Мацуока и военный министр Хидэки Тодзио отказывались верить в подобную перспективу. Гитлер, в свою очередь, прямо запретил своим подчинённым передавать Мацуоке любую информацию о предстоящем нападении на СССР^[82][46][83].

После первых успехов вермахта позиция министра иностранных дел Японии коренным образом изменилась: Мацуока стал активным сторонником вступления Японии в войну против Советского Союза. В ожидании подобного развития событий обе стороны, как Япония и так и СССР, продолжили наращивать свою военную мощь в ожидании полномасштабной войны — поставки вооружения Квантунской армии были настолько масштабными, что многое из поставленного осталось неиспользованным и к августу 1945 года^[82][46].

Если Мацуока в 1941 году исходил их того, что Красную армию (РККА) ждёт скорое поражение, другие японские политики и военные стремились сначала точно узнать, кто победит в конфликте: офицеры Ниппон Рикугун были готовы наступать только при наличии подавляющего превосходства в силах. Когда Номура попросил правительство в Токио не повторять опыт вторжения в Сибирь, Мацуока — полагавший, что посланник находился под сильным влиянием американцев — обвинил Номуру в попытке повлиять на императорское правительство. В тот период в японском правительстве во главе с премьером Коноэ существовали серьезные разногласия по поводу дальнейшего политического к��рса страны: так летом 1941 года Коноэ пытался убрать Мацуоку из правительства, полагая внешнеполитическую программу министра избыточно агрессивной. Используя внутриправительственные разногласия по поводу конфликта между СССР и Третьим рейхом в качестве предлога, кабинет Коноэ ушел в отставку 16 (17) июля 1941^{[k 4][82][86][87]}.

Формирование нового, третьего по счёту, кабинета Коноэ^{[k 5]} стало началом решающей фазы дальнейших событий на Тихом океане, в целом, и в Пёрл-Харборе, в частности. Преемником Мацуоки на посту министра иностранных дел стал гораздо более умеренный адмирал Тэйдзиро Тоёда: как бывший министр торговли и промышленности Тоёда знал о неустойчивой экономической ситуации в стране, которая ещё больше усугубилась после октябрьского эмбарго. Кроме того Тоёда, в отличии от Мацуоки, был в дружеских отношениях с Номурой; когда Номура выразил желание уйти в отставку как новое правительство, так и сам Тоёда настояли на том, чтобы он остался их представителем в Вашингтоне^[89][47].

От нового правительства и Номура, и Рузвельт ожидали перемен во внешнеполитическом курсе Японии. Но к тому моменту и Японская империя, и Соединённые Штаты «вошли в ритм» принятия всё более конфронтационных мер. При этом для каждой стороны отношения с другой оставались второстепенными: наивысшим приоритетом властей в Токио оставался Китай, а Вашингтон был занят событиями в Западной и Восточной Европе^[89][47].

Спустя месяц после начало советско-германского конфликта, 23 июля, посол Номура был проинформирован о планах правительства Японской империи по «мирной оккупации южной части Французского Индокитая примерно 28 или 29 июля». Ранее посол неоднократно предостерегал своё правительство от подобного шага; министр Тоёда сообщил Номуре, что решение о данном территориальном приобретение было принято ещё предыдущим составом кабинета министров. Несмотря на то, что летом 1941 года высшие офицеры японской армии всё ещё стремились избежать войны с США и Великобританией, среди офицеров флота уже победили сторонники экспансии на юг. Армия не поддержала план Мацуоки по нападению на СССР, во многом из-за того, что в её распоряжении не было тяжёлых танков — основной ударной силы, необходимой для войны в Монголии и Сибири. Это, в свою очередь, снизило опасения Коноэ, что Квантунская армия могла выступить в поход и без приказа от кабинета министров^[90][86][91].

Вторжение в Индокитай представляло собой компромисс, поскольку империя получала в своё распоряжения природные ресурсы — олово и каучук — и, одновременно, создавала опорные базы для удара по Британской Малайе и Голландской Ост-Индии. В краткосрочной перспективе доступ к ресурсам позволял продолжить войну в Китае, а в долгосрочной — власти Японии могли выбрать как удар на юг, так и удар по СССР; последний вариант предполагалось реализовать, если РККА продолжила бы своё отступление от западных границ СССР^[90][93][94].

В итоге, на первой Имперской конференции (Gozen Kaigi^[англ.]) 1941 года, состоявшейся 2 июля, был принят небольшой документ, озаглавленный «Программа национальной политики империи в соответствии с изменением обстановки»^[95] (Outline of National Policy in View of the Changing Situation; An Outline of the Policy of the Imperial Government in View of Present Developments). Документ одобрял решение о вторжении Экспедиционной армии на юг Индокитая и содержал утверждение о ��ом, что «нашу Империю не остановит возможность вовлечения её в войну с Великобританией и Соединенными Штатами»^{[k 6][90][93][94]}.

Министр Тоёда сообщил Номуре, чтобы посол предупредил Халла о неприемлемости для Японии острой американской реакции на данный шаг. Министр уточнял, что замораживание японских активов в США или полное нефтяное эмбарго вызовет контрмеры уже со стороны Страны Восходящего Солнца. В серии дискуссий дипломатические представители Японии пытались оправдать вторжение в Индокитай. Сначала они заявили, что речь шла о самообороне, поскольку Японии рисковала оказаться в окружении США, СССР, Великобритании и Нидерландов. Затем они перешли к экономически аргументам: по их версии, оккупация была единственным способом обеспечить Японию доступом к необходимым природным ресурсам. Ранее, 17 июня, японская делегация не смогла достичь компромисса с властями Голландской Ост-Индии о концессиях на добычу нефти и формально прервала переговоры с ними^[90][97].

Американские представители пришли к выводу, что захват Индокитая был предпринят в ответ на давление со стороны Третьего рейха. Самнер Уэллес был среди тек, кто советовал президенту Рузвельту отдать приказ о введении всеобъемлющего экономического эмбарго в отношении Японии. Однако Рузвельт, занятый теперь ещё и организацией помощи СССР, не сразу решился на данный шаг. Напротив, на встрече 24 июля он сделал Номуре мирное предложение, вызвавшее недовольство Уэллса: президент предложил — в обмен на вывод японских войск из Индокитая — заключить договор между Японией, с одной стороны, и Великобританией, Китаем, Нидерландами и США, с другой. В рамках предлагавшегося договора Японии гарантировались бы поставки значительных объемов природных ресурсов. Рузвельт полагал, что Французский Индокитай можно было бы сделать «азиатским аналогом Швейцарии». 25 июля Рузвельт отправил на Гавайи предупреждение, чтобы командующий флотом Хазбенд Киммел подготовил один из своих авианосцев для отправки «в один из азиатских портов России»^{[98][99][100]}.

Японский посол — подчеркнув, что сам он сожалеет о новой японской экспансии — не был настроен оптимистично в отношении рузвельтовской идеи. Номура полагал, что подобная публичная уступка властям США означала бы огромную «потерю лица для японской нации» и, следовательно, была неприемлемым шагом для правительства, на которое активно влияли ультраправые и про-милитаристские группы^{[98][101][102]}.

В итоге, 25 июля 1941 года — через день после встречи Номуры с Рузвельтом — федеральные власти США, по инициативе Дина Ачесона, приступили к заморозке всех японских активов. Вскоре Великобритания последовала американскому примеру. 26 июля президент США расширил действия своего указа «Executive Order 8389^[англ.]» на все финансовые и торговые операции, в которых участвовали японские интересы. Американский ответ также включал и всеобъемлющее эмбарго на экспорт американских товаров в Японию. В списка товаров, вывоз которых был запрещён с 1 августа, оказалась и нефть. Большая часть американской и британской прессы пришла к выводу, что Рузвельт «фактически разорвав торговые связи с [Японской] империей, нанёс ей самый сильный удар, кроме полноценной войны»^{[98][101][102][103]}.

​​Японское правительство формально отреагировало на американские действия симметричным замораживанием американских активов в Японии. Третий кабинет Коноэ, всё ещё находившийся в процессе своего формирования, фактически не успел даже обсудить предложение Рузвельта об «азиатской Швейцарии». В итоге, нефтяное эмбарго ускорило разработку японским флотом военных планов — на случай окончательного провала дипломатических усилий^[98][46].

Экономические санкции стали не единственным ответом США на японское вторжение в Индокитай. Офицер авиации Клэр Ли Шеннолт, с 1937 года работавший военным советником при правительстве Чан Кайши и давно выступавший за прямое военное вмешательство Америки на стороне Китая, стал лидером авиагруппы «Летающие тигры» (официально, American Volunteer Group) — эскадрильи американских добровольцев, созданной летом 1941 года для выполнения боевых задач против Японской империи. Рузвельт позволил американским военным летчикам формально выходить в отставку, чтобы присоединяться к «Летающим тиграм». При этом Шеннолт в середине 20-х годов — находять в должности командира эскадрильи истребительной авиации США — участвовал в манёврах, моделировавших воздушную атаку противника на Перл-Харбор^[104][47].

Рузвельт также подписал приказ, разрешавший более масштабную военную операцию, которую поддержали адмиралы Ричмонд Тернер (Richmond K. Turner^[англ.]) и Томас Харт. Операция предполагала, что 66 лёгких бомбардировщиков, под руководством Шеннолта, атакуют японские промышленные города, чтобы помешать производству оружия. План был сначала отложен — по причине нехватки самолётом — а затем и полностью отменён, поскольку нефтяное эмбарго было сочтено более эффективным методом. Кроме того, 26 июля Рузвельт приказал усилить оборону Филиппин и назначил генерала Дугласа Макартура главнокомандующим войсками США на Дальнем Востоке (USAFFE). Таким образом, начиная с лета 1941 года, обе стороны конфликта всё чаще рассматривали не дипломатические, а военные методы для решения своих разногласий^[105].

В Токио политики и военные разделились по вопросу о войне на два лагеря; раскол был особенно заметен во флоте. 31 июля начальник штаба ВМФ, адмирал Нагано Осами получил аудиенцию у императора Хирохито. Хотя сам Нагано ранее был в числе противников войны с США, он всё больше разочаровывался в перспективе дипломатического решения: незадолго до усиления американских санкций он стал сторонником начала войны, полагая, что «сейчас ещё есть шанс добиться победы, но со временем он будет только уменьшаться»^[106][93].

Сообщив императору, что нефти — пятидесяти миллионов баррелей, накопленных в Японии за 1930-е — хватит только на два года, Нагано также сказал, что не может дать гарантии победы Японии в длительной войне с США^[108]. Хотя Нагано считал Тройственный пакт «разрушительным элементом» для американо-японских отношений, он открыто не выступал за расторжение союза с Рейхом; адмирал полагал, что такие решения должны приниматься политиками, а не военными. Хирохито, ранее всего один раз бравший на себя прямое управление страной — во время Путча молодых офицеров в 1936 году — только выслушал адмирала, не сообщив ему никакого своего решения^{[106][109][110]}.

Н��вый инцидент в Китае ещё больше «накалил» и без того напряжённую обстановку. 31 июля японская авиация атаковала в городе Чунцин американскую канонерскую лодку «Тутуила» (USS Tutuila (PR-4)^[англ.]), до войны защищавшую судоходство на реке Янцзы от местных пиратов. В ответ на «яростные» протесты со стороны правительства США, японская авиация на несколько дней приостановила бомбардировки города. Практически одновременно в Берлине узнали о тайных переговорах, проходивших в Вашингтоне. В телеграмме от 31 июля Номура официально сообщил правительству Третьего рейха, что ведёт предварительные переговоры. Посол уточнял, что именно Япония удерживала США от вступления в войну в Европе. Министр Тоёда в своём сообщении подчеркнул, что все действия Японии полностью соответствовали положениям Берлинского пакта^[106].

Германские власти предпринимали все возможные меры, чтобы саботировать вашингтонские переговоры ещё до того как им формально оних сообщили. Ещё 15 мая 1941 года статс-секретарь германского МИДа Эрнст Вайцзекер передал Риббентропу меморандум, в котором указал, что «любое политическое соглашение между Японией и Соединенными Штатами в настоящее время нежелательно». Германский посол в Токио, генерал Ойген Отт, регулярно приходил в японский МИД, чтобы предупредить своих японских коллег о возможных последствиях переговоров между Халлом и Номурой^[111].

В начале августа японские власти сообщили своим американским коллегам, что они были готовы вывести войска из Индокитая — но только после окончания Второй китайско-японской войны («китайского инцидента»). Помимо согласия на экономическое сотрудничество, Япония в качестве уступки также предлагала признать нейтралитет Филиппин — которым, согласно американским планам, предполагалось предоставить ​​независимость через 10 лет. В своём ответе Халл дал понять, что правительство США считало данное предложение бесполезным — до тех пор, пока Япония не откажется от своей агрессивной политики расширения^[112].

После этого, 7 (8) августа^{[k 7]}, Тоёда предложил организовать личную встречу между премьером Коноэ и президентом Рузвельтом, неформально уже встречавшимися восьмью годами ранее. Глава японского МИДа полагал, что такая встреча имела бы большое символическое значение. В середине августа Рузвельт, только что подписавший Атлантическую хартию, сообщил Номуре, что такая встреча не возможна до тех пор пока Япония не прекратит военные операции в Азии. Рузвельт добавил, что США расценивали продвижение Японии в Юго-Восточной Азии как крайне враждебные действия — и что США будут вынуждены защищать свои национальные интересы^[112][93].

16 августа Тоёда продолжил попытки организовать встречу лидеров: он провёл беседу с послом Грю. Посол сообщил, что был впечатлён личной беседой, но признал японские аргументы о действиях в Индокитае слабыми и противоречивыми. 28 августа Номура передал Рузвельту — являвшемуся известным сторонником персональных встреч с иностранными лидерами — личное сообщение из премьер-министра Коноэ, в котором японский лидер подчеркивал, что личная встреча с президентом США была единственным способом решения проблем. На ужине с Грю, проходившем 6 сентября, Коноэ вновь подчеркнул своё стремление к миру и несогласие со многими японскими СМИ, призывавшими к войне. Премьер также сообщил, что нестабильная политическая ситуация в Японии делала его встречу с президентом США необходимостью. В качестве места встречи японцы предложили Гавайи^{[112][93][114]}.

Халл в своих мемуарах писал, что американские лидеры «не могли забыть, что Коноэ был премьер-министром в тот период, когда Япония вторглась в Китай в 1937 году; он же подписал альянс со странами „оси“ в 1940 году и он же заключил договор с марионеточным правительством в Нанкине». Коноэ также являлся основателем массовой партии «Ассоциация помощи трону» (Тайсэй ёкусанкай), созданной на основе успешного опыта прихода к власти фашистских движений в Европе и мире: от Италии и Румынии до Бразилии и Аргентины. Халл подозревал, что мотивом Коноэ было не стремление к примирению с США, а развитие ситуации на германо-советском фронте — Халл пришёл к выводу, что, хотя встреча между Коноэ и Рузвельтом может принести «подобие мира», она не может принести «прочного мира». Рузвельт проявил больший интерес к американо-японской «конференции лидеров», чем его госсекретарь. Президент, не любивший летать, предпочитал провести её в городе Джуно на Аляске; в качестве возможной даты он назвал середину октября^{[112][115][116]}.

При этом в своём ответе на личное послание Коноэ президент подчеркнул, что «основные принципы» должны были быть согласованы до начала встречи — что фактически означало новый раунд предварительных переговоров. Отказ от плана Коноэ вызвал облегчение как у китайского, так и у британского правительств, опасавшихся успеха личной встречи президента и премьера^{[112][115][116]}.

Вместо ответа на президентские инициативы, сформулированные в личном письме премьеру, Токио направил в Вашингтон свои новые предложения. В них Японская империя отказывалась от дальнейшего продвижения в Юго-Восточной Азии, если таковое не было бы оправдано дальнейшими экономическими санкциями США или вступлением Америки в европейский конфликт. После заключения соглашения с китайским правительством, Япония соглашалась на вывод своих войска из Китая. Номура назвал данные предложения «максимальным пределом, на который может пойти наше правительство». Министр Тоёда полагал, что в ответ правительство США разморозит японские активы. Однако, Халл скептически отнёсся к новым инициативам, засомневавшись в стабильности токийского правительства. Номура же начал думать, что американцы просто тянули время — надеясь, что продолжавшееся экономическое давление заставит японские власти принять четыре американских «основных принципа»^[117][118].

В начале сентября в правящих кругах Японии начало преобладать мнение что, только военное завоевание Юго-Восточной Азии являлось способом получить доступ к жизненно важными природным ресурсам — к железу, меди, олову, цинку, каучуку и, в особенности, к нефти. К концу августа высшие офицеры армии пришли к выводу, что военная конфронтация с западными державами была неизбежна, если японские дипломаты не смогут достичь приемлемого соглашения. На имперской конференции, проходившей 6 сентября, политические и военные лидеры сформулировали документ, озаглавленный «Руководящие принципы реализации имперской национальной политики» (Основы проведения политики Империи; Essentials for Carrying out the Empire’s Policies). В соответствии с данной концепцией предполагалось создать «Великую восточноазиатскую сферу сопроцветания» — блока азиатских стран, независимых от западного колониализма и возглавляемых Японией. Сам термин был ранее предложен Мацуокой. Адмирал Нагано считал, что Япония смогла бы вести «войну на истощение», если бы она в самом начале конфликта завоевала наиболее важные районы Юго-Восточной Азии и западной части Тихого океана^{[117][119][120]}.

«Руководящие принципы» предполагали, что Японская империя получила бы всё, на что она рассчитывала — в обмен на обещание не атаковать Филиппины. В тот же момент офицеры армии и флота достигли компромисса между собой; согласно их договорённостям, они завершали подготовку к войне к концу октября — а затем снова обсуждали необходимость её начала. Если бы в тот момент было принято решение начать войну, империя была бы готова немедленно провести необходимые военные операции. Однако, и этот план предполагал продолжить использовать дипломатические каналы в попытке избежать вооружённого конфликта. Если после 10 октября дипломатическое решение оказывалось невозможным, Япония объявляла бы войну США, Великобритании и Нидерландам. Поскольку ситуация на Восточном фронте была к сентябрю уже менее удачной для Германского рейха, нападение Японии на СССР было фактически исключено из повестки дня^[117][93].

«Китайский вопрос» сыграл решающее значение в начале конфликта между США и Японией: он оставался «камнем преткновения» в дискуссиях Халла и Номуры на протяжении всего 1941 года. Американские чиновники указали, что не они станут оказывать политического давлен��я на Чан Кайши до тех пор, пока Япония не согласится с «четырьмя основными принципами». 22 сентября министр Тоёда попытался вновь объяснить японскую политику в отношении Китая послу Грю: министр полагал, что китайские и японские подразделения, дислоцированные на континенте, должны были стать «оплотом против коммунизма». Он добавил, что Китай и Япония должны были выстроить торговое сотрудничество, основной предпосылкой для которого было признание Китаем независимости Маньчжоу-Го^[121][122].

Формирование нового китайского правительства, объединявшего правительства Чан Кайши с правительством в Нанкине, также было частью японской политики. Японский министр пытался ускорить переговоры с США, сообщив, что первая годовщина подписания Тройственного пакт будет использована в пропагандистских целях «антиамериканскими силами» в Японии. Грю, в свою очередь, полагал, что дальнейшее ослабление японской экономики принесёт пользу только Советскому Союзу — который посол считал «величайшей угрозой миру на Земле». Грю посоветовал своему правительству отказаться от экономического давления на Японию, которая в поисках нефти могла, по его мнению, попытаться оккупировать Ост-Индию^[121][124].

Одновременно, «за кулисами» дипломатических переговоров, японские военные продолжили свои приготовления. В тот период командующий Объединенным флотом (Рэнго Кантай) адмирал Ямамото Исороку был назначен ответственным за планирование внезапной атаки на Пёрл-Харбор. В конце сентября он сообщил адмиралу Нагано, что подготовка к войне будет завершена к середине ноября. 25 сентября состоялась объединенная конференция японских военных, на которой конец октября снова был обозначен как дата начало масштабного наступления. Начальник генерального штаба армии Хадзимэ Сугияма выступил с предложением завершить переговоры с американцами к 15 октября; остальные участники конференции единогласно поддержала армейскую позицию. В конце сентября, в частной беседе, Коноэ — практически единственный человек в империи, который устраивал как политические силы страны, так и японских военных — признался лорду-хранителю печати Кидо, что он больше не чувствовал себя в состоянии справиться с «национальным кризисом» и рассматривал возможность подать в отставку^[121][125].

Несмотря на взаимное недоверие — и давление со стороны военных — дипломатические переговоры в Вашингтоне продолжились. 2 октября правительство США направило своим японском коллегам официальный ответ на их сентябрьские предложения. Хотя сами предложения были сочтены неприемлемыми, президент Рузвельт, как сообщил Халл Номуре, всё же выказывал надежду, что «обсуждение фундаментальных вопросов может настолько продвинуться», что между ним и Каноэ могла бы состояться личная встреча. На тот момент между двумя странами оставались фундаментальные разногласия по трём ключевым пунктам: (i) структура экономических отношений в Тихоокеанском регионе, (ii) вывод японских войск и (ii) интерпретация японского пакта с Германией. Ни США, ни Япония не были готовы отступить от ранее занятых политических позиций: в начале октября 1941 года ситуация зашла в дипломатический тупик. Так Номура прямо предложил своему правительству принять четыре «основных принципа», сформулированных США, чтобы хоть как-то продвинуться в переговорах. Посол считал, что американские формулировки были достаточно расплывчатыми, чтобы «сохранилось пространство для их интерпретации»^[126][127].

9 октября Коноэ, месяц назад переживший покушения со стороны японских ультранационалистов, встретился с лордом Кидо: встреча состоялась после того как император был проинформирован о статусе переговоров в Вашингтоне и нараставшей угрозы войны. Кидо полагал, что решения, выработанные на Имперской конференции от 6 сентября, были поспешными и недостаточно продуманными. Кидо также считал, что японское правительство ни при каких обстоятельствах не должно принимать решения об объявлении новой войны — оно должно было сосредоточиться на прекращении боевых действий в Китае. Ободренный позицией Кидо, Коноэ предпринял новую попытку разрешить кризис в отношениях Японии и США мирным путём^[126].

В тот период ключевые решения в Японской империи вырабатывались в ходе сложных и, зачастую, конфликтных переговоров между ключевыми членами «военной олигархии» страны, включавшей в себя представителей генеральных штабов армии и флота; посол Грю называл данную систему «диктатурой терроризма». 12 октября Коноэ позвал к себе домой министра иностранных дел Тоёду, министра флота Оикава Косиро, министра армии Тодзио Хидэки (Тодзё) и директора агентства планирования Судзуки Тэйити^{[k 8]}. За считанные часы до 15 октября Коноэ хотел предпринять последнюю попытку выработать дипломатическое решение. Традиционное соперничество армии и флота сказалось на ходе данной встречи, как и нежелание лидеров министерств публично признавать, что их структуры не были готовы к долгосрочному конфликту. Нежелание огласки различия мнений в самом правительстве также оказало влияние на ход дискуссии^{[126][129][130]}.

Как и многие другие японские военные в тот период, Тодзё категорически отказывался смириться даже с частичным уходом из Китая. Он полагал, что «жизни тысяч японских солдат не должны были быть принесены в жертву напрасно». Данная позиция исключала принятие американских «основных принципов». Оикава в большей мере был готов принять любое политическое решение — одновременно, он не хотел признавать наличия разных мнений в самом флоте. Встреча в доме Коноэ показала, что политическое и военное руководство Японии находится в серьёзном внутриполитическом кризисе^[126][131].

Формирование нового кабинета министров казалось многим современникам способом сохранить политическую жизнеспособность японской власти. Ряд политиков — в том числе и сам «обескураженный» Коноэ, подавший в отставку 16 октября — полагал, что член императорской семьи мог бы стать новым премьер-министром, способным объединить различные политические группы. Дядя императора, принц Хигасикуни, рассматривался как вероятный преемник Коноэ на посту премьер-министра. Однако, лорд Кидо был в числе противников участия императорской семьи в принятии политических решений — особенно в условиях отсутствия консенсуса между армией и флотом^[132][127].

После отказа императорской семьи вмешаться в политический конфликт, единственным способом достижения соглашения между армией и флотом было назначение новым премьер-министром военного. Сторонники умеренного подхода предлагали отставного генерала Угаки Кадзусигэ, уже являвшегося кандидатом в 1937 году. Тодзё и Оикава также обсуждались в качестве потенциальных кандидатов. В конечном итоге выбор был сделан в пользу Тодзё, которого предложил лорд Кидо. Вскоре после назначения Тодзё, являвшегося острым критиком СССР и тесно связанного с Квантунской армией, в Токио распространился слух о неизбежности войны между Японией и СССР. Тодзё также занял посты министра армии и министра внутренних дел, что сделало его человеком наделённым уникальной для Японии формальной властью. Позднее выяснилось, что Тодзё занял данные посты, опасаясь действий экстремистов, которые могли попытаться силой заблокировать дипломатическое урегулирование с США и Китаем^[133][134].

После отставки Коноэ посланник Номура в Вашингтоне был одновременно разочарован и утомлён: после месяцев бесплодных переговоров он просил у МИДа разрешения вернуться в Японию. Новое правительство отклонило его просьбу, поскольку его миротворческая миссия все ещё не была завершена. Новый премьер Тодзё получил прямое указание от императора изучить весь комплекс японо-американских и японо-китайских проблем ещё раз, причём с самого начала^[133][134].

Новым министром военно-морского флота стал Симада Сигэтаро, являвшийся сокурсником адмирала Ямамото, а на смену умеренному Тоёда на пост министра иностранных дел был назначен Того Сигэнори. Новый глава МИД был ветераном дипломатической службы: в 1930-е годы он часто бывал в Германии и — хотя он и не был явным сторонником национал-социалистов — американские дипломаты восприняли его назначение как знак того, что Япония больше заинтересована в поддержании хороших отношений с Рейхом, чем в достижении компромисса с США. К аналогичному выводу пришли и в Берлине. В связи с формированием нового правительства Того удалось уговорить военных перенести дату финального решения о войне ровно на один месяц, до 15 ноября. Однако, с формированием нового кабинета японская дипломатия, в целом, оказалась под большим влиянием и контролем со стороны военных, которые имели полный доступ ко всем дипломатическим документам^{[133][134][135]}.

Посол Грю сообщил в Вашингтон, что военное рук��водство Японии выступало против мирного урегулирования конфликта; он полагал, что император Хирохито являлся последним сторонником мирного урегулирования и мог бы повлиять на новый кабинет министров. За два дня до издания секретного приказа об атаке на Перл-Харбор, 3 ноября, Грю получил информацию, что премьер-министр, министр флота и глава МИДа достигли соглашения о максимальных японских дипломатических уступках: министры должны были представить свой проект императору. Посол также сообщил, что голоса сторонников войны всё «ярче» проявлялись в японских газетах^[133].

С конца октября 1941 года дискуссии в правительственных кругах Токио больше не фокусировались на решении вопроса о войне и мир: теперь политики и чиновники обсуждали наиболее благоприятное время для того, что начать неизбежные боевые действия. В связи с неясностью ситуации в Европе, высказывалось мнений, что следовало отложить начало войны на конец марта 1942 года. Однако, ежедневно падавшие запасы нефти — только флот потребля 400 тонн нефти в час — делали новую отсрочку неприемлемой^[133][127].

В октябре-ноябре 1941 года японским властям всё же удалось сформировать единую позицию. Они согласились вывести войска из северного Китая, Внутренней Монголии (Мэнцзян) и с острова Хайнань в течение следующих 25 лет. Уход Ниппон Рикугун из Французского Индокитая был привязан к завершению войны в Китае, а участие в Тройственном пакт являлось необсуждаемым пунктом. Чтобы не отвергать полностью все четыре американских «основных принципа», правительство Японии согласилось с принципом свободной торговли — в мире в целом и, следовательно, в Китае, в частности^[136].

Текст итогового решения был отправлен как «План А» (Plan A) в японское посольство в Вашингтоне. 1 ноября состоялась военная конференция на которой было заявлено, что подготовка к войне должна быть продолжена. Адмирал Нагано вновь призвал к скорейшему началу войны, поскольку Японии были необходимы ресурсы и «лучше [начать войну сейчас], чем ждать ещё три года». Откладывание войны на более поздний срок, по мнению Нагано, позволило бы США значительно лучше подготовиться к конфликту. После семнадцатичасового заседания «дипломатии был дан последний шанс»: срок был установлен до полуночи 1 декабря. Если к тому времени соглашение всё ещё не было бы достигнуто, Японская империя приступала к боевым действиям^[136].

Министр иностранных дел Того направил Номуре и «План Б» (Plan B), в котором предлагался вывод японских войск с юга Французского Индокитая на север региона — при условии, что США восстановят поставки нефти и отменят замораживание активов. Кроме того, две страны будут экономически сотрудничать в добыче нефтяных запасов в Голландской Ост-Индии. Согласно данной версии, Япония предполагала вывести свои войска из Китай к 1955 году. По настоянию представителей армии — начальника штаба Сугиямы и его заместителя Цукада Осаму (塚田攻^[яп.]) — «План Б» содержал дополнительный пункт, запрещавший США вмешиваться в мирный процесс между Японией и Китаем^[136][134].

На Имперской конференции, состоявшейся 5 ноября, император Хирохито одобрил решения попытаться достичь соглашения с США в рамках двух представленных ему планов. В тот же день японский МИД формально передал Номуре тексты планов, дополнив их указанием достичь соглашения с США до 25 ноября. 7 ноября Номура представил Халлу «План А»: госсекретарь выразил удовлетворение формулировками о принципах экономического равенства, но с меньшим удовлетворением отнесся к идее о частичном выводе японских войск. Не зная о наличии специального пункта в «Плане Б», Халл спросил, была ли японская сторона заинтересована в посредничестве США для организации встречи лидеров Японии и Китая. Министр Того, скорее всего вопреки собственной позиции, последовал официальной японской линии и потребовал от США гарантий, что они «прекратят помощь Чан Кайши и не будут вмешиваться в китайско-японские переговоры» — идея о том, что китайское сопротивление было основано исключительно на внешней помощи становилась в тот период всё более популярной среди японских чиновников^{[137][119][138]}.

10 ноября в Токио, через несколько часов после встречи Номуры с Халлом, Того сообщил послу Грю, что нехватка природных ресурсов становилась всё более острой. Министр подчеркнул, что соглашения требовалось достичь срочно, до 15 ноября — начала новой сессии Имперского парламента страны. Того также представил Грю «План А», заявив, что текст являлся «максимально возможным компромиссом, на который мы можем пойти». Коснувшись «китайского вопроса», министр уточнил, что США не смогут заставить японцев «игнорировать успехи, достигнутые в результате жертв, которые мы принесли за четыре с половиной года войны». Министр добавил, что «для правительства, как и для народа», полный вывод войск из Китая был «невозможен»^[137].

Несмотря на то, что американские переговорщики были довольны многими пунктами японского «Плана А», отказ Японии покинуть Тройственный пакт оставался для них проблемой. Кроме того, Рузвельт вновь прямо потребовал от Номуры гарантий того, что Япония воздержится от дальнейшей агрессии на Дальнем Востоке. На встрече Номуры и Халла от 15 ноября госсекретарь подтвердил свою приверженность принципу свободной торговли^[139].

Однако, на этой встрече проявилось разное отношение сторон к срочности проблемы поиска дипломатического решения: в ответ на вопрос Номуры о позиции США по нерешённым вопросам, Халл ответил, что его правительству сначала придётся проконсультироваться с Великобританией, Китаем и Нидерландами. Халл вновь добавил, что официальные переговоры не смогут начаться до тех пор, пока Японская империя не откажется от Тройственного пакта^[139].

Номура сообщил в Токио, что «его подозрения подтвердились»: американские власти стремились всеми силами избежать «ещё одного Мюнхенского соглашения» и полностью отказались от политики умиротворения агрессора, практиковавшейся Чемберленом по отношению к кабинету Гитлера и не приведшей британцев к искомому результату (см. Англо-германское морское соглашение). В отличие от ситуации с Чехословакией, имевшей место в 1938 году, спустя три года федеральное правительство США было готово «взяться за оружие», чтобы предотвратить дальнейшую экспансию Японии^[139][140].

15 ноября 1941 года в Вашингтон прибыл специальный посланник японского МИДа Курусу Сабуро (Saburō Kurusu^[англ.]), тремя днями ранее останавливавшийся на Гавайях: целью отправки японского «подкрепления» было как подчеркнуть безотлагательность текущего раунда переговоров, так и техническая помощь Номуре, чей английский язык был сочтён несовершенным. Министр Того, имевший невысокое мнение о дипломатических способностях Номуры, воспользовался словами самого посла от 4 августа — об отправке ему в помощь «такого человека, как Курусу, который разбирался в дипломатических играх и был знаком с внутренней японской политикой». Курусу лично знал госсекретаря Халла. В то же время, именно Курусу — в качестве посла в Берлине — подписывал Тройственный пакт; посла можно было увидеть на многочисленных фотографиях с Гитлером. За несколько дней до прибытия в Вашингтон, во время остановки в Маниле, Курусу сообщил корреспонденту газеты The New York Times, что у него «не было особой надежды» на успех переговоров^[141][142].

17 ноября в 10:30 утра Курусу, женатый на американке и знавший идиомы американского английского, встретился с Халлом, а через полчаса — и с Рузвельтом. Если Рузвельт, в своём обычном весёлом и дружелюбном настроении, умело направил разговор на «историческую дружбу» между США и Японией, то Халл с самого начала крайне недоверчиво отнесся к человеку, который поставил свою подпись под договором с Гитлером. В первом же разговоре Халл потребовал от японских властей выйти из альянса с Германией, а также — недвусмысленно потребовал, вывести войска из Индокитая и Китая. Курусу в ответ начал защищать военно-политический блок с Третьим рейхом, называя его «оборонительным»^{[141][134][143]}.

В попытке найти решение «китайского вопроса», Курусу предложил обменять вывод японских войск из Индокитая на ослабление экономических санкций. Он также предложил незамедлительно отправить в Японию символическое количество риса и нефти — при правительственных гарантиях, что данные поставки будут предназначаться для гражданского населения Японских островов, а не для военных нужд. Халл согласился, что такой жест помог бы успокоить общественное мнение Японии и показать перспективу продолжения переговоров^[141].

Когда министр Того узнал о новых предложениях посланника, он пришёл в ярость: его категорически не устроило, что Номура и Курусу, без разрешения МИДа и не дождавшись официального ответа США на «План А», выступили с собственными инициативами. В данной ситуации власти империи сочли, что у них не осталось иного выбора, кроме как официально передать американскому правительству «План Б»: это было сделано 20 ноября. Халл пообещал детально изучить новое предложение — в очередной раз добавив, что США не смогут отказать Китаю в помощи до тех пор, пока Япония не продемонстрирует свои мирные намерения, выйдя из Тройственного пакта^[141].

22 ноября Номура сообщил Халлу, что он провёл встречи с представителями других правительств в Вашингтоне: он встретился с послами Китая, Великобритании и правительства Нидерландов в изгнании. Все они подтвердили, что компромисс с Японией был невозможен до тех пор, пока её правительство не продемонстрирует свои мирные намерения. При этом отвод войск с юга на север Индокитая не был удовлетворительным решением проблемы. Халл, в свою очередь подтвердил, что США рассматривали возможность поставки нефти в Японию для гражданских целей — но он также хотел бы сначала увидеть явные признаки мирных намерений в Токио. Сам Халл полагал, что японские предложения были до «абсурда» односторонними^[144][145].

В тот же день Того сообщило Номуре, что правительство согласились перенести крайний срок окончания переговоров на 29 ноября. Министр добавил, что «есть причины, о которых вы даже не можете догадаться, почему мы хотим урегулировать японо-американские отношения» именно к этой дате. Послание содержало фразу о том, что после 29-го числа «события произойдут автоматически» (англ. things are automatically going to happen). 22 ноября «Мобильные силы» или «Ударный отряд»^[146] (Кидо Бутай) японского флота уже находились в бухте Хитокаппу на курильском острове Итуруп: шесть авианосцев, два линкора, три крейсера и девяти эсминцев должны были отправиться по направлению к Перл-Харбору через четыре дня^[147]. Ударные силы ещё можно было отозвать обратно — в случае успеха переговоров^{[144][148][138]}.

Пока американское федеральное правительство во главе с Рузвельтом продолжало колебаться в выборе своего приоритета — помощь Великобритании через Атлантический океан или Китаю через Великий океан — японо-американские переговоры подошли к кульминации. 26 ноября Халл — по мнению графа Галифакса, заметно уставший и простуженный — передал Номуре и Курусу официального ответ правительства США на японский «План Б». Перед этим госсекретарь обсудил проект ответа с послами Китая и Великобритании, а также — с представителями голландского правительства в изгнании^[149][119].

Первоначальный проект «ноты Халла» требовал от Японии вывести войска с юга Французского Индокитая — восстановить статус-кво от 23 июля 1941 года — и гарантировать, что на севере Индокитая будет размещено не более 25 000 солдат Ниппон Рикугун. В ответ на такой шаг США соглашались разморозить японские активы и восстановить экономические отношения. Нота в таком виде, по сути, содержала позицию Рузвельта от 10 ноября. Проект ноты вызвал протест у Чан Кайши, назвавший текст «ужасающим» и «предательским»: китайский лидер полагал, что такое соглашение привело бы к краху всего сопротивления японским силам в Китае. Посол Китая в британской столице также выразил свою «глубокую озабоченность» министру иностранных дел Великобритании Энтони Идену. В ответ на протесты Чан Кайши, Рузвельт, поддержанный всем своим кабинетом, поручил Халлу подготовить новый текст, который сделал бы возможным временный компромисс с Японией — президент надеялся на шестимесячную паузу, пытаясь выиграть время для укрепления обороны Филиппин^{[k 9][149][150]}.

Итоговая позиция американцев, представленная японским посланникам 26 ноября, была гораздо более жёсткой, чем первая версия. «Нота Халла» — часто характеризовавшаяся как в военной, так и в послевоенной Японии как «ультиматум», хотя в ней отсутствовали какие-либо временные ограничения — повторяла четыре апрельских «основных принципа». Нота, формально называвшаяся «Outline of Proposed Basis for Agreement Between the United States and Japan», также содержала пять новых принципов с целью создания экономической основы мирного сосуществования. Япония должна была признать территориальную целостность Французского Индокитая и вывести все свои воинские части с его тер��итории. Японское правительство должно было вывести войска из Китая, после чего США и Япония должны были признать правительство Чан Кайши — и отказаться от всех экстерриториальных прав в Китае^[151][152].

Нота представляла собой краткое изложение максимальных требований, ранее выдвигавшихся американцами — как заметили все участники встречи от 26 ноября, она была диаметрально противоположна японским идеям, сформулированным в «Плане Б». По сути нота повторяла принципы, которых американская дипломатия придерживалась в отношении Японской империи в течение предыдущих двух лет^[153][150].

Мысль о том, что японское правительство одномоментно проинформируем поданных империи о том, что японская армия покидает Индокитай и Китая, а также — выходит из союза со странами «оси» и отказывается от «Великой восточноазиатской сферы сопроцветания» вызывала недоумение даже у многих европейских дипломатов, включая британца Эшли Кларка (Ashley Clarke^[англ.]). Однако, с американской точки зрения, «нота Халла» соответствовала всему предыдущему направлению внешней политики США. Так в 1928 году США подписали пакт Бриана — Келлога, в котором агрессивная война объявлялась нарушением международного права и прямо отвергалась как инструмент внешней политики^[153][150].

В 1932 году, в рамках доктрины Стимсона, правительство США ясно дало понять, что не признают территориальные изменения, достигнутые военными средствами. Кроме того, Договор девяти держав, подписанный японскими властями в 1922 году, уже и так гарантировал территориальную целостность Китая. Однако, японские власти — помня об экспедиции Перри — не были готовы принять тот факт, что международное право изменилось с XIX века^{[153][150][154]}.

Ознакомившись с текстом ноты, Курусу подчеркнул, что Япония не могла согласиться с данными предложениями и «снять шляпу перед Чан Кайши». Курусу и Номура немедленно попросили о встрече с Рузвельтом — который ещё 25 ноября предупредил Черчилля, что «мы должны быть готовы к реальным неприятностям, возможно, в ближайшее время». После того, как о содержании ноты стали известно в Токио, даже те политики, которые считал, что у Японии было мало шансов выиграть войну, стали настроены более «фаталистично». У японских сторонников мира не осталось аргументов, чтобы противостоять сторонникам войны. Однако, Япония официально отклонила ноту только 7 декабря. В период переговоров ни американская, ни японская пресса не знали о существовании данной ноты^[155].

Рузвельт встретился с японскими представителями 27 ноября. Он сообщил им, что общественное мнение в США не допустило бы ослабления экономических ограничений в отношении Японии, пока островная империя не покажет свои мирные намерения. Поскольку позиции сторон после пяти десятков личных встреч практически никак не изменились, японское правительство сочло, что миссия Номуры и Курусу провалилась. В сообщении своим дипломатическим представительствам по всему миру, отправленном 28 ноября, японский МИД заявил, что мирные переговоры с США были завершены. В тот же день Того дал указание Номуре и Курусу поддерживать видимость продолжения диалога^[156][157].

30 ноября японское посольство в Вашингтоне вступило в контакт с адвокатом, который в мемуарах Курусу упоминался как «Mr. D.»: он был описан как «человек с влиянием в политических и финансовых кругах США». Речь шла о нью-йоркском бизнесмене Рауле Десвернине (Raoul E. Desvernine), который был главой американской компании «Crucible Steel Company» и стремился экспортировать сталь в Маньчжоу-Го. Курусу и Номура ошибочно полагали, что Десвернин — являвшийся один из самых резких критиков Рузвельта и его Нового курса — смог бы убедить президента пересмотреть позицию по Японии^[156].

29 ноября император Хирохито собрал на обеде ключевых министров и традиционный совет из бывших премьер-министров (jushin). Всего присутствовало восемь человек: Вакацуки Рэйдзиро, Окада Кэйсукэ, Хирота Коки, Хаяси Сэндзюро, Хиранума Киитиро, Абэ Нобуюки, Ёнай Мицумаса и Коноэ. Император хотел узнать мнение политиков о «ноте Халла». Мнения за столом разделились. Так бывший премьер Коноэ был в числе сторонником продолжения поиска мирного решения. На следующий день младший брат императора, принц Такамацу, предупредил Хирохито о своём пессимистичном отношении к исходу возможной войны с США. После этого император ещё раз проконсультировался с министром флота Симадой и начальником штаба Нагано: оба заверили императора, что всё было готово к войне и что сами они были настроены «без капли пессимизма»^[158].

На четвёртой Имперской конференции года, состоявшейся 1 декабря, император Хирохито одобрил решение начать войну, принятое участниками конференции единогласно. Общей позицией японских политиков и военных было мнение «лучше сейчас, чем позже»; вспоминая свой успех в Русско-японской войне 1904—1905 годов, большинство политических и военных лидеров считали, что массированный военный удар в начале войны, позволит убедить США начать мирные переговоры. Ранее, 29 ноября, началась и публичная кампания за войну: премьер-министр Тодзё выступил с речью, в которой пожаловался на вмешательство ряда стран, включая США и Великобританию, с создание «сферы сопроцветания». В агрессивных — по мнению газет New York Herald Tribune и Washington Post — выражениях, премьер потребовал изгнать британцев и американцев из Азии^[161].

По мнению профессора Мариуса Янсена (Marius Jansen^[англ.]), на Имперских конференциях, предшествовавших окончательному решению о начале войны, царили скорее мрачными, нежели эйфорические, настроения. Японские лидеры были уверены, что империя была «загнана в угол»: война, и даже возможное поражение, являлось более предпочтительным вариантом, нежели принятие на себя роли «второсортной державы». Отрицая собственное участие в формировании подобной ситуации, гражданские и военные лидеры полагали, что отступление являлось бы проявлением «немыслимой» слабости. «Решение Японии начать войну было принято с предчувствием возможного разрушения страны, но было оправдано тем, что уступка американским требованиям сведет на нет усилия поколений [японцев], которые мечтали о национальном величии»^[162].

Таким образом, решение Японской империи начать войну против Соединенных Штатов было результатом готовности пойти на «крайний риск в безвыходной ситуации», а не преувеличением военного потенциала Японии по сравнению с американским: японские чиновники и военные предпочли «сделать ставку на войну» в надежде изменить статус-кво, который они полагали неприемлемым^[163].

В начале декабря американские СМИ уделяли своё основное внимание Западному полушарию: Третий Рейх воспринимался как потенциальный противник в будущей войне. Общественное мнение о вступлении в европейский конфликт было разделено. Согласно опросу журнала Life, в начале декабря 1941 года крайне немногие американские граждане верили в войну между Японией и США. Существовало представление, что Японская империя может атаковать британских владений в Азии: Сингапур, Гонконг или Рангун. Журналисты также высказывали предположения о возможном вторжении в Таиланд или Ост-Индию^[164].

2 декабря заместитель госсекретаря Уэллес передал Номуре и Курусу письмо Рузвельта. Президент, который был проинформирован американской разведкой о начавшемся сосредоточении японских войск в Индокитае и активном движении кораблей южнее Формозы, попросил японское правительство раскрыть свои намерения. Номура сообщил Уэллесу, что Японская империя была вынуждена защищать свои интересы из-за экономического давления со стороны США. Три дня спустя Номура и Курусу представили официальный ответ из Токио, в котором содержалось заявление, что Япония должна была усилить свои вооруженные силы на севере Индокитая в качестве меры предосторожности — поскольку китайские войска действовали в приграничном районе. На очередной вопрос Халла, откажется ли Япония от поддержки Гитлера, заметно раздраженный Номура пробормотал, что «это нас ни к чему не приведет»^[164][165].

В попытке выйти из тупика, Рузвельт проявил собственную инициативу: вечером 6 декабря он, не питая особых ожиданий, отправил своё второе^{[k 11]} личное послание императору Хирохито, в котором выразил надежды на поддержание мира. Рузвельт настоятельно предостерег императора от начала новой войны. Рузвельт также раскритиковал перемещения войск на юге Индокитая и потребовал, чтобы Япония вывела оттуда свои войска. Хотя президент и напоминал о дружественных отношениях между двумя странами, он ясно давал понять императору, что, если его империя продолжит свой нынешний политический курс, война станет неизбежной. На следующий день Рузвельт также попросил правительства Великобритании и Голландии последовать примеру США, чтобы усилить давление на Японию^[164][165].

Японский генеральный штаб приказал токийскому телеграфному агентству задержать пересылку послания президента императору на непоные полдня. Аудиенция, на которую посол Грю надеялся, чтобы лично представить императору телеграмму Рузвельта, так и не состоялась^[164].

Официальный ответ Японии «ноту Халла» был передан 6 декабря. В письме из четырнадцати пунктов содержалось краткое изложение хода двусторонних переговоров с точки зрения японских властей: в нём подчеркивалось, что Япония всегда стремилась к миру, в то время как США заняли проблемную «империалистическую» позицию. В последнем пункте делался вывод, что соглашение с США было невозможным, даже если бы переговоры продолжились. Таким образом Япония уведомляла об окончании дипломатических переговоров, но не объявляла войну; хотя официальное объявление войны и было подготовлено, оно никогда не было отправлено в Вашингтон из-за опасения утери внезапности атаки на Перл-Харбор^[168][152].

Номура и Курусу получили указание передать японские «Четырнадцать пунктов» правительству США ровно в 13:00 по Вашингтонскому времени, что соответствовало 7:30 утра на Гавайях^{[k 12]}. По плану в тот момент японская авиация уже была бы в воздухе и направлялась на Перл-Харбор: таким образом ответ должен был быть доставлен американскому госсекретарю до того, как на Пёрл-Харбор упали ли бы первые бомбы, но не настолько заранее, чтобы лишить атаку элемента неожиданности. Японскому посольству также было приказано уничтожить всю шифровальную технику, книги с шифрами и конфиденциальные документы. Сотрудники посольства не успели полностью расшифровать послание до 13:00. Номура и Курусу направились в госдепартамент сразу после 14:00 и встретились с Халлом только в 14:20. Взглянув на документ, Халл — уже знавший об атаке на Пёрл-Харбор — выгнал удивленных японских дипломатов из своего кабинета. Послы не были проинформированы об уже начавшейся войне^[168][171].

Императорский рескрипт, официально объявляющий войну, был выпущен в тот же день, но позднее: в нём отсутствовал призыв к японским солдатам соблюдать международное право, который был частью рескриптов времён Первой японо-китайской и Русско-японской войн. Комментаторы рескрипта — включая активного участника реформ периода Мэйдзи, журналиста Токутоми Сохо — писали о японском образе жизни как о «неизмеримо превосходящем» образ жизни Западного мира или Китая. Продолжая продвигать антиколониалистский лозунг «Азия для азиатов!», комментаторы полагали, что — после изгнания из Азии англо-саксонских колонизаторов — Японская империя распределит ресурсы Восточной Азии более справедливо. Тем самым она возглавит азиатскую «сферу процветания»^{[152][172][173]}.

• Ошибки Номура были в основном из тех, которые интересовали историков, занимающихся взаимодействием дипломатии; сомнительно, что они повлияли на конечный результат^[174].

В субботу 1 февраля 1941 года адмирал Хазбенд Киммел принял командование Тихоокеанским флотом США у адмирала Джеймса Ричардсона (James O. Richardson^[англ.])^[175]. Как и его предшественник, Киммел был озабочен возможностью саботажа со стороны местного населения: прежде всего, местных «японцев» (нисэй), из которого 37 500 родились за пределами США. Европейский опыт, в рамках которого правительство Гитлера активно использовало представителей немецкоязычных меньшинств (Deutschsprachige Minderheiten^[нем.]) для установления контроля над Чехословакией и Польшей, казался релевантным как властям в Гонолулу, так и в Вашингтоне. Так Национальная гвардия на Гавайях принимала в свои ряды американцев китайского происхождения, но почти не принимала потомков японских переселенцев^[176][177].

7 февраля генерал-лейтенант Уолтер Шорт был назначен командующим 45-тысячным контингентом американской армии на Гавайях. В его задачи входила как оборона острова Оаху, так и защита Тихоокеанского флота в Перл-Харборе от нападения с суши или с воздуха. Однако, в сложной системе командования, сложившейся на Гавайях, дальняя разведка было возложена на флот, а не на армию^[178]. В высшем американском командовании на Гавайях высказывали самые различные мнения относительно потенциальной угрозы для военно-морской базы: вице-адмирал Патрик Беллинджер (Patrick N. L. Bellinger^[англ.]) и генерал Фредерик Мартин (Frederick Martin (general)^[англ.]) составили секретный отчёт (Martin-Bellinger Report), в котором указали как на возможность внезапного воздушного удара по островам, так и на способность Императорского флота подойти к Гавайям без обнаружения. Однако, командующий Шорт не ожидал нападения из вне — он больше опасался актов саботажа^[20][179].

4 ноября штаб американских ВМС отправил сообщение адмиралу Киммелю и ряду руководителей морских округов, включая командующего 14-м (гавайским) военно-морским округом Клода Блоха (Claude C. Bloch^[англ.]). В сообщении говорилось, что Япония, похоже, начала вывод всех своих торговых судов из Западного полушария. Командир крейсера «Солт-Лейк-Сити» (USS Salt Lake City (CA-25)^[англ.]), капитан Эллис М. Захариас (Ellis M. Zacharias^[англ.]), считал подобное возвращение коммерческих судов обратно в Японию одним из «первых признаков начала военных действий»^[180].

27 ноября начальник военно-морских операций, адмирал Гарольд Старк отправил на Гавайи очередное предупреждение об опасности японского саботажа. Начальник штаба армии Джордж Маршалл оптравил в 14:30 того же дня «War Department Message No. 472», в котором также сделал общее предупреждение о потенциальной войне с Японией всем американским командирам на Тихом океане. Однако, в данных предупреждениях Перл-Харбор не упоминался как потенциальная цель японской атаки^{[20][181][182]}.

В результате на Гаваях усилился «саботажный психоз» и «шпиономания». Командование отдало приказ разместить американские самолёты в тесном строю в центре аэродромов — где их можно было лучше защищать от диверсантов. Адмирал Киммел приказал постоянно патрулировать вход в гавань. Он также приказал привести все корабли в состояние боевой готовности на случай нападения японских подводных лодок: 4 октября 1939 года подводная лодка кригсмарине U-47 проникла на британскую военно-морскую базу в Скапа-Флоу и торпедировала линкор «Ройал Оук», что привело к гибели 786 офицеров и матросов. Масштабная десантная операция Ниппон Кайгун также рассматривалась американским командование как потенциальная угроза для базы, но отдельный авиаудар не ожидался^{[20][181][184]}.

10 апреля 1941 года на основе Первого воздушного флота (1st Air Fleet^[англ.]) в японском флоте были сформированы «мобильные силы» (Кидо Бутай, Kidō Butai) под командованием вице-адмирала Нагумо Тюити. Первоначально Кидо Бутай состояли из пяти авианосцев; к зиме 1941—1942 годов к ним был добавлен ещё один авианесущий корабль. В итоге, в силы вошли шесть авианосцев: «Акаги», «Кага», «Хирю», «Сорю», «Сёкаку» и «Дзуйкаку»^[185][186].

Флагманом был выбран «Акаги», спущенный на воду в 1925 году и способный поднять в воздух 63 самолёта. Самыми современными кораблями были «Сёкаку» и «Дзуйкаку», построенные в августе и сентябре 1941 года; они были способны нести до 84-х самолётов. В сумме силы насчитывали более 389 летательных аппаратов: 350 машин предназначались для удара по Перл-Харбору, а 39 — для защиты самой эскадры от американского контрудара. В эскадру также входили два линкора, два тяжелых и один легкий крейсер, девять эсминцев и пять подводных лодок. Созданием сил, способных осуществить «операцию Гавайи», японское правительство стремилось нейтрализовать Тихоокеанский флот США, что позволило бы японской армии провести оккупацию территорий в Юго-Восточной Азии и ряда островов в Тихом океане^[185][186].

Автором проекта внеземного удара по Перл-Харбору был главнокомандующий Объединённым флотом, адмирал Ямамото Исороку, тяжело раненный в Цусимском сражении, где он потерял два пальца на левой руке. Ямамото учился в США, он также посещал Мексику и Кубу. В 1930 году он был прикреплен к японской делегации в качестве эксперта на Лондонской военно-морской конференции. Ямамото являлся противником самой идеи войны с США, но — получив приказ готовиться к подобной войне — он стал настаивать на необходимости вывести из строя американский флот в самом начале конфликта^[187].

По состоянию на 2016 год, не было точно известно, когда Ямамото впервые задумался об операции на Гавайях. Исследователи предполагали, что его вдохновили манёвры, проходившие в марте 1940 года и имитировавшие атаку авианосца на японские линкоры «Муцу» и «Нагато». В тот момент Ямамото уже начал думать о внезапном нападении на флот в Перл-Харборе как о способе начать войну и прикрыть японское наступление на юг, исключив американское вмешательство: адмирал прокомментировал учения начальнику штаба Объединенного флота Фукудомэ Сигэру фразой «разве нельзя было бы атаковать Гавайи с воздуха?»^[187][189]

Предположение Ямамото о том, что военно-воздушные силы являлись решающим фактором в современной морской войне, было подкреплено воздушным налётом британской авиации на порт Таранто, состоявшимся в ночь с 11 на 12 ноября 1940 года. Серьезный урон нанесенный Королевским военно-морским силам Италии торпедоносцами «Суордфиш», взлетевшие с авианосца «Илластриес», показал уязвимость флота для атак с воздуха. В мае 1941 года важность ВВС была подтверждена, когда самолёты с британского авианосца «Викториес» потопили флагман германского флота, линкор «Бисмарк»^{[187][189][190]}.

Возможности авианосцев поражать ключевые наземные объекты также активно обсуждались и тестировались в 1930-е годы: ещё в январе 1929 года, в ходе ежегодных учений американского флота ВМС, адмирал Мейсон Ривз (Joseph M. Reeves^[англ.]) отделил авианосец «Саратога» от основных американских сил и симулировал независимый «воздушный удар» по Панамскому каналу. Вместе с тем, большинство американских адмиралов восприняли учения Ривза как простой «трюк», не имевший военного значения^[191].

Большинство японских адмиралов — так называемый «Gun Club» (teppō-ya) — также придерживалось традиционной точки зрения, согласно которой следующее морское сражение на Тихом океане будет проведено и выиграно крупным флотом надводных, а не авианесущих, кораблей. Авианосцам в такой битве отводилась вспомогательная роль: проведение разведки и целеуказание для морской артиллерии. «Устоявшаяся» японская стратегия предполагала нанесение ударов по американскому флоту в ходе его движения в западную часть Тихого океана, а затем — генеральное надводное сражение с ослабленным, «истощённым»^[192], противником к западу от Маршалловых островов. Спуск на воду двух супер-линкоров класса «Ямато» — «Ямато» в августе и «Мусаси» в ноябре 1940 года — отражал данные убеждения^{[187][193][194]}.

7 января 1941 года Ямамото в частном письме военно-морскому министру Оикава Косиро первые изложил в письменной форме свою идею атаковать Тихоокеанский флот США на Гавайях с воздуха, а также — с помощью подводных лодок. В письме было указано, что он ранее говорил с министром о данном сценарии начала войны. Ямамото мотивировал удар по американскому флоту опасностью того, что авианосцы США могли бы подвергнуть бомбардировке города Японии. Ямамото также выразил желание лично возглавить атаку на Перл-Хпрбор — что означало для него понижение в должности^[195][196].

В середине января Ямамото сообщил ряду подчинённых о своих стратегических соображениях. Он представил им сценарий превентивного удара, сравнив его с традиционной концепцией решающего сражения: по новому плану Тихоокеанский флот должен был быть выведен из строя не на океанских просторах, а на своих базах — на Филиппинах или на Гавайях. После доклада адмирала капитан Куросима Камето (Kameto Kuroshima^[исп.]) поручил подполковнику Сасаки Акире (Sasaki Akira, яп. 佐々木彰) изучить возможности нападения на Гавайи. Сасаки представил три возможных сценария: (i) пикирующие бомбардировщики взлетали с авианосцев на расстоянии 350 морских миль (650 км) и атаковали только американские авианосцы, оставляя линкоры невредимыми; (ii) пикирующими бомбардировщиками атаковали с большего расстояния и после атаки приземлялись в море, где экипажи подбирались подводными лодками — поскольку спасение экипажей зависело от погоды, оно не могло быть гарантировано; (iii) японские авианосцы, подойти к Гавайям на расстояние 300 морских миль (550 км), проводили комбинированную атаку истребителями, пикирующими бомбардировщиками и торпедоносцами. Последний сценарий был похож на другой план, который Ямамото приказал разработать параллельно: в конце января адмирал поручил контр-адмиралу Ониси Такидзиро представить свои идеи; Ониси был выбран, поскольку он участвовал в воздушных боях на китайском фронте и имел практический военный опыт^[195][197].

Участники составления планов несколько раз упоминали идею провести десантную операцию и захватить Гавайи, однако после первых серьёзных размышлений они признали такой проект нереалистичным. Ямамото и его сотрудники кратко рассмотрели идею, придя к выводу, что они не обладали достаточными материально-техническими ресурсами: десантные силы были необходимы для «рывка на юг», а снабжение оккупированных Гавайев едой и строительными материалами потребовало бы ��твлечение дополнительных ресурсов^[198]. В тот же период, на одном из ключевых совещаний по планированию атаки, Ониси указал, что если война, начавшаяся атакой на юге, может завершиться компромиссом с США, то нападение на Перл-Харбор разрушило бы любую надежду на компромиссное урегулирование конфликта^{[199][200][69]}.

В начале февраля Ониси связался со старшим пилотом авианосца «Кага» Гэндой Минору. Через неделю Гэнда представил два плана атаки: оба плана предполагали атаку двумя волнами. Первый план ограничивался использованием только пикирующих бомбардировщиков, поскольку в эффективности горизонтальных бомбардировщиков и торпедоносцев типа «Накадзима B5N» существовали сомнения. Торпеды, обычно сбрасывавшиеся в воду с большой высоты, глубоко погружались перед тем как всплыть ближе к поверхности; а глубина гавани Перл-Харбора составляла всего 12 метров. Если технические проблемы с торпедами будут решены, второй план Гэнды предусматривал комбинированную атаку пикирующих бомбардировщиков и торпедоносцев. В обоих планах истребители должны были сопровождать бомбардировщики, защищая их от истребителей противника, а затем — атаковать авиационные объекты на американской базе^[195][201].

Во всех сценариях американские авианосцы рассматривались как ключевая цель для атаки: их полное уничтожение было «абсолютным приоритетом». Линейные корабли, крейсера, вспомогательные суда, авиационные части и инфраструктурные объекты на суше также подлежали атаке — но только в качестве второстепенных целей. Уничтожение американских авианосцем предотвращало возможность немедленной контратаки и, следовательно, обеспечивало безопасности самого японского авианосного флота. План Гэнды предусматривал использование всех трёх авианосных подразделения — то есть всех шести авианосцев флота, имевшихся в распоряжении. В качестве возможного места встречи для «мобильных сил» Гэнда предложил сначала остров Хоккайдо, как самый северный из главных японских островов, или остров Огасавара в 1000 км к югу от Токио. По его плану в течение двух недель флот смог бы оказаться в 200 морских милях (370 км) от Гавайев^[195][202].

План Генды по комбинированной атаке с использованием торпедоносцем был отвергнут Ониси, который предположил, что в гавани будет установлена противоторпедная сеть. Ониси предложил Ямамото сценарий с использованием только пикирующих бомбардировщиков, но Ямамото счёл, что атака только пикирующими бомбардировщиками будет неэффективной: бомбардировщик Aichi D3A мог нести только одну 250-килограммовую бомбу. Ямамото настоял на идее Гэнды о комбинированной атаке, для которой предполагалось решить проблему с торпедами. Приняв данную концепцию участники обсуждения приступили к разработке детального «Плана операции по внезапной атаке на Гавайи» (Operation Plan for a Surprise Attack on Hawaii): в разработке участвовали Ониси, начальник штаба 1-го воздушного флота Рюноскэ Кусака (Ryūnosuke Kusaka^[англ.]) и сам Гэнда. Они также должны были спланировать необходимое снабжение кораблей и их точный маршрут к цели. Поскольку строительство двух новых авианосцев было близко к завершению, они также были включены в план атаки^[195][203].

В августе 1941 года, после того как правительство США наложило эмбарго на Японскую империю, Ямамото продолжал работал над планом нападения на Гавайи. В этот период генеральный штаб японской флота под командованием адмирала Нагано Осами уточнил свои планы по скоординированному нападению в Азиатско-Тихоокеанском регионе на территории, контролировавшиеся США и Великобританией; штаб также получил от Ямамото первые предложения об «операции Гавайи». Тем не менее, после переговоров с капитаном Куросима, штаб флота высказался против предложения Ямамото. Офицеры штаба полагали, что двухнедельный путь на Гавайи с высокой вероятностью лишит операцию внезапности, а кроме того — технические трудности с многократной дозаправкой кораблей в ходе такого путешествия казались непреодолимыми^[204].

Технические трудности самого удара также были велики: горизонтальных бомбардировщиков, сбрасывавшие бомбы с высоты около 2000 метров, крайне редко попадали точно в корабли. Кроме того, поскольку авиация времён Второй мировой войны не являлась всепогодной, плохая погода в день нападение делала его просто невозможным. Погодные условия вызвали проблемы у авиации и повлияли на то, что польские солдаты 1 сентября 1939 года успели взорвать важный мост у Диршау (Angriff auf die Weichselbrücke bei Dirschau^[нем.])^[205]. Эвакуация британских войск из Дюнкерка также стала возможной во многом из-за бездействия люфтваффе, вызванного нелётной погодой^[206]. Аналогично, в ходе воздушной битвы за Британию, в период с 19 по 23 августа 1940 года из-за плохой погоды над Англией «царило затишье» — а первый ответный британский налёт на Берлин фактически сорвался по той же причине^[207][204].

Ключевым же возражением против плана адмирала Ямамото было то, что авианосцы требовались для поддержки продвижения японской армии в Юго-Восточную Азию — и потому не могли быть использованы против Гавайских островов. В итоге, генеральный штаб пришёл к выводу, что план Ямамото был малореалистичным. Несмотря на отказ командования, Ямамото продолжил придерживался своей идеи: в сентябре штаб Объединенного флота провёл в помещениях Высшей военной академии Императорского флота командно-штабные учения на случай войны на Тихом океане. Учения включали в себя и проработку нападения на Гавайи, проходившего в особо охранявшемся отдельном помещении. Результаты учений были представлены в штаб ВМФ. В ходе двух раундов учений Кидо Бутай в составе четырёх авианосцев «подошёл» к гавайскому острову Оаху с севера. Использование 360 самолётов позволило «потопить» четыре американских линкора, два авианосца и три крейсера, а также — нанести тяжелые повреждения одному линкору, одному авианосцу и трём крейсерам; к концу игры было уничтожено 180 американских самолетов. Японские силы потеряли один авианосец и 217 самолетов^[204][208].

Ямамото после учений стал предлагать использование всех шести японских авианосцев. Видя сопротивление штаба ВМФ, Ониси и Кусака предложили компромиссное решение — использовать три авианосца, имевшие дальность хода в 10 000 морских миль и способных достичь пункта назначения без пополнения топлива. Остальные авианосцы должны были использоваться для кампании в Юго-Восточной Азии. Ямамото полагал, что использование трёх авианесущих кораблей, способных поднять в воздух только 226 самолётов, было недостаточно для обеспечения решительного успеха: он потребовал не менее 350 бомбардировщиков и истребителей. Дополнительные расчёты, проведённые в октябре 1941 года показали, что Нихон Кайгун потеряет около половины техники (кораблей и самолётов) при атаке на Перл-Харбор, однако Ямамото продолжил настаивать на использовании всех имевшихся сил. В ходе учений, ни на одном из их этапов высадка на Гавайских островах не обсуждалась^{[204][208][209]}.

Всего через несколько часов после созыва нового правительственного кабинета Тодзио Хидэки, 19 октября, Курасима снова встретился с главой первого отдела генерального штаба ВМФ Фукудомэ Сигэру, который отвечал за военные операции и военную стратегию. Между офицерами разразился «жаркий спор»: Курасима настаивал на проведении полноценной «Гавайской операции», а Фукудомэ категорически возражал против данного проекта. Не сумев переубедить своего оппонента, Куросима потребовал встречи с заместителем начальника штаба ВМФ, контр-адмиралом Ито Сэйити (Seiichi Itō^[англ.]), близкого знакомого Ямамото. Куросима сообщил ему об угрозе Ямамото уйти в отставку в случае, если требования адмирала не будут выполнены. Ито, в свою очередь, сообщил об угрозе Нагано, который — опасаясь потерять своего командующего незадолго до начала боевых действий — согласился на операцию. Условием согласия было то, что Ямамото «будет нести за это полную ответственность». После этого был утвержден единый «Оперативный план Императорского флота» (Imperial Navy Operation Plan), включавший в себя и операцию на Гавайях^[204][196].

После того как Ямамото — используя ту же тактику угрозы собственной отставки, что и германский генерал Эрих Людендорф во время Первой мировой войны — добился своей цели, на объединенной конференции от 15 ноября 1941 года военные и политические деятели Японской империи приняли решение о военном плане страны. План был согласован десятью днями ранее на императорской конференции: 4 ноября Нагано лично представил план «Гавайской операции» императору^[210]. В случае неудачи переговоров в Вашингтоне, проект предполагал завоевание значительной части Азиатско-Тихоокеанского региона в течение первых пяти месяцев. Вторая фаза предполагала «защиту оккупированных территорий», простиравшихся от Бирмы до архипелага Бисмарка, и обеспечение безопасности транспортировки природных ресурсов в метрополию. Затем, посредством войны на истощение, Японская империя предполагала вынудить США начать переговоры о мире^{[210][211][212]}.

После того, как генеральный штаб ВМФ Японии согласился на операцию «Гавайи», Первый воздушный флот приступил к разработке детального проекта нападения. Первым вопросом стал маршрут следования крупной авианосной группы: с точки зрения погоды, наиболее удобным маршрутом для Кидо Бутай был путь через Маршалловы острова, которые японские власти постепенно заселяли своими колонистами. Однако, здесь существовала значительная опасность быть обнаруженными американскими патрульными катерами или многочисленными торговыми судами. В конечном итоге был выбран иной маршрут: он проходил через северную часть Тихого океана, где погода была значительно хуже — но который, в то же время, находился далеко от обычных судоходных и патрульных маршрутов. После сбора в бухте Танкан на Курильских островах, флот должен был выйти в море и за четыре дня до атаки прийти в полную боевую готовность. За день до атаки корабли должны были прибыть на пересечение 33° северной широты и 157° западной долготы^[213]. Утром в день атаки авианосцы должны были выйти на позицию в 200 морских милях (370 км) к северу от Перл-Харбора: японская разведка сообщала, что воздушные патрули американского флота вылетали с Оаху на юг^{[214][215][216]}.

Остров Оаху был разделён на пять зон атаки. Первая зона состояла из территории между военно-морской верфью и островом Форд (Ford Island^[англ.]), занимавшем большую часть пространства в центре гавани. Вторая зона включала в себя район к северо-западу от острова Форд; тремя оставшимися зонами были более мелкие бухты Уэст-Лох, Мидл-Лох и Ист-Лох. Первая зона была, в свою очередь, разделена на (i) зону доков к северо-западу от военно-морской верфи — здесь находились линкоры — (ii) район гавани — где стояли другие корабли — (iii) портовые сооружения и (iv) оставшуюся территорию. Первая зона была основной целью всей атаки. Пилоты 1-й и 2-й авианосных дивизий должны были атаковать именно в центральном районе, поскольку они были наиболее опытными из всех японских лётчиков. Наименее опытные пилоты из 5-й авианосной дивизии должны были атаковать аэродромы и наземные объекты^{[214][21][217]}.

Разделение на две волны, с полуторачасовым интервалом между ними, было связано с настоянием Генды — который понимал невозможность сформировать в воздухе единую эскадрилью из трёх сотен самолётов. В первой версии плана, после запуска самолётов авианосцы должны были повернуть на север и двигаться со скоростью 20 узлов до точки в 300 морских милях (550 км) к северу от Пёрл-Харбора, что позволило бы им максимально быстро выйти из зоны ответного удара американцев. Генда категорически противился такому развороту, поскольку он искл��чал возможность для повреждённых японских самолетов вернуться на свои корабли. План, основанный на таком отходе, мог также отрицательно сказаться и на моральном состоянии лётчиков^[214][218].

Возражения Генды были приняты во внимание: по новому плану Кидо Бутай продолжал движение на юг после запуска первой ударной волны, что позволило запустить вторую волну с расстояния в те же 200 миль — и только потом флот поворачивал на север. Такой план, с одной стороны, подвергал большему риску корабли, но, с другой стороны, облегчал задачу для самолётов. После удара «Мобильные силы» должны были пройти атолл Мидуэй на расстоянии в 800 миль и вернуться во внутренние воды Японии. Два авианосца предполагалось выделить для атаки Мидуэя на обратном пути, если флот имел бы такую возможность. Если флоту будет нанесен серьёзный урон, он должен был отступить на мандатную территорию Маршалловых островов, закрытую для посещения любыми иностранными судами^[214][219].

Для заправка авианосцев и эсминцев флот сопровождали 7 танкеров по 10 000 тонн каждый: если флот в связи с погодными условиями не мог быть дозаправлен в открытом море, на авианосцах были размещены 3500 металлических бочек по 200 литров горючего и 40 000 канистр по 18 литров. Для размещения огнеопасных ёмкостей по всему кораблю, министерство флота формально согласилось временно отменить свои противопожарные инструкции. Первоначально предполагалось, что самолеты взлетят ночью. Когда в ходе манёвров выяснилось, что взлёт в темноте затруднял разделение самолетов на эскадрильи, взлёт первой волны был запланирован на час до восхода солнца. Пилот Фучида Мицуо (Mitsuo Fuchida^[англ.]), имевший за свои характерные усы прозвище «Гитлер», был выбран в качестве командира первой волны^{[214][220][221]}.

С сентября 1941 года японские пилоты проходили подготовку к атаке на Пёрл-Харбор: для этого использовались базы ВМС на острове Кюсю. Базы были выбраны по причине ландшафтного сходства с Гавайями и малой глубиной местной гавани — также 12 метров. Вскоре пилоты торпедоносцев столкнулись с предсказанной проблемой: торпеды Model II (Type 91 torpedo^[англ.]) после сброса опускалась на глубину в 20 метров и взрывалась при столкновение со дном мелководной гавани. Проблема была решена снижением высоты сброса, уточнения угла входа торпеды в воду (18,5±1,5°) и установкой на торпеды специально сконструированных деревянных «оперений». Жители соседнего города были очень удивлены, наблюдая, как японские самолеты пролетают в сторону залива, едва не задевая крыши их домов — а проституки из местного «квартала красных фонарей» обратили внимание на необычное возбуждение тренировавшихся пилотов^{[222][200][218][201]}.

К 17 ноября компания «Митсубиси» из города Нагасаки смогла в крайне сжатые сроки произвести достаточное количество модифицированных торпед. Вместе с тем, японские адмиралы понимали, что в мелкой гавайской гавани корабли США будут посажены на дно, а не потоплены: корабли можно будет поднять и, в случае затяжной войны, отремонтировать. Они также понимали, что большинство членов экипажей могли выжить при атаке на корабли в порту^{[222][200][223]}.

Первые опыты по атаке боевых кораблей горизонтальными бомбардировщиками начались весной 1941 года. В конце сентября Ниппон Кайгун провёл эксперименты со специальными бомбами, представлявшими собой модифицированные 16-дюймовые снаряды. Специальный авиакорпус провел десятидневные пробные сбросы на авиаполе у базы в Йокосука (United States Fleet Activities Yokosuka^[англ.]), недалеко от города Касумигаура — не добившись ни одного попадания в цель. К 10 октября учения были расширены, а 23 числа на базе прошла лекция о боевых действиях в Европе: Фучиду особенно интересовало нападение на Таранто. Изменив тип формации эскадрильи, снизив высоту сбросу до 3000 метров и усилив интенсивность тренировок, японские пилоты в итоге добились 70 % попаданий в цель^{[224][225][226]}.

В июле военно-морской атташе США в Токио, капитан Генри Смит-Хаттон (Henri H. Smith-Hutton, 1901—1977), сообщил своему правительству, что японский флот готовит маневры на западном побережье острова Кюсю, в море Ариаке (Ariake Sea^[англ.]). Атташе знал, что в ходе учений японский ВМФ осуществлял воздушные атаки на крупные военные корабли. Но в тот момент в Вашингтоне не знали ни об операции «Гавайи», ни о скором вступления Японии в войну^[227].

В среду 26 ноября 1941 года «Мобильные силы» японского ВМФ покинули залив Хитокаппу на курильском острове Итуруп. Это произошло в 06:00 по местному времени: на Гавайях было 25 ноября 10:30, а в Вашингтоне — 16:00. Якорная цепь флагмана «Акаги» застряла, что задержало выход в море всей эскадры на полчаса — и вызвало заметное неудовольствие у суеверных людей, бывших на борту Кидо Бутай. Последними бухту покинули танкеры^{[228][229][225]}.

29 ноября глава департамента Фукудомэ отправил Кидо Бутай — уже находившемуся в северной части Тихого океана — сообщение, что «нет надежды на японо-американские переговоры». Командующий Нагумо сделал вывод, что война была неизбежна. Технически Токио ещё мог отозвать свои силы, поскольку — несмотря на строжайший режим радиомолчания, соблюдавшийся на протяжении всего перехода — Кидо Бутай принимал сигналы из штаба флота. 1 декабря по токийскому времени Кидо Бутай вошёл в Западное полушарие. Несмотря на штормовую погоду, корабли регулярно дозаправлялись в открытом море. Уже в море техники на авианосцах продолжали прикреплять к самолетом новые торпеды, поскольку не успели сделать это во время стоянки на Курилах. Только что поставленные истребители «Зеро», 21 штука, также нуждались в модификации. 2 декабря с линкора «Нагато» Кидо Бутай получил приказ «Взойдите на гору Нийтака 1208»^{[k 13]}, что означало атаку 8 декабря по японскому времени — 7 декабря по гавайскому^{[233][234][235]}.

3 декабря шторм сделал невозможной дозаправку кораблей и унёс за борт старшину с авианосца «Кага». На следующий день Киао Бутай повернул на юг, в сторону Гавайских островов, а ещё через день, находясь в зоне плохой видимости, Кидо Бутай столкнулся с неизвестным торговым судном, которое не передало никаких радиосигналов. На следующий день на кораблях были вывешены плакаты с сообщением от самого Ямамото: «От этой кампании зависит судьба Империи. Каждый из вас должен сделать всё возможное!» В мае 1905 года, перед Цусимским сражением, японский броненосец «Микаса» поднял сигнальный флаг «Z» (Z flag^[англ.]) — в декабре 1941 года японские моряки подняли тот же флаг на мачте авианосца «Акаги». После этого боевые корабли Кидо Бутай увеличили скорость и отделились от судов снабжения^[233][147].

С сентября 1938 года граждане Третьего рейха Бернхард Юлиус Отто Кюн, предположительно являвшийся военно-морским офицером в годы Первой мировой войны, и его жена Рут (Kuehn family^[англ.]) собирали для генерального консульства Японии на Гаваях информацию об американском флоте. Японские спецслужбы передали семье Кюн в сумме около 70 000 долларов США: так 25 октября 1941 года Бернхард Кюн получил конверт с 14 000 долларов^{[236][237][238]}.

С 1941 года генеральный штаб японского флота использовал также и своих специалистов для разведки: в марте лейтенант Ёсикава Такэо был отправлен на Гавайи под именем «Моримура Тадаши», где он выдавал себя за гавайского японца. Японский консул в Гонолулу Кита Нагао (Nagao Kita^[англ.]) отправлял шифровки о состоянии дел на Гавайях в министерство иностранных дел в Токио, которое затем передавало информацию в штаб флота. Основная задача заключалась в сборе сведений о позиции Тихоокеанского флота, передвижениях его кораблей, а также — об аэродромах, системе обороны и передвижениях войск^[236][237].

12 мая агент Ёсикава отправил свой первый доклад со списком кораблей Тихоокеанского флота. Затем он отправлял отчёты 10-го числа каждого месяца. 15 ноября он получил из Токио приказ докладывать дважды в неделю, а 2 декабря министерство иностранных дел приказало консульству в Гонолулу присылать ежедневные отчёты о ситуации. В период с 12 мая по 6 декабря в японскую столицу было отправлено в общей сложности 177 сообщений: все они были получены Ямамото. Адмирал и его коллеги заметили, что американские корабли, как правило, уходили на манёвры в течение недели — и возвращались в Перл-Харбор на выходные. В результате, японские офицеры смогли определить лучший день для внезапной атаки — им стало воскресенье, 7 декабря 1941 года. В сообщениях из Гонолулу также указывалось, что американские линкоры не были защищены противоторпедной сетью. Ожидая, что в ближайшем будущем сеть всё же будет установлена, на военно-морской базе в Йокосуке были начаты «лихорадочные и безуспешные» работы по разработке специальной торпеды, способной пробить такую ​​сеть^[236][240].

Чтобы спланировать маршрут Кидо Бутай в северной части Тихого океана три офицера-разведчика — Маэдзима, Мацуо и Судзуки — были отправлены на Гавайи. Имея на руках гражданские документы, они совершили путешествие на пассажирском судне «Taiyo Maru» (SS Cap Finisterre^[англ.]), принадлежавшем компании Nippon Yusen Kaisha (NYK). Судно отплыло из города Йокогама 22 октября, неся на своём борту как японцев, так и американцев, работавших в Японии. Во время плавания по планировавшемуся маршруту Кидо Бутай, офицеры делали записи о погоде, о встреченных кораблях и самолетах, а также — о возможностях по дозаправке в море^[236][241].

После того как судно прибыло на Гавайи, все три офицера встретились с японским консулом, который отправил через них свои доклады в Токио. Офицеры также получили дополнительную информацию от местных жителей японского происхождения. В результате, в планах нападения было уточнено, что американские линкоры стояли в два ряда в так называемом «линкорном ряду» (англ. Battleship Row), а глубоководная стоянка в Лахайне (Lahaina, Hawaii^[англ.]) на северо-западе острова Мауи более не использовалась флотом США. Несмотря на то, что и ФБР, и таможенная служба, и армейская разведка наблюдали за «Taiyo Maru», контакты между консульством и агентами с борта лайнера не привлекли внимания американских властей^[236][241].

Вечером 5 ноября «Taiyo Maru» отплыл с 8-го пирса в Гонолулу. После возвращения в Токио, 17 ноября, офицеров-разведчиков вызвали в штаб ВМФ, чтобы они лично доложили о своей деятельности. Затем офицер Судзуки стал членом команды линейного крейсера «Хиэй», входившего в «мобильные силы». Офтцер Мацуо стал членом команды подводной лодки I-22 (Japanese submarine I-22 (1938)^[англ.]), которая также отправилась на Гавайи^[236][241].

Последняя информация, полученная непосредственно перед началом атаки на Перл-Харбор, исходила от Ёсикавы: 6 декабря он сообщил, что Тихоокеанский флот США не был готов к войне и не принял никаких конкретных мер защиты — в частности, над базой не были установлены заградительные аэростаты. В своём сообщении Ёсикава перепутал учебный корабль «Юта» с авианосцем «Энтерпрайз»; он также ошибочно сообщил, что видел в гавани ещё один авианосец, вероятно «Лексингтон». Днём 6 декабря, в своей последней телеграмме за номером 254, Ёсикава снова сообщил, что видел два авианосца. Однако, за шесть часов до атаки Ёсикава всё же доложил в Токио, что американских авианосцев не было в гавани — Кидо Бутай получил эту ключевую информацию за три часа до старта первой волны. Лётчик Фучида позднее писал, что он и его подчинённые утром 7 декабря знали, что на Гаваях не было американских авианосцев — но они всё же надеялись, что разведданные окажутся ошибочными^[236].

В середине ноября 1941 года командующий 6-м флотом (6th Fleet (Imperial Japanese Navy)^[англ.]) вице-адмирал Симидзу Мицуми (Mitsumi Shimizu^[англ.]) зачитал экипажам подводных лодок приказ генерального штаба японского ВМФ о подготовке к войне с США. К тому моменту во флоте было создано специальное подразделение из десяти человек — 3-я эскадра подводных лодок под командованием лейтенанта Ивасы Наоджи (岩佐直治^[яп.]) — управлявших сверхмалыми подводными лодками класса «Ко-хётеки» (тип A). Двухместные субмарины, вооруженные двумя 450-миллиметровыми торпедами, развивали рекордную для того времени скорость в 24 узла. План их использования предполагал возможность, что подводники должны были врезаться к крупные вражеские корабли — то есть, выполнять роль камикадзе^[242][243].

С июня 1941 года подводники, включая лейтенанта Сакамаки Кадзуо, проводили тренировки, а в конце лета им сказали, что их возможными целями будут британские базы в Гонконге и Сингапуре, а также — американские порты Сан-Франциско и Перл-Харбор. Маневры на северном побережье острова Сикоку включали в себя вход в гавань через узкий канал, имитировавший ситуацию в Пёрл-Бэй на Оаху. Носителями сверхмалых подлодок были обычные субмарины I-16, I-18, I-20, I-22 и I-24. План предполагал, что после атаки лодки-носители подберут экипажи сверхмалых подлодок, а сами миниподлодки будут затоплены к югу от гавайского острова Ланаи^[242].

5 декабря подводная эскадра лодок-носителей без обнаружения вошла в гавайские воды. Незадолго до 4:00, в ночь с 6 на 7 декабря, командир эсминца «Уорд» (USS Ward^[англ.]) лейтенант Уильям Аутербридж (Аутбридж, William W. Outerbridge^[англ.]) получил радиосигнал с тральщиков USS Condor и USS Crossbill, патрулировавших вход в гавань Пёрл-Харбор: тральщики сообщали, что заметили перископ неизвестной подводной лодки. Аутербридж привел свою команду в состояние боевой готовности и безуспешно просканировал указанный район с помощью эхолота. Аутербридж прекратил свои поиски около 4:30, а ещё через полчаса Condor и Crossbill вернулись на свои якорные стоянки в Пёрл-Харборе. Чтобы пропустить корабли часть противолодочной сети, размещённой поперек гавани, была поднята — сеть оставалась открытой до 8:40^[242][245].

Около 6:30 эсминец «Уорд» получил новое сообщение: самолет-разведчик и судно технического обслуживания «Антарес» (USS Antares (AG-10)^[англ.]) заметили подлодку, которая, как им показалось, пыталась незаметно войти в гавань, следуя за «Антаресом». К моменту прибытия «Уорда» самолет-разведчик уже преследовал одну из сверхмалых подводных лодок. Около 6:45 эсминец начал сбрасывать глубинные бомбы, пока на поверхность не поднялось нефтяное пятно — что свидетельствовало о поражении цели. В 6:53 Аутербридж сообщил на военно-морскую базу Перл-Харбор, что у входа в гавань им была потоплена подводная лодка противника^{[246][247][182]}.

Адмирал Киммел не получил информацию о данном инциденте до 7:30. Его офицеры не поверили сообщению Аутербриджа, поскольку аналогичные сообщения поступали и ранее, но всегда оказывались ложными. Информация об инциденте вызывала сомнения и у исследователей атаки на Перл-Харбор — спустя десятилетия после войны многие историки считали тревогу ложной. После того как в 2002 году исследовательская группа обнаружила обломки сверхмалой подводной лодки в нескольких километрах от места, указанного Аутербриджем, его рассказ подтвердился. Первое японо-американское боевое столкновение войны на Тихом океане произошло не в воздухе, а на море — оно закончилось гибелью двух японских моряков^{[242][248][247]}.

Атака на Перл-Харбор состояла из двух авиационных налётов, в которой участвовало, в сумме, 350—353 японских самолёта. Остальные истребители остались прикрывать шесть авианосцев и сопровождавшие их корабли^[249][250].

Тип	Американское название	Скорость, км/ч	Дальность полёта, км	Вооружение	Экипаж	Назначение
Аити D3A1, тип 99	Вэл (Val)	450	1400	250-кг бомба под фюзеляжем, две 60-кг бомбы под крыльями, три 7,7 мм пулемёта	2	пикирующий бомбардировщик
Мицубиси A6M2, модель 11	Зеро (Zero)	545	1870	по две 20-мм пушки и 7,7 мм пулемёта, две 60-кг бомбы под крыльями	1	истребитель
Накадзима B5N2, тип 97 модель 12	Кейт (Kate)	360	1100	457-мм торпеда или более 500 кг бомб или 800 кг бомба, 7,7 мм пулемёт	2—3	торпедоносец, высотный бомбардировщик

В предрассветных сумерках, около 5:30 7 декабря 1941 года, японские тяжелые крейсеры «Тонэ» и «Тикума», входившие в состав Кидо Бутай, отправили каждый по одному разведывательному самолету на Гавайи. Японские пилоты-разведчики понимали, что американские силы обнаружат их, поэтому время между разведкой и ударом было предельно сокращено — до технического минимума в 30 минут, необходимых для передачи сообщения между самолётами и кораблями. Первый самолёт-разведчик отправился осматривать бухту Перл-Харбор, а второй — глубоководную якорную стоянку Лахайна на Мауи. Командованию японских сил была необходима детальная информация о местонахождении американского флота и состоянии оборонительных сооружений, а также — об облачности и направлении ветра. Командующий Нагумо предпочёл не использовать подводные лодки для разведки, опасаясь их обнаружения^[251][252].

Лётчики первой волны в тот же момент завершили последние приготовления на авианосцах: так экипаж корабля «Акаги» вручил пилоту Фучиде головную повязку хатимаки с надписью «полон решимости победить» (англ. determined to win), которая должна была принести ему удачу. Вскоре после этого со всех шести авианосцев взлетели в сумме 183 самолета первой волны: два самолёта не смогли присоединить к группе, поскольку один разбился при взлете (пилот был спасён), а у второго был повреждён двигатель и он остался стоять на палубе. Около 6:30 истребители и бомбардировщики во главе с Фучидой выстроились в V-образный строй, начав полёт в 230 морских миль (426 км) к Гавайям. Часть истребителей, три десятка машин, осталась прикрывать авианосцы от предполагавшегося ответного удара американской авиации^{[251][138][186]}.

Примерно в то же самое время более чем в 200 морских милях (370 км) к западу от Оаху разведывательная эскадрилья из восемнадцати пикирующих бомбардировщиков Дуглас SBD «Даунтлесс» взлетела c американского авианосца «Энтерпрайз», возвращавшегося на Гавайи с базы на острове Уэйк^[251].

Когда японские пилоты преодолели примерно половину расстояния до Перл-Харбора, одна из трёх радиолокационных станций типа SCR-270 армии США, установленная на северном побережье Оаху — в районе Опана-Ридж — обнаружила авиагруппу^[253]. Два оператора станции, рядовые Джордж Эллиот (George E. Elliott) и Джозеф Локкард (Joseph L. Lockard), предположили, что к островам приближается «огромная» группа самолетов. Они сообщили об этом в штаб-квартиру вооруженных сил в форте Шафтер (Fort Shafter^[англ.]) на юге Оаху, однако в тот момент почти всё руководство штаба было на завтраке^{[251][254][255][256]}.

В штабе присутствовал только лейтенант Кермит Тайлер (Kermit Tyler^[англ.]), который второй раз в жизни находился на посту у поста радиолокационного контроля. Рядовой Локкард по телефону сообщил, что наблюдал на радаре «самую большую группу [самолётов], которую я когда-либо видел», не уточнив даже приблизительно сколько самолетов он предполагал. Лейтенант Тайлер истолковал его сообщение как подлёт эскадрильи бомбардировщиков B-17E, которая должна была прибыть на Гавайи с материковой части США утром 7 декабря: позднее лейтенант утверждал, что ему «не приходило в голову», что приближавшиеся самолеты могли быть вражескими. В итоге, Эллиот и Локкард продолжили наблюдать за японскими силами на экране радара до 7:40 — затем они пошли завтракать^{[251][254][255]}.

№ группы	Авианосец	Кол-во	Планируемые цели
Высотные бомбардировщики «Кейт» Вооружение: 800-кг бронебойная бомба
1в	«Акаги»	15	«Мэриленд», «Теннесси», «Зап. Вирджиния»
2в	«Кага»	14	«Аризона», «Теннеси», «Зап. Вирджиния»
3в	«Сорю»	10	«Невада», «Теннеси», «Зап. Вирджиния»
4в	«Хирю»	10	«Аризона», «Калифорния»
	ВСЕГО:	49
Торпедоносцы «Кейт» Вооружение: авиационная торпеда Mk91
1т	«Акаги»	12	«Зап. Вирджиния», «Оклахома», «Калифорния»
2т	«Кага»	12	«Зап. Вирджиния», «Оклахома», «Невада»
3т	«Сорю»	8	«Юта», «Хелена», «Калифорния», «Релей»
4т	«Хирю»	8	«Зап. Вирджиния», «Оклахома», «Хелена»
	ВСЕГО:	40
Пикирующие бомбардировщики «Вэл» Вооружение: 250-кг авиационная бомба
1п	«Сёкаку»	26	Хикэм
2п	«Дзуйкаку»	25	Уэллер
	ВСЕГО:	51
Истребители «Зеро» Вооружение: 20-мм пушки и 7-мм пулемёты
1и	«Акаги»	9	Хикэм, Эва, о. Форд
2и	«Кага»	9	Хикэм, о. Форд
3и	«Сорю»	8	Уэллер, Эва, самолёты на м. Барберс
4и	«Хирю»	6	Уэллер, Эва, самолёты на м. Барберс
5и	«Сёкаку»	6	Канэохе, Беллоуз
6и	«Дзуйкаку»	5	Канэохе
	ВСЕГО:	43
	ВСЕГО в первой волне:	183

В 07:35 самолет-разведчик с крейсера «Тикума» нарушил радиомолчание и сообщил, что в Перл-Харборе стоят на якоре девять линкоров, а также — один тяжелый и шесть легких крейсеров. Через три минуты пилот добавил, что погода и видимость были хорошими. Вслед за этим второй разведчик сообщил, что «в Лахайне кораблей противника нет». Таким образом командование Кидо Бутай окончательно решило сосредоточиться на ударе по мелководной гавани в Перл-Харборе, а не на глубоководной стоянке в Лахайне, со дна которой поднять затопленные корабли было бы крайне затруднительно. Самолет с «Тикумы» вернулся к Кидо Бутай, а второй разведчик продолжил полет на юг в поисках американских авианосцев: поскольку «Энтерпрайз» двигался к Гавайям с запада, он остался необнаруженным^[251][257].

Через несколько минут после этого Фучида сам убедился, что видимость была идеальной, а вражеских самолётов в воздухе не наблюдалось. Фучида подал сигнал своей группе: он выстрелил из сигнального пистолета, приказав бомбардировщикам готовиться к атаке. Фучида не был уверен, что все эскадрильи увидели его сигнал и через десять секунд он выпустил вторую ракету. Однако, капитан-лейтенант Такахаши Какуичи (Kakuichi Takahashi^[англ.]), командовавший эскадрильей пикирующих бомбардировщиков, увидел обе ракеты и истолковал сигнал как команду к незамедлительной атаке. Пилот Мурата Шигехару (Shigeharu Murata^[англ.]), командовавший основной эскадрильей торпедоносцев, понял, что сигнал Фучиды был неверно истолкован^[258][259].

Мурата не мог вмешаться и остановить Таканаши: поэтому он также подготовил свою эскадрилью торпедоносцев к немедленной атаке. Фучида увидел, что вся группа не поняла его команду. Он пришёл к выводу, что это уже не имло решающего значения — поскольку Тихоокеанский флот не ожидал нападения. Ключевой элемент всего плана — внезапность — был соблюдён. В 7:49, за одиннадцать минут до запланированного начала атаки, Фучида передал по радио сигнал «to, to, to» — сокращение от тоцугэки (totsugeki или totsugekiseyo), «атака!». Единая формация разбилась на полдюжины отдельных групп, каждая из которых была нацелена на одну из целевых областей^{[258][259][217]}.

Ранним утром 7 декабря адвокат Рэй Будуик (Ray Buduick) вылетел из Оаху на своём лёгком самолете, чтобы показать своему семнадцатилетнему сыну Мартину утреннюю панораму Гавайских островов. Самолёт Будуиков был обстрелян японским истребителями, но, несмотря на небольшие повреждения, сумел приземлиться. Таким образом, первое столкновение Тихоокеанской войны в воздухе произошло между японскими истребителями и американским гражданским самолетом^[260].

Вскоре торпедоносцы B5N атаковали Перл-Харбор: две эскадрильи, по восемь самолетов в каждой, подошли к острову Форд с северо-запада. Вторая группа из двух эскадрилий бомбардировщиков прошла над военным аэродромом Хикэм-Филд и приступила к атаке американских линкоров, стоявших на якоре в «линкорном ряду»^[260].

Поскольку все ключевые военные аэродромы США на острове Оаху подверглись внезапной атаке, Фучида понял, что была достигнута полная внезапность. В 7:53 он передал по радио условный сигнал «Тора! Тора! Тора!» (Тигр! Тигр! Тигр!), обозначавший полный успех. Поскольку любое преждевременное действие могло нарушить внезапность удара, каждый авиационный командир имел прямой приказ воздерживаться от каких бы то ни было атакующий действий до получения си��нала от Фучиды. Теперь они могли атаковать^[260][261].

В 7:50 пять пикирующих бомбардировщиков в сопровождении восьми истребителей «Зеро» под командованием лейтенанта Суганами (Suganami Masaji) прибыли на аэродром Уиллер-Филд (Wheeler Army Airfield^[англ.]) в центре Оаху c задачей уничтожить американские самолёты и предотвратить контратаку на японские авианосцы. Поскольку по приказу генерал-лейтенанта Шорта самолеты были собраны в группы на взлётно-посадочных полосах, они стали легкой целью для японского авиаудара. Истребители также открыли пулемётный огонь по административным зданиям и помещениям для экипажей. Большинство истребителей ВВС США — в основном, Кёртисс P-36 «Хок» и P-40 «Уорхок» — были уничтожены на земле. Затем японские истребители, несшие по две 20-милиметровые пушки, атаковали самолёты в ангарах: некоторые из американских машин загорелись. В связи с тем, что американские самолёты были тесно сгруппированы, огонь быстро перекидывался с одного на другой. Американские солдаты пытались скатить уцелевшие самолёты со взлетно-посадочной полосы, чтобы ограничить ущерб от японской атаки^[260][262].

В 7:53 шесть «Зеро» во главе с лейтенантом Окадзимой атаковали аэродром Ewa Mooring Mast Field на юго-западе Оаху, где размещались 48 самолётов — в основном истребители-бомбардировщики Грумман F4F «Уайлдкэт» — из состава авиагруппы морской пехоты США «Marine Aviation Training Support Group 21^[англ.]». Как и в случае с атакой на Уиллер-Филд, истребители трижды заходили на свои цели. Ответный огонь вёлся из единственного пулемета, спешно установленного на крыле одного из американских самолётов. При этом защитникам Ewa Mooring Mast Field удалось сбить один «Зеро»^[260][263].

В то же время одиннадцать японских истребителей атаковали военно-морскую авиабазу Канеохе-Бэй (Marine Corps Air Station Kaneohe Bay^[англ.]) на северо-востоке острова. Командиром базы, на которой размещались двухмоторные патрульные самолёты PBY «Каталина» отдельного Разведывательного флота (Scouting Fleet^[англ.]), был Гарольд Мартин (Harold M. Martin^[англ.]). В течение десяти минут все «Каталины» были уничтожены на земле, поскольку единственная пожарная машина также была повреждена и её нельзя было использовать для тушения^[260][263].

Незадолго до 8:00 самолеты первой волны также достигли и своей основной цели — базы Перл-Харбор и близлежащего аэродрома Хикам-Филд (Hickam Air Force Base^[англ.]), на котором находился американские бомбардировщики. Офицер базы Логан Рэмси (Logan Carlisle Ramsey, Sr.) перед этим представил доклад командующему Тихоокеанским флотом адмиралу Киммелю об инциденте с неизвестной подводной лодкой. Рэмси увидел самолёт, летевший на низкой высоте — в нарушение лётных инструкций — и задавался вопросом, как узнать имя пилота-нарушителя. Громкий взрыв прервал его размышления. Рэмси побежал по коридору в радиорубку, чтобы поднять тревогу. Он передал в эфир сообщение: «Воздушный налёт, Перл-Харбор! Это НЕ учения!». Через несколько минут гавайская радиостанция KGMB^[англ.] прервала свою музыкальную программу, чтобы объявить всем морякам и солдатам приказ срочно явиться на место службы. В течение следующих двадцати минут станция несколько раз повторила данное обращение^[264].

Тем временем, в 7:55, эскадрилья японских торпедоносцев достигла своей ключевой цели: кораблей флота. Три американских корабля стояли на якоре к северо-западу от острова Форд, один из которых командир эскадрильи идентифицировал как старый линкор «Юта», использовавшийся в качестве учебного корабля. Торпедоносцам было дано указание не атаковать торпедами никакие цели кроме больших боевых кораблей и авианосцев. Однако, в отличие от пилотов первой эскадрильи, шесть бомбардировщиков-торпедоносцев из эскадрильи, возглавлявшейся Нагаи Цуёси (Nagai Tsuyoshi), всё же атаковали «Юту» и лёгкий крейсер «Роли» (USS Raleigh (CL-7)^[англ.])^[264][265].

В лёгкий крейсер попала одна торпеда и к 8:05 он начал крениться влево: попадание вызвало затопление носового машинного отделения и пожарных помещений. Экипаж попытался предотвратить опрокидывание корабля путем контрзатопления и сброса с борта всех тяжёлых предметов, включая боеприпасы. В конечном итоге, морякам удалось спасти свой корабль. «Юта» была поражена двумя торпедами и через десять минут перевернулась. При этом шесть из тридцати шести офицеров — и 58 из 498 моряков — погибли. Некоторым членам экипажа линкора удалось добраться до соседнего гидроавианосца «Танжер» (USS Tangier (AV-8)^[англ.]), уже открывшего ответный огонь^[264][266].

Группа Нагаи продолжила полёт: командир посчитал, что он заметил линкор на верфи на юге острова Форд. Однако, это был не линкор, а минный заградитель «Оглала» (USS Oglala^[англ.]). Поскольку у минзага была значительно меньшая осадка, японская торпеда прошла под его корпусом и в 7:58 попала в правый борт лёгкого крейсера «Хелена» (USS Helena (CL-50)^?!), стоявшего рядом. Экипаж крейсера с трудом предотвратил опрокидывание своего корабля, а соседняя «Оглала» начала тонуть, поскольку её деревянный корпус не выдержал близкого взрыва. Командующий верфью адмирал Уильям Ферлонг (William R. Furlong^[англ.]) приказал отбуксировать «Оглалу», которая затонула около 9:30 — после того как команда покинула свой корабль^[264][266].

Лейтенант Ёсикава в своём последнем донесении из Гонолулу сообщал, что девять американских линкоров стояли парами у причала на юго-востоке острова Форд. Японские офицеры полагали, что все все девять линкоров Тихоокеанского флота США находятся там. Однако это не соответсвовало дейтсивтельности: линейный корабль «Пенсильвания» находился в сухом доке, а линкор «Колорадо» был переведен для ремонта на базу в Бремертон в штате Вашингтон. Кроме семи линкоров — «Аризона», «Калифорния», «Мэриленд», «Невада», «Оклахома», «Теннесси» и «Вест Вирджиния» (Западная Вирджиния) — в «линкорном ряду» стояли танкер «Neosho» и ремонтный корабль «Вестал» (USS Vestal^[англ.])^[267].

Торпедоносцы под командованием Мураты достигли причала незадолго до 8 часов утра. Моряки с «Вестала» увидели приближающуюся эскадрилью и в 8:05 открыли по ней зенитный огонь. Первая японская торпеда попала в «Оклахому», когда экипаж «Калифорнии» пытался вывести свой корабль из-под огня. Таким образом японские пилоты узнали, что их торпеды всё же смогут функционировать в водах Перл-Харбора. Затем «Калифорния» сильно пострадала от двух торпед и над ней нависла угроза опрокидывания: вскоре она был поражён и бомбой, которая попала в боеукладку — корабль лишился электричества и загорелся^{[267][268][269]}.

«Оклахома» продолжила получать попадания: после первых трех попаданий торпед она начал медленно крениться. Поскольку капитан Говард Бод (Howard D. Bode) покинул корабль в 7:30 и находился на борту соседнего «Мэриленда», офицер Кенуорти (J. L. Kenworthy) являлся старшим офицером на «Оклахоме». Прежде чем Кенуорти успел предотвратить опрокидывание корабля, в линкор попали ещё пять торпед. Через 20 минут после начала атаки, когда девятая торпеда попала в «Оклахому», она начала тонуть и Кенуорти отдал приказ «покинуть корабль». Торпедная атака на «Оклахому» привели к гибели 429 членов экипажа^[267][268].

В конце «линкорного ряда» находилась однотипный с «Оклахомой» линкор «Невада». Зенитные батареи «Невады» отреагировали на атаку: один из торпедоносцев был сбит, но японскому летчику всё же удалось сбросить торпеду, которая пробила корпус американского корабля — огромное количество воды хлынуло в трюм «Невады». Первый помощник капитана Фрэнсис Томас (Francis James Thomas) организовал контрзатопление^{[267][270][271]}.

Однако, в тот момент больше всех линкоров пострадала «Аризона». После того, как японская бомба пробила пятидюймовую броню и вызвала взрыв основной боеукладки, корабль практически мгновенно осел на дно бухты: вероятно, бомба попала рядом с башней № 2. Менее чем за десять минут «Аризона» была потоплена, унеся на дно более 1100 моряков — что составило почти половину от общих потерь, понесенных американцами при атаке на Перл-Харбор. Среди погибших на «Аризоне» были адмирал Исаак Кидд (Isaac C. Kidd^[англ.]) и капитан Франклин ван Валкенбург (Franklin Van Valkenburgh^[англ.])^{[267][270][269]}.

Когда горящее нефтяное пятно от ушедшей на дно «Аризоны» начало распространяться по гавани, над «Невадой» нависла угроза пожара. Первый помощник Томас понял, что необходимо отвести корабль как можно дальше от огня. Поскольку «Невада» стояла не парой, а в одиночестве, она смогла на всех парах начать движение к выходу из гавани. В тот момент гавань у острова Форд была заполнена ранеными, а многие выжившие пытались помочь своим товарищам спуститься с горящих линкоров и пересесть на катера и баржи. Раненые прибывали на берег так быстро, что врач Сесил Риггс (Cecil D. Riggs) и его помощники успевали только ввести им морфин: в течение следующих полутора часов прибыло почти 300 пострадавших всех категорий. Медики превратили казармы морской пехоты и главную столовую во временные госпитали^{[267][272][271]}.

Рядом с «Аризоной» находился и ремонтный корабль «Вестал». Две авиабомбы, предназначенные для «Аризоны», попали в «Вестал»: каждая бомба убила по одному человеку и ранила нескольких других. Вскоре «Вестал» тоже начал заметно крениться. Ударная волна от взрыва на «Аризоне» унесла за борт несколько членов экипажа «Вестала», включая и капитана корабля Кассина Янга (Cassin Young^[англ.]). Капитану удалось пробраться через нефтяное пятно обратно на свой корабль, который к тому моменту начал гореть. Танкер «Neosho», перевозивший легковоспламеняемое авиационное топливо, перелил свои запасы в доковые цистерны всего за несколько минут до атаки. Примерно через три четверти часа после начала атаки, танкер сумел покинуть «линкорный ряд»^[267][268].

Примерно в то же время, когда первая торпеда поразила «Оклахому», другая торпеда поразила «Вест Вирджинию», стоявшую в паре с «Теннесси». После попадания в сумме девяти торпед и двух авиабомб «Вест Вирджиния» начала тонуть. На борту «Вест Вирджинии» чернокожий ординарец Дорис Миллер бросился к зенитным орудиям и продолжал стрелять, пока у него не закончились боеприпасы. Очевидцы описывали, что на обычно бесстрастном лице Миллера «была смертоносная улыбка неистового викинга».^{[k 14]}. Капитан корабля Мервин Беннион (Mervyn S. Bennion^[англ.]) был тяжело ранен в живот осколками от взрыва на соседнем линкоре «Теннесси» и вскоре скончался^[267][273].

Помимо линкоров, японская авиация нанесла удар и по самому острову Форд: большая часть самолетов и их ангары вскоре загорелись. Как и на Уиллер-Филд, американские пилоты на острове Форд пытались отогнать неповрежденные самолеты от горящих. В момент атаки несколько американских торпедных катеров готовились к транспортировке на базы США на Филиппинах. Хотя часть катеров уже была подвешена вдоль борта танкера «Рамапо» (USS Ramapo (AO-12)^[англ.]), команды других катеров сумели открыть огонь по японским самолётам и сбить один из них^[267].

В тот момент, когда японские самолеты атаковали корабли «линкорного ряда», американские разведывательные самолеты с авианосца «Энтерпрайз» прибыли в небо над островом Оаху. Пилоты восемнадцати разведчиков «Даунтлесс» были застигнуты врасплох своим прибытие непосредственно на поле боя. Истребители «Зеро», стартовавшие с авианосца «Акаги» и находившиеся под командованием лейтенант-командора Итайи, сбили четыре «Даунтлесса», а пятый «Даунтлесс» был сбит японским пикирующим бомбардировщиком. Моряки кораблей в «линкорном ряду» сбили ещё один американский самолет «дружественным огнём»^[274].

Затем c северо-востока к острову Оаху подошла американская дальняя авиация — двенадцать невооруженных американский бомбардировщиков B-17 «Летающая крепость», вылетевших из Калифорнии на Филиппины. На Гавайях предполагалась только их дозаправка. Некоторые из пилотов B-17 попытались посадить свои машины на Хикэм-Филд, где располагались 18-е бомбардировочное крыло (18th Wing^[англ.]), а также 5-я (5th Bomb Wing^[англ.]) и 11-я группы тяжелой бомбардировочной авиации (11th Wing^[англ.]). Между тем, через пять минут после атаки на аэродром Уиллер-Филд первая японская волна ударила и по на Хикэм-Филд: «Зеро» открыли огонь по американским бомбардировщикам, стоявшим на земле. В предельно хаотичной ситуации многие американцы решили, что незнакомый им тим B-17E являлся японским самолётом. Лишь несколько минут спустя, когда бомбардировщики уже находились под американским обстрелом, ситуация прояснилась^[274].

Однако, основной ущерб как гавайским, так и калифорнийским бомбардировщикам был нанесен не «дружественным огнем», а японскими истребителями: после атаки более половины из 55-ти американских бомбардировщиков были полностью уничтожены или выведены из строя зажигательными пулями и снарядами. Одновременно, японские пилоты отметили, что B-17 было весьма трудно поджечь. После начала атаки на Хикэм-Филд американские солдаты в форте Камехамеха (Fort Kamehameha^[англ.]) сбили один из японских истребителей, который разбился недалеко от форта^[274][275].

В течение получаса после начала первой японской атаки на Перл-Харбор большинство кораблей в «линкорном ряду» были повреждены, а американские истребители и бомбардировщики были уничтожены на земле. Пожарные машины, пытавшиеся остановить распространение пламени, также подверглись атаке и несколько пожарных было убито. Только один из американских кораблей — эсминец «Хэлм» — сумел покинуть Жемчужную гавань. В 8:17 «Хэлм» атаковал японскую мини-субмарину, севшую на мель около кораллового рифа^[276][277].

Местные жители из Перл-Сити и Гонолулу стали свидетелями «сюрреалистического зрелища»; среди очевидцев событий были немало гавайцев японского происхождения. Немногие наблюдатели в тот момент осознали, что произошло: так пассажиры лайнера из Сан-Франциско посчитали, что они стали свидетелями «захватывающих манёвров» американского флота. Другая версия заключалась в том, что в гавани произошла авария — взорвались цистерны с нефтью^[276].

Американские моряки за это время поняли, что они стали жертвами внезапного нападения. Главнокомандующий Тихоокеанским флотом адмирал Хазбенд Киммел был непосредственным свидетелем атаки: он наблюдал за ней со второго этажа из своего штаба, откуда открывался вид на всю гавань. Офицеры штаба — в котором, по воспоминаниям офицеров, «паники не было, царил упорядоченный ужас» — пытались определить, с какого направления прилетели атаковавшие их самолёты. В 8:12 Киммел доложил в Вашингтон: «Военные действия с Японией начались с авианалета на Перл-Харбор». В самого Киммеля попала пуля 50-го калибра: поскольку пуля была на излёте, она оставила в груди адмирала только небольшое чёрное пятно^{[276][278][279]}.

Ещё до того как первая волна японских самолётов достигла Гавайев, с авианосцев Кидо Бутай взлетели 170^{[k 15]} самолётов второй волны: 54 торпедоносца, 80 пикирующих бомбардировщиков и 36 истребителей. Их возглавлял участник Второй китайской войны, лейтенант Симадзаки Сигекадзу (Shigekazu Shimazaki^[англ.]), с сентября командовавший истребительными силами на «Дзуйкаку». Идея организации второй волны непосредственно вслед за первой заключалась в том, чтобы продолжать бомбардировку Перл-Харбора без перерыва — предполагалось не дать американским военно-воздушным силам возможности отреагировать на внезапную атаку^{[281][282][283]}.

В отличии от первой волны, японских пилотов второй волны всё же ожидало сопротивление противника: около 9:00 в небо поднялись отдельные американские истребители P-36 и P-40, уцелевшие после первого удара. Японские самолёты, превосходившие противника в маневренности, смогли относительно легко сбить американские машины. Кроме того, американские корабли «Кондор» или «Монаган» около 8:40 атаковали и потопили глубинными бомбами японскую мини-субмарину, курсировавшую у входа в гавань. После этого они спешно покинули поле боя^[281][284].

В 8:28 трём американским эсминцам — «Элвину», «Дэйлу» и «Фаррагуту» — было приказано немедленно покинуть гавань и выйти в открытое море. Поскольку рядом с «Элвиным» уже разорвалась бомба, его команда поспешила исполнить приказ. Половина экипажа «Элвина», включая капитана Роберта Роджерса (Robert H. Rodgers), находилась в увольнении на берегу. Хотя Роджерс со своими старшими офицерами и попытался догнать корабль на моторном катере, дежурные офицеры на борту, опасаясь атаки подводной лодки, не замедлили ход. Как результат капитан Роджерс не смог догнать «Элвин» и был взят на борт эсминца «Chew» (USS Chew^[англ.])^[281][285].

№ группы	Авианосец	Кол-во	Планируемые цели
Высотные бомбардировщики «Кейт» Вооружение: 250-кг авиабомба и 6 60-кг авиабомб
1в	«Сёкаку»	9	База гидросамолётов о. Форд
2в	«Сёкаку»	18	Канэохе
3в	«Дзуйкаку»	27	Хикэм
	ВСЕГО:	54
Пикирующие бомбардировщики «Вэл» Вооружение: 250-кг авиационная бомба
1п	«Акаги»	18	Танкер «Неошо», о. Форд, «Мэриленд»
2п	«Дзуйкаку»	17	Верфь ВМФ
3п	«Сорю»	17	Верфь ВМФ, доки, линкоры
4п	«Кага»	26	Верфь ВМФ, доки, линкоры
	ВСЕГО:	78
Истребители «Зеро» Вооружение: 20-мм пушка
1и	«Акаги»	9	Аэродром Хикэм
2и	«Кага»	9	Аэродромы Хикэм, о. Форд, Уэллер
3и	«Сорю»	9	Аэродром Канэохе
4и	«Хирю»	8	Аэродромы Канэохе, Боллоуз
	ВСЕГО:	35
	ВСЕГО во второй волне:	167

Спустя час после того, как первая волна обстреляла авиабазу Канеохе-Бэй, ещё 36 японских самолетов атаковали её, начав тем самым вторую волну. Двадцать семь истребителей с «Дзуйкаку» имели приказ уничтожить авиабазу Хикам-Филд, в то время как вторая группа из двадцати семи торпедоносцев должна была направиться к острову Форд и Канеохе. Пока японские лётчики бомбили взлётно-посадочную полосу и ангары на базе Канеохе-Бэй — и уничтожали оставшиеся самолёты — американские пилоты и наземный персонал убежали в укрытие. Исключением стал ремонтник Джон Уильям Финн (John William Finn^[англ.]), который прибежал на базу из дома и установил крупнокалиберный пулемет на открытой местности непосредственно перед ангарами^[281].

Авиатехник Финн — который со своей боевой позиции мог различать лица японских пилотов — непрерывно обстреливал нападавших. Ранение осколком не остановило его. Финн смог поразил один из «Зеро», но японский самолёт сумел вернуться на свой авианосец. Кроме того, командир эскадрильи истребителей с «Сорю» Иида Фусата (飯田房太^[яп.]) был сбит из пулемёта Финна: когда самолет Ииды начал терять топливо, лётчик по радио передал командование соединением пилоту Фудзите Иёдзё (Iyōzō Fujita^[англ.]) и затем попытался направить свой самолет в сторону американских ангаров — но врезался в склон холма^{[k 16]}. Вторая атака на авиабазу Канеохе-Бэй унесла жизнь Ииды и девятнадцати американцев^[281].

Вторая волна также превратила сам аэродром в руины: тридцать три «Каталины» были уничтожены, только три разведывательных гидросамолета остались неповреждёнными — поскольку они успели улететь непосредственно во время удара. При возвращении на авианосцы японские силы также понесли потери от четырёх американских самолетов из 46-й эскадрильи преследования (46th Fighter Training Squadron^[англ.]), вылетевших с базы Уиллер-Филд. Ещё один японский самолет сбился с курса на обратном пути к «Сорю»: поскольку авианосцу было запрещено подавать радиосигналы, самолёт и пилот были потеряны^[281].

Истребительная эскадрилья с «Хирю» во главе с лейтенантом Ноно Сумио (Nono Sumio) также атаковала Канеохе-Бэй, после чего девять самолетов развернулись и в 9:00 достигли авиабазы Беллоуз-Филд (Bellows Air Force Station^[англ.]), которую ранее атаковал только один японский истребитель. Эскадрилья Ноно обстреляла разведывательные самолеты и американские истребители на Беллоуз-Филде, а также — один бомбардировщик B-17. Два американских истребителя из 44-й эскадрильи преследования (44th Fighter Squadron^[англ.]) были сбиты «Зеро», когда попытались взлететь^[287].

Двадцать семь бомбардировщиков во главе с Симадзаки в сопровождении девяти «Зеро» вскоре после 9:00 подвергли «ковровой бомбардировке» ангары, помещения для экипажа и офисные здания на авиабазе Хикам-Филд. Они также случайно попали в местную церковь и бейсбольное поле, расположенные рядом с аэродромом. Американские зенитные батареи вели ответный огонь, но не смогли поразить ни одного японского самолёта. Симадзаки сообщил своему командиру, Генде, что его силы «нанесли большой урон»^[287].

Согласно японскому плану, четыре эскадрильи пикирующих бомбардировщиков — имевшие в сумме 78 самолетов — под командованием капитан-лейтенанта Эгусы Такашиге (江草隆繁^[яп.]) должны были окончательно потопить американские линкоры. Самолеты Эгусы должны были атаковать гавань в четыре этапа с пятиминутными интервалами между каждым. Однако — поскольку «линкорный ряд» был окутан густым черным дымом от сильно поврежденных линкоров — пилотам Эгусы, имевшим в своём распоряжении всего по одной 250-килограммовой бомбе, было практически невозможно точно поразить корабли. Когда Эгуза обнаружил в сухом доке несколько кораблей Тихоокеанского флота, не затронутых первой атакой, он сделал их основной целью для своих сил. Когда вторая волна появилась в небе на Перл-Харбором, врачи, медсестры, санитары, и сами раненые, находившиеся в военно-морском госпитале, попытались укрыться от них^[288][289].

Первой целью японских бомбардировщиков стал тяжелый крейсер «Нью-Орлеан», ожидавший ремонта: бомбы разорвались вблизи него, но не нанесли серьезных повреждений. Два эсминца — «Кассин» и «Даунс» — и линкор «Пенсильвания» также стояли в доке. В отличие от однотипной «Аризоны», «Пенсильвания» осталась невредимой после первой атаки. Когда пикирующие бомбардировщики начали наносить удары по доку, в нём возник пожар, усилившийся в результате утечки масла из пораженного резервуара. Когда пламя достигло отсеков с боеприпасами и взрывчаткой на «Кассине», корабль взорвался. Взрыв и пожар также повредили соседний «Даунс». Три бомбы попали в эсминец «Шоу», который загорелся и был покинут своим экипажем. Через несколько минут после этого произошел мощный взрыв в носовом отсеке с боеприпасами: сила взрыва была такова, что часть обломков «Шоу» долетела до острова Форд^[288].

Начиная с 9:20 легкий крейсер «Гонолулу» (USS Honolulu (CL-48)^[англ.]) стал целью для множества бомб, сброшенных с пикирующих бомбардировщиков. Однако, не считая вмятин на корпусе и небольшого затопления, он не получил никаких повреждений. Главная цель Эгусы — линкор «Пенсильвания» — получил попадание 250-килограмовой бомбой и фрагментами от соседних эсминцев. Однако, несмотря на 15 убитых, включая двух офицеров, и 14 пропавших без вести членов экипажа, линкор остался в строю^[288][290].

Эсминец «Блю» вышел в море сразу после того, как на его мостик поступило сообщение о торпедировании «Юты». В момент начала второй волны, эсминец еще не достиг выхода из гавани. Крупнокалиберный пулемет на борту «Блю» поразил два бомбардировщика Эгусы. Командир корабля, бросивший свой бинокль в один из японских самолетов, позже извинялся за свой иррациональный поступок: он полагал, что «просто немного тронулся головой» в тот момент. Затем «Блю» вышел в открытое море, где начал патрулирование. Корабль обнаружил подводную лодку противника и потопил её глубинными бомбами^[288][290].

Легкий крейсер «Роли», уже сильно пострадавший от первой волны, получил ещё одно бомбовое попадание в ходе второй: авиабомба разорвалась на морском дне и экипажу удалось потушить начавшийся пожар. При этом зенитные батареи «Роли» сбили несколько японских бомбардировщиков, а среди его экипажа не было ни одного убитого^[288][290].

К началу второй атаки на крупнейшие американские корабли в Перл-Харборе, линкор «Оклахома» уже опрокинулась, а «Аризона» полностью скрылась под водой. Линкор «Мэриленд» пострадал меньше других линейных кораблей, будучи пораженным только двумя бомбами: «Мэриленд» оставался на плаву и медленно продвигался вперед. Сильно повреждённый ремонтный корабль «Вестал» — «на обоих двигателях, без рулевого механизма» — двигался за счёт буксиров, который пытались вывести его из опасной зоны. После того как «Вестал» начал заметно крениться на правый борт, капитан Кассин Янг принял решение посадить корабль на мель, чтобы избежать затопления. В 9:45 он направил «Вестал» на коралловый риф на пляже Аиеа (Aiea, Hawaii^[англ.]) к юго-востоку от города^[291][292].

Линкор «Невада», несмотря на торпедное попадание, принял часть экипажа «Аризоны» и сумел пересечь пролив между островом Форд и пирсом Тен Тен — но ещё не достиг выхода из гавани. Лейтенант Макино Сабуро (Makino Saburo), командовавший четвёртой эскадрильи сил Эгусы, увидел возможность потопить поврежденную «Неваду» и одновременно заблокировать вход в гавань. Один из бомбардировщиком Макино сбросил бомбы, осколки которых попали в борт корабля. Первый помощник Томас понял замысел японских лётчиков и посчитал риск слишком большим: если «Невада» затонула бы в узком канале, другие американские корабли не смогли бы спастись — гавань была бы «закупорена». Томас направился свой корабль обратно к берегу и в 9:10 сел на мель в районе Хоспитал-Пойнт (Hospital Point), имея на борту более ста раненых и пять десятков убитых^[291][271].

В 9:30 капитан Джордж Руд (George Arthur Rood), командовавший лёгким крейсером «Сент-Луис» (USS St. Louis (CL-49)^[англ.]), также приказал своей команде вывести корабль из опасной зоны. Руд — ранее служивший на подводной лодке — опасался, что японские субмарины, ждут его у выхода из гавани: он приказал рулевому идти на полной скорости, что в три раза превышало разрешенную скорость. «Сент-Луис» разорвал противолодочную сеть и вышел в открытое море вскоре после 10 часов утра. Непосредственно за этим дозорный «Сент-Луиса» сообщил, что к кораблю направляются две торпеды. Крейсер провёл противоторпедный маневр на максимальной скорости в 25 узлов; две японские торпеды врезались в песчаную отмель. Затем «Сент-Луиса» заметил тень от подводной лодки и атаковал её глубинными бомбами. В итоге, атака на Перл-Харбор закончилась около 9:45 тем же, с чего и началась — атакой американского надводного корабля на японскую подводную лодку^[291][293].

«Сент-Луис» стал частью группы американских кораблей, которая начала двигаться на запад в поиске японских сил. Командование на Оаху опасалось начала японской высадки на Гавайях. Несколько уцелевших самолетов — включая один бомбардировщик B-17 — также взлетели на поиски японского десанта. После ошибочного сообщений о том, что к югу от Гавайских островов был замечен авианосец, группа отправилась на его перехват. В это время японские силы уходили в противоположном направлении — на север^[291][294].

К 9:45 утра 7 декабря нападение на Перл-Харбор подошло к концу: последними целями для пилотов Эгусы стали аэродромы Утайлер-Филд, Хикэм-Филд и Эва-Моринг-Мачт-Филд. Командующий Фучида продолжал оставаться в небе над Гавайями, чтобы — несмотря на чёрные облака дыма — составить максимально точный отчет об атаке. В период с 10:30 до 13:30 японские самолеты постепенно возвращались на свои авианосцы: Фучида вернулся на «Акаги» одним из последних^[295].

Кидо Бутаи понесли гораздо меньшие потери, чем ожидалось по плану: девять самолетов — три «Зеро», один D3A и пять B5N — первой волны были потеряны. Японские силы первой волны недосчитались двадцати летчиков. Вторая волна привела к потери ещё 20 самолетов — шести «Зеро» и четырнадцати D3A. Из лётчиков второй волны 34 не вернулись на борт. Один истребитель с «Хирю» был вынужден приземлиться на острове Ниихау, где он был убит местными жителями. Ни одна из пяти сверхмалых подводных лодок не вернулась из атаки, а подводник Сакамаки Кадзуо стал первым японским военнопленным мировой войны^{[k 17]}. В результате обеих волн, было повреждено около 5 % самолетов «мобильных сил», из которых 80 % подлежали восстановлению^{[297][298][299]}.

Тихоокеанский флот США понёс тяжёлые потери: из 36 сброшенных японскими силами торпед 25 попали в цели; было потоплено или повреждено 18 кораблей. Три легких крейсера (Helena, Honolulu, Raleigh), три эсминца (Cassin, Downes, Shaiv) и четыре других корабля (Curtiss, Oglala, Utah, Vestal) были повреждены или потомлены. Все 8 линкоров были повреждены: «Аризона», «Калифорния» и «Оклахома» были потоплены; «Вест Вирджиния» находилась под угрозой затопления, а «Невада» села на мель. Наименее пострадавшим линкором ст��ла «Пенсильвания». Однако, только «Аризона» и «Оклахома» — а также учебной линкор «Юта» — были потеряны безвозвратно. Все остальные корабли были выведены из строя на время: они были восстановлены после атаки и позднее приняли участие в боевых действиях. Так «Мэриленд» и «Теннесси» были боеспособны уже в феврале 1942 года, а ремонт «Калифорнии» и «Вест Вирджинии» продолжался до лета 1944 года^[300][301].

Американская авиация понесла значительные потери: 188 самолетов — 96 армейских и 92 флотских — были уничтожены, а 159 других были столь сильно повреждены, что в первых отчётах классифицировались как не подлежащие восстановлению. Несмотря на это, 80 % из поврежденных авиамашин удалось отремонтировать. Все аэродромы получили значительные повреждения^{[300][298][138][283]}.

На Гавайях погибло 2403 американца: 2008 моряков, 109 солдат морской пехоты и 218 армейских чинов. Также погибло 68 гражданских лиц: они либо находились на военных объектах, либо стали жертвами зенитных снарядов. Несколько жителей Гонолулу погибли в результате ошибочного удара японских самолётов по городу. Кроме того, было ранено 1178 человек: 710 моряков, 69 солдат морской пехоты, 364 армейских чинов и 35 гражданских лиц^{[300][298][138][302]}.

После возвращения на флагманский «Акаги», Фучида заслушал отчеты командиров эскадрилий, чтобы создать полную картину американских потерь. Затем Фучида явился к главнокомандующему Нагумо и штабным офицерам. Нагумо задал прямой вопрос: «Командир, как закончился бой?» Фучида ответил, что 4 линкора «наверняка потоплены», а три других линкора «серьёзно повреждены»; восьмой линкор Фучида описал как «не сильно поврежденный»^{[k 18]}. Фучида добавил, что «цель была достигнута». После этого, он дополнил свой рассказ описание потерь американской авиации: по его словам, все самолеты на земле и половина самолетов в ангарах были уничтожены^[300][304].

Нагумо задал ключевой для всей операции вопрос: «Вы думаете, что американский флот сможет нанести контратаку из Перл-Харбора в ближайшие шесть месяцев?» Фучида ответил, что это было маловероятно. Нагумо пришёл к выводу, что Тихоокеанский флот США был нейтрализован как минимум на полгода. Формально, это полностью соответствовало полученному им приказу. К тому же, многие офицеры полагали, что в то момент американцы уже знали, где искать флот Нагумо^[300][304].

Нагумо перешёл к обсуждению дальнейших действий со своими штабными офицерами. Фучида уже после войны сообщил, что он сам и командир 2-й авианосной дивизии Ямагути Тамон настаивали на третьем и четвертом ударах по Гавайям. Фучида писал, что он планировал уничтожить нефтяные резервуары и верфи. Однако, исследователи — включая Джонатана Паршалла и Такуму Мельбера — полагали, что данная часть его показаний появилась уже после того, как стали известны результаты войны на Тихом океане и скорость, с которой американский флот смог восстановиться^{[k 19]}. После 1945 года многие понимали, что полномасштабная атака на верфи могла отложить ремонт американских кораблей ещё на несколько месяцев. В момент удара наземные цели имели для японских офицеров второстепенное значение — поэтому они, в основном, игнорировались пилотами^[306].

Сразу после возвращения японские механики стали готовить самолеты к повторному взлету: не для новой атаки на Гавайи, а для отражения предполагавшегося ответного налёта на Кидо Бутай. Фучида не смог сообщить Нагумо местонахождение американских авианосцев: он не видел ни их самих, ни базировавшихся на них самолетов. Лётчик смог только предположить, что авианосные корабли США совершали маневры в открытом море. Чтобы атаковать авианосцы — основную цель всей операции «Гавайи» — Генда предложил японскому флоту оставаться на текущих позициях в течение нескольких дней. Однако, Нагумо не хотел рисковать: он хотел избежать столкновения с американскими авианосцами и вернуть свой флот в японские воды; действуя далеко от своих баз, поврежденные японские корабли имели мало шансов не быть потопленными. Командующий посчитал, что миссия Кидо Бутай была выполнена и атака прошла чрезвычайно успешно. Приняв данное решение, Нагумо упустил шанс уничтожить авианесущие силы США^[307][308].

Генеральный штаб японского ВМФ также не отдал приказ ещё раз атаковать Гавайи, поскольку интерпретировал всю операцию против американских сил как вспомогательную: основной задачей было завоевания территории и ресурсов в Юго-Восточной Азии. «Мобильные силы» повернули назад, начав патрулирование в ожидании ответного американского удара. На обратном пути они столкнулись со штормовой погодой, продолжавшейся с 11 по 13 декабря: волны смыли за борт несколько членов экипажа «Хирю». Затем, 16 декабря, адмирал Ямамото выделил из Кидо Бутай два авианосца, два крейсера и пару эсминцем для удара по острову Уэйк. После войны летчик-истребитель Харада Канаме (Kaname Harada^[англ.]) писал, что экипаж авианосца «Сорю» начал праздновать победу в Перл-Харборе: нетрезвые пилоты хвастались как они топили американские боевые корабли. После того как когда экипаж осознал, что американских авианосцев не было в гавани, настроение японских моряков стало гораздо более сдержанным^[307][309].

Никто на борту Кидо Бутай не знал, что днём ранее «на другом конце света» советский генерал армии Георгий Жуков начал наступление РККА под Москвой. Таким образом, Японская империя присоединилась к Третьему Рейху практически точно в тот момент, когда победа вермахта на Восточном фронте перестала казаться неотвратимой^[310][311].

Во время атаки на американкий флот многие гражданские лица в Гонолулу оставались в неведении о положении дел — такая ситуация продолжалась в течение как минимум часа после удара. Жители островов, привыкшие к грохоту от самолетов и взрывам во время учений армии и флота, восприняли шум вокруг американских баз как «необычно реалистичные маневры»^[312].

Американские моряки и солдаты на Гавайских островах продолжали ожидать нового удара. Сообщения, передававшиеся по военно-морским и гражданским радиостанциям, способствовали распространению тревоги: ложные донесения о действиях японского флота приходили постоянно. Так в 11:33 эсминец «Sicard» сообщил на берег, что «заметил еще одну группу горизонтальных бомбардировщиков». Сообщения о начавшемся вторжении также поступали регулярно: например, сообщалось, что «вражеские войска высадились на северном берегу», или что «парашютисты приземляются в Барберз-Пойнте», а также — что «вражеский десант у берега Нанакули». Десантной операции ожидали и в Вашингтоне^[313][314].

Уже после атаки подобные сообщения, дополнявшиеся самым разнообразными слухами — включая то, что «японцы отравили питьевую воду» — вызвали панику у местного населения. Одной из основных проблем после нападения стало «подавление гражданской истерии» в городе Гонолулу, пострадавшем от неточного огня американской зенитной артиллерии: жители же города полагали, что они находились под прямым неприятельским огнём. Попытки передать «успокоительные» сообщения по радио возымели обратный эффект. Островитяне «заполонили» практически все дороги островов, образовав невиданные ранее автомобильные пробки. Однако, не все жители поддались панике: так 81-летняя Люси Орд Мейсон, потерявшая своего мужа в результате бойни при Вундед-Ни в 1890 году, категорически отказалась покидать свой дом или перемещаться в подвал — она мотивировала это тем, что была не готова бросить 12 своих канареек^[313].

Наступившая ночь усилила нервозность как жителей, так и солдат, имевших теперь время, чтобы осмыслить произошедшее. Дошло до того, что один из жителей уведомил армейские службы, что «собака на пляже Эва-Бич лаяла кодом, передавая сигнал на подводную лодку у берега». Две зенитные батареи на Канеохе-Бэй в течение десяти минут вели огонь по пустому небу; позднее они же обстреляли американские прожекторы на соседнем холме. При возвращение самолётов, занятых поиском японского флота, американские бомбардировщики также были обстреляны: три из шести были сбиты. Жены офицеров — как католички, так и протестантки — совместно молились в отеле Гонолулу. Затем около 400 женщин были перемещены в большую пещеру, которая перестраивалась недалеко от форта Шафтер в качестве запасного штаба сил береговой обороны^[315].

Командир японской подложки I-68 (Japanese submarine I-168^[англ.]) Ватанабэ Кацудзи (Watanabe Katsuji) внёс вклад в формирование одной из легенд Перл-Харбора: он сообщил командованию о мощном взрыве в гаване в ночь с 7 на 8 декабря. Японский ВМФ пришёл к выводу, что одна из мини-субмарин произвела успешную атаку; сообщение о такой атаке неоднократно повторялось в японской прессе весной 1942 года. Вероятно, Ватанабэ услышал «дружественный огонь» по американским самолетам^[315].

26 декабря около 10:00 пилот Фучида лично прибыл в Императорский дворец, где рассказал о результатах атаки в присутствии императора Хирохито. Вместо запланированных 15 минут встреча затянулась на полчаса; нарушив придворный этикет Фучида один раз обратился к императору напрямую. Хирохито, не проявивший никаких признаков ликования, заинтересовался как военными успехами, так и отсутствием жертв среди гражданского населения. Фотографии результатов налёта остались во дворце, поскольку император сообщил, что «мы хотим показать их Её Императорскому Величеству Императрице»^[316].

Танцы и пошлость — Коноэ^[317]

С 1941 по 1945 год атака на Перл-Харбор отмечалась как крупнейшая победа в истории островного государства^[318].

Сразу после успе��а операции на Гаваях адмирал Ямамото призвал к разработке плана захвата этих островов — в качестве первого из трёх крупных наступлений; два другие были нацелены на Цейлон и Австралию. Адмирал полагал, что подобные удары вынудят оставшийся американский флот вступить в бой с превосходящими японскими силами; после того как империя одержит победу в этом бою, последует заключение мира^[319].

В качестве немедленной реакции на потери, понесенные в Перл-Харборе, правительство США приказало перебросить один авианосец — «Йорктаун» — три линкора, эсминец и двенадцать подводных лодок из Атлантики обратно в Тихий океан^[211].

В ответ на удар по военно-морской базе на Гавайях, Рузвельт отдал приказ подготовить воздушных налёт на город Токио, осуществлённый в апреле 1942 года^[320].

Благодаря событиям в Перл-Харборе и объявлению войны США США Японии различные союзы превратили войну в Европе в мировую войну. Нападение Японии на Перл-Харбор не только ознаменовало начало боевых действий между США. и Япония в Тихом океане. Благодаря вмешательству США, которые вели войны как на Тихом, так и на Атлантическом побережье Великобритании, театры военных действий в Азии и Европе были связаны. Таким образом, события в Перл-Харборе вызвали серьезную глобальную конфронтацию — Вторую мировую войну.^[321]

После того, как во второй половине дня 7 декабря Номура и Курусу были выгнаны из кабинета госсекретаря Халла, японские дипломаты поспешили обратно в посольство Японии, где они впервые услышали о нападении на Перл-Харбор. Когда Курусу вошел в свой офис на втором этаже, он встретил финансового атташеа Цутуму Нишияму (Tsutumu Nishiyama), который должен был выступить в качестве посредника в организации запланированной на 10 декабря встречи с Рузвельтом. «Мрачный» Нишияма сообщил, что произошло на Гавайях; оба чиновника пригли к выводу, что атака устранила любую возможность достижения дипломатического соглашения^[318].

Вечером 7 декабря в Белом доме встретились Рузвельт и Халл, а также — ключевые американские политические и военные чиновниками. Все согласились, что «предательское» нападение на военно-морскую базу США, предпр��нятое до объявления войны, обязывает правительство объявить войну Японской империи. От одновременного объявления войны Третьему рейху и Королевству Италия было решено отказаться: американское правительство решило дождаться пока европейские союзники Японии, объявят войну США. Британский посол Галифакс писал, что Халл ожидал от Германии и Италии объявления войны в тот же вечер^[322].

На следующем заседании специальной сессии Конгресса Рузвельт произнес речь «Infamy Speech^[англ.]», в которой назвал дату 7 декабря 1941 года «днём позора»^[323]: «днём, который войдет в историю как символ позора». Президент лично вычеркнул первоначальную фразу про «день, который войдёт во всемирную историю» и заменил её термином «позор»^[324]. Рузвельт уточнил, что расстояние между Гавайями и Японией делало очевидным, что атака была спланирована за несколько недель до данной даты — что доказывало, что «японское правительство сознательно стремилось обмануть Соединенные Штаты ложными заявлениями и выражениями надежды на продолжение мира». Вечером Рузвельт сообщил Черчиллю результаты голосования в Конгрессе: 8 декабря Сенат единогласно принял объявление войны, а в Палате представителей был только один голос против. Первая в истории США женщина-конгрессмен, пацифистка Джанет Рэнкин была единственной, кто голосовал против. Вскоре после голосования в конгрессе Британская империя, чьи колониальные владения — включая Гонконг — были атакованы практически одновременно с Гавайями, также объявила войну Японии^{[318][138][248]}.

Адольф Гитлер был «чрезвычайно доволен развитием событий» на Тихом океане: по словам министра пропаганды Йозефа Геббельса, фюрер был «крайне рад», когда услышал о японском нападении. Гитлер полагал, что Японская империя — одна из трёх крупнейших военно-морских держав мира — не только сможет сдержать американский флот в Азиатско-Тихоокеанском регионе, но и победит его; в результате США не смогут активно вмешиваться в европейские события. Если ранее Гитлер — вопреки мнению адмирала Редера — был готов «проявить сдержанностью» даже после американской оккупации Исландии, то теперь Италия и Германия официально объявили войну США. Гитлер перенёс свою речь в Рейхстаге на два дня и формально объявление войны произошло 11 декабря 1941 года. При этом Гитлер не настаивал на вступлении Японии в войну с СССР^{[318][120][325][326]}.

В результате нападения на Перл-Харбор правительство США полностью отказалось от изоляционистской позиции. Лозунг «Помните о Перл-Харборе!» стал важной частью широкомасштабную пропагандистскую кампанию, развёрнутой правительством и направленный на поддержание национального единства в вопросе о новой войне. Вскоре после 7 декабря практически каждый американец слышал об адмирале Ямамото Исороку, поскольку военная пропаганда сделала его «врагом № 1»: например, на обложке журнала «Time», вышедшего в декабре, «японский агрессор» Ямамото был изображен в виде «желтой гориллы с уродливым хмурым лицом»^[327][328].

Американская военная пропаганда также исказила саркастическое замечание, написанное Ямамото в личном письме, в котором адмирал скептически высказывался о перспективах победы над США: по версии американских СМИ, Ямамото написал, что он «с нетерпением ждал возможности продиктовать мир Соединенным Штатам в Белом доме в Вашингтоне». Данное искажённое заявление стало частью и послевоенной советской историографии^[328][329].

В целом, «коварное, трусливое нападение, совершенное в тот самый час, когда японские посланники-макиавеллисты вели „мирные“ переговоры с нашим правительством» вызвало резкое осуждение в газетах США. Ряд газет, включая New York Herald Tribune, дополнили общее негодование чувством «облегчения»: сложные предвоенные дискуссии о роли США в новой войне в одночасье завершились. Многие газеты, включая нью-йоркскую PM^[англ.], полагали, что удар по Перл-Харбору был подготовлен Гитлером; другие считали, что Тихоокеанский флот США был напрямую атакован самолётами люфтваффе. Идея о том, что — как и в случае с Мукденским инцидентом — японские военные действовали без ведома гражданских властей, также была популярна (см. Gekokujō^[англ.])^[330][331].

После Перл-Харбора в США значительно усилились антияпонские настроения; американские средства массовой информации стали выражать опасения по поводу перспективы японского вторжения на континентальную часть территории страны — прежде всего, на Калифорнию и Орегон, которые не были надёжно укреплены. В феврале 1942 года был принят Чрезвычайный указ № 9066, а в конце марта правительство Рузвельта начало принудительное переселение американцев японского происхождения, многие из которых жили на Западном побережье. Канада и Мексика присоединились к данной политике, включавшей в себя и конфискацию активов интернированных лиц; в Канаде чрезвычайные меры были отменены только в 1949 году. Гавайцы с японскими корнями — 157 905 человек — не были интернированы, но в ходе «антияпонской истерии» газеты на японском языке подверглись цензуре, а школы японской общины были закрыты; «японцам» запретили использовать радио и иметь фотоаппараты, поскольку все они стали считаться потенциальными шпионами^{[k 20][334][335]}.

(Японская пропаганда)

Практически сразу после нападения на Гавайи у многих современников возник вопрос о том, кто с американской стороны нёс ответственность за произошедшее: СМИ вспомнили о британской Атаке лёгкой бригады в ходе Крымской войны, предположив, что и на этот раз «кто-то ошибся». В итоге, по данным БРЭ, в период с 1941 по 1946 год в США было проведено 9 официальных расследований Гавайской операции; в 1995 году было проведено ещё одно, десятое, расследование тех же событий^{[336][337][338]}.

Уже 9 декабря, секретарь (министр) ВМФ Франклин Нокс отправился с военно-морской авиабазы «Naval Support Facility Anacostia^[англ.]» во главе небольшой группы чиновников на Гавайи; два дня спустя он приземлился на базе Канеохе. Киммель встретился с Ноксом в отеле «Royal Hawaiian Hotel», уже в штаб-квартире флота к ним присоединился и генерал Шорт: оба гавайских командующих признали свою неготовность к японской атаке с воздуха. Перемещаясь по Гавайям, Нокс лично наблюдал как тела американских моряков продолжали извлекать из воды^[339][336].

Вечером 14 декабря Нокс передал свой отчёт о поездке Рузвельту, а на следующий день собрал пресс-конференцию, сообщив свою оценку потерь и предварительные выводы. Сравнив ситуацию с германской оккупацией Норвегии, Нокс сообщил журналистам, что «пятая колонна» внесла огромный вклад в успех японской операции. Главнокомандующий Тихоокеанским флотом Киммел и командующий армией Шорт были в числе очевидных подозреваемых в «нарушении служебных обязанностей»: оба командующих были освобождены от своих должностей 16—17 декабря 1941 года^[339][336].

На следующий день президент Рузвельт сформировал «комиссию Робертса» (Roberts Commissions^[англ.]) по расследованию и приказал пяти её членам изучить «величайшую военную катастрофу в истории США». Комиссия получила название по имени её главы, судьи из Верховного суда США Оуэна Робертса (Owen Roberts^[англ.]). Нокса в тот же день неформально устремился с членами комиссии, «подробно и эффектно» рассказав им о том, что он видел во время своего недавнего визита на Гавайи. 18 и 19 декабря комиссия заслушала показания, данные без присяги, ряда ключевых офицеров; точный протокол также не вёлся. Члены комиссии знали о разведданных, имевшихся у правительства США, но они не придали им значения^[340][341].

22 декабря комиссия продолжила свои слушания уже на Гавайях, где она гораздо глубже изучила военно-морские аспекты атаки, чем действия американской армии — у Киммела сложилась впечатление, что комиссия планировала «распять меня». 10 января Робертс с коллегами вернулись на континент и формально завершила свою работу в пятницу, 23 января. Результаты первого полноценного расследования, кратко объявленные в январе 1942 года, состояли в том, что Шорт и Киммел не выполнили свой долг по защите базы. Члены комиссии пришли к выводу, что в вооруженные силы не были в состоянии боевой готовности и что Шорт совершил ошибку, сгруппировав армейские самолеты на аэродромах^[340][341].

Меры, принятые для защиты базы, были недостаточны, а разведка и сотрудничество между армией и флотом были признаны неудовлетворительными. Предупреждения об опасности, поступавшие из Вашингтона, были проигнорированы. Вооруженные силы, в целом, подверглись критике за то, что не приняли ответных мер непосредственно во время атаки. Хотя полный отчёт был опубликован только 17 февраля 1946 года, в краткой версии Шорт и Киммел были обвинены в неисполнении своих служебных обязанностей. Американские газеты, в том числе и Chicago Tribune, в тот период считали, что в военной сфере «сюрпризу нет оправдания» — вне зависимости от отсутствия или наличия приказа вышестоящего начальства. Для последующих исследователей ситуация выглядела особенно контрастно по сравнению с награждением генерала Макартура медалью почёта «за оборону Филиппин». Несмотря на то, что Шорт и Киммел не были отданы под военно-полевой суд, долгое время именно они формально играли роль «козлов отпущения» за успех японских сил — пока оба не были реабилитированы в 1999 году, посмертно^{[340][342][343]}.

На пресс-конференции 25 февраля 1944 года Нокс объявил о назначении адмирала Томаса Харта в группу, нацеленную на то, чтобы «собрать показания офицеров ВМФ относительно нападения Японии на Перл-Харбор для использования в военном трибунале против адмирала Киммеля и генерала Шорта». Ещё 22 февраля Харт провёл первое официальное заседание своей группы, посвященное формальностям работы следствия. Формально, срок давности по делу Киммеля и Шорта истекал в начале июня 1944 года. В то же время существовала и реальная вероятность потерять ценных свидетелей в ходе шедшей войны: обеспокоенность заключалась в том, что многие из тех, кто лично и не понаслышке знал о событиях, связанных с атакой, могли быть убиты в бою во время тихоокеанской кампании. Харт закончил своё расследование к 15 июня, собрав множество показаний непосредственных участников событий^[344][345].

Однако члены Конгресса не были удовлетворены работой Харта. Ими было инициировано «Расследование военно-морской следственной комиссии», начавшееся 21 июля под председательством адмирал Орина Мёрфина (Orin G. Murfin^[англ.]). Практически одновременно, 13 июля, началось и «Расследование комиссии Военного министерства», главой которого стал генерал Джордж Гранерт (George Grunert^[англ.]). Военно-морской департамент сообщил, что он «потерял» письмо Киммеля, в котором адмирал просил приобщить к делу перехваченные японские сообщения; письмо «нашлось» п��сле того как адмирал лично явился в департамент и пообещал ежедневно отправлять по одному новому письму^[344][346].

Адмирал Старк предстал перед военно-морской следственной комиссией в качестве ей первого свидетеля 31 июля. Сам киммел начал давать показания 7 августа. Проблемой в открытого работе комиссии была необходимость «обходить» любые упоминания о взломанных японских кодах. Кроме того, начавшаяся предвыборная компания вызвала интерес к ходу следствия у республиканцев: они надеялись использовать следственные материалы в своей кампании против Рузвельта, поскольку в период освобождения Парижа пресса сообщала практически исключительно об успехах действовавшей администрации. Так 24 августа сенатор Синклер Уикс от Массачусетса (Sinclair Weeks^[англ.]) привлёк внимания Конгресса к статье в Boston Herald^[англ.], в которой предлагалось дать возможность Киммелю «очистить своё имя» и не начинать в США новое «дело Дрейфуса»^[347].

В сентябре морское следствие перебралось на Гавайи, поскольку многие свидетели не могли прибыть в Вашингтон из-за исполнения ими своих служебных обязанностей. В среду, 27 сентября, данное расследование завершилось — за исключением подготовки итогового отчёта^[347][338].

Если в суде военно-морского флота «заинтересованным сторонам» было разрешено присутствовать на всех слушаниях и проводить перекрестные допросы свидетелей, военная комиссия Гранерта не предоставляла такой возможности. Во вторник, 8 августа, комиссия собралась в здании Munitions Buildings^[англ.], а с 11 по 12 августа она заслушала самого генерала Шорта; 25 августа был заслушан и Киммел. Затем армейские офицеры переместились в Сан-Франциско, откуда к 8 сентября вылетели на Оаху. Как и в случае с морским судом, комиссии было сложно обходить вопросы, связанные с японскими шифрограммами и к началу осени 1944 года генерал Шорт осознал, что «Вашингтон что-то скрывает». К 6 октября армейская комиссия завершила свои слушания^[348].

Армейский отчёт обвинял во внезапной атаке как Шорта, так и его руководство — в особенности, генерала Маршалл, Джорджа Маршалла и генерала Леонарда Герова (Leonard T. Gerow^[англ.]). Флотский отчёт возлагал большую ответственность на армию и соглашался с тем, что Киммел не имел возможности вести полноценную авиаразведку вокруг Гавайев. В отчёте рекомендовалось «прекратить дальнейшие разбирательства по данному поводу». После долгой дискуссии между своими подчиненными, Рузвельт принял решение считать оба документа «совершенно секретными». Киммел прямо спросил, не собиралась ли вашингтонская администрация уничтожить документы: генеральный прокурор флота Томас Гатч (Thomas Leigh Gatch^[англ.]) обещал сохранить копии в своём сейфе^[349].

Расследование адмирала Генри Кента Хьюитта (Henry Kent Hewitt^[англ.]) являлось продолжением расследования Харта и военно-морской судебной комиссии. Хьюитт начал новое разбирательство по распоряжению нового военно-морского министра Джеймса Форрестола с целью дальнейшего изучения фактов японского нападения, ставших известными после завершения работы предыдущих следственных органов. Работа Хьюитта, продолжавшаяся с 14 мая по 11 июля 1945, считалась вспомогательной: «очень неприятный долг» выпал именно Хьюитту, поскольку он был редким американским адмиралом, никак не вовлечённым в тихоокеанские события 1941 года^[350][351].

Хьюитт сообщил Киммелу, что сам он «был бы счастлив», если бы он адмирал дал дополнительные показания, но министр Форрестол «выступил против этого». Хьюитт опросил 37 свидетелей, 21 из которых ранее не давали показаний; как и её предшественники группа Хьюитта посетила Гавайи. Отчёт Хьюитта состоял из двадцати девяти выводов: принципиальная разница между ними и решение суда военно-морского флота состояла в том, что Хьюитт признал ошибки моряков на всех уровнях. Хьюитт полагал, что — хотя Киммел и не имел части «важной информации, которая помогла бы ему оценить серьезность ситуации» — командующий всё же «располагал достаточной информацией, чтобы предположить, что ситуация была необычно серьезной». Оценив все доклады, Форрестол отказал Старку и Киммелу в праве занимать высшие командные должности в ВМФ^[350][308].

Параллельно с работой адмирала Хьюитта, Стимсон создал новую армейскую комиссию: с целью «дополнить и развить материалы, собранные комиссией Военного министерства». Главой комиссии стал майор (позднее — полковник) Генри Клаузен (Henry Clausen^[англ.]). С 23 ноября 1944 по 12 сентября 1945 года он пролетел более 55 000 миль, опросив при этом 92 человека, 30 из которых не были опрошены ранее; ещё семеро дали «Расследованию полковника Клаузена» письменные свидетельства^[352][351].

Клаузена не был единственны офицером проводившим армейское расследование: «в соответствии с устными инструкциями начальника штаба армии США» Маршала в два этапа, 14-16 сентября 1944 и снова с 13 июля по 4 августа 1945 года, полковник Картер Кларк (Carter W. Clarke^[англ.]) уточнял вопросы, «касавшиеся работы с некоторыми совершенно секретными документами». Следствие полковника Кларка стало ответом на слухи, просочившиеся в Конгресс, согласно которым, армейские офицеры начали уничтожать разведывательные документы. Кларк опросил 12 свидетелей, преимущественно связанных с разведкой^[352][353].

Хотя после смерти Рузвельта президент Гарри Трумэн и опубликовал к 30 августа 1945 года многие документы из ранее проведённых расследований, критики отметили один общий недостаток всех этих следственных органов — это были инструменты исполнительной власти. То есть, исполнительная власть сама расследовала свои действия. Только новое расследование другой ветви власти — законодательной — могло «уравновесить» ситуацию. В результате, по предложению сенатора Олбена Баркли в Конгрессе была создана «Объединённая комиссия по расследованию атаки на Пёрл-Харбор» (Joint Committee on the Investigation of the Pearl Harbor Attack)^[354][355].

Комиссия из десяти человек, во главе с самим Баркли, включала в себя по три демократа и по два республиканцев от Сената и Палаты представителей. Работа комиссии, начавшаяся 15 ноября, привлекла к себе значительное внимание американской прессы: освещение было сопоставимо в освещением Уотергейтского скандала в 1970-е годы. Первой уликой, представленной членам комиссии, стали «Перехваченные дипломатические сообщения, отправленные правительством Японии в период с 1 июля по 8 декабря 1941 года». Перед комиссией давали показания как бывший госсекретарь Халл, так и посол Грю; республиканские члены комиссии, в особенности сенатор Гомер Фергюсон (Homer S. Ferguson^[англ.]), пытались использовать её для «анти-рузвельтовской» пропаганды^[354].

20 декабря 1945 года на закрытом заседании комиссия проголосовала за продолжение своего расследования до 15 февраля 1946 года. В целом, демократические члены больше интересовались военно-морскими вопросами атаки, в то время как республиканцев интересовали политические вопросы: фактически, одна группа законодателей вела расследование об успехе Японии в Перл-Харборе, а другая — о довоенной внешней политике США. Киммел начал давать показания 15 января, зачитав 108-страничное вступительное заявление^[356]: наибольшие сложности адмирал испытал с вопросами, касавшимися дальней воздушной разведки, за которую он нёс ответственность как командующий флотом. 22 января показания начал давать генерал Шорт: его вступительное заявление было объёмом в 61 печатную страницу. Генерал настаивал на важности именно воздушной разведки — он был близок к тому, чтобы прямо обвинить адмирала Киммеля в японском успехе^[357].

15 февраля Конгресс продлил расследование до 1 июня. Как и ожидали журналисты, комиссия не смогла прийти к единогласному вердикту. В итоге, мнение большинства членов комиссии содержало двенадцать выводов: они возложили «высшую ответственность» за атаку на Японию и «не нашли доказательств в поддержку обвинений» о том, что Рузвельт и его администрация «обманывали, провоцировали, подстрекали, уговаривали или принуждали Японию к нападению». Администрация совершала «ошибки», а не «проступки». Сенаторы Фергюсон и Брюстер (Ralph Owen Brewster^[англ.]) представили мнение меньшинства из двадцати одного пункта, в котором они обвинили Рузвельта в «невыполнение обязанностей, необходимых для защиты Перл-Харбора». Мнение меньшинства завершалось утверждением, что в Вашингтоне «существовал преднамеренный план, нацеленный на воспрепятствование поиска правды» о Перл-Харборе. В 1946 году все материалы комиссии Конгресса — содержавшие в себе результаты работы всех предыдущих следственных органов — были изданы как «Слушания Объединённой комиссии по расследованию атаки на Пёрл-Харбор» (Report of the Joint Committee on the Investigation of the Pearl Harbor Attack) в 40 томах^{[358][355][359]}.

Помимо гавайских командующих, резкой критике подверглись также военный департамент и департамент флота — их обвинили в том, что данные разведки не были переданы прямо на Гавайи. Служба разведки сигналов (SIS) — сумевшая ещё в 1940 году взломать коды для японских шифровальных машин типа 97 «Purple», использовавшихся в министерстве иностранных дел — позволила прочитать более 90 % дипломатических посланий за 1941 год^[340].

Члены японского МИДа знали о возможности того, что американская разведка перехватывала их переписку: это уже происходило во время Вашингтонской конференции в 1921—1922 годов. Кроме того, власти Третьего рейха в мае 1941 года предупредили своих японских коллег о том, что зашифрованные сообщения от Номуры были перехвачены и расшифрованы американцами. Поэтому японские военные планы, включая планы подготовки атаки на Перл-Харбор, передавались с помощью специального кода военно-морского флота Японии JN-25 (Japanese naval codes^[англ.]), который стал доступен для американской дешифровки только в начале 1942 года (см. Битва за Мидуэй)^[360][361].

В разведывательной службе военно-морского ведомства существовало управление военно-морских коммуникаций (OP-20-G^[англ.]), частью которого являлся специальный отдел из десяти человек во главе с капитан-лейтенантом Элвином Д. Крамером. Отдел занимался переводом перехваченных и расшифрованных японских сообщений. Объем работы приводил к тому, что к концу 1941 года Крамер проводил в офисе до 16-ти часов в день. Поскольку на перевод одного сообщения уходило от нескольких часов до нескольких дней, решающим фактором было то, какое из сообщений Крамер считал важным^[340].

Межведомственные конфликты также оказали влияние на обработку информации. Поскольку отношения между оперативным звеном армии и SIS были «проблематичными», армейское командование не придало значения сообщению разведки о том, что множество дипломатических представительств Японии — от Сингапура до Лондона — в начале декабря 1941 года получили приказ уничтожить свои коды и шифровальные машины^[340].

В итоге, американские разведчики смогли сделать вывод, что Японская империя считала войну возможной — но они не имели никаких конкретных указаний относительно того, когда и где Япония планировала атаковать США. Одновременно, американские лидеры в Вашингтоне не смогли истолковать предоставленную информацию: они не ожидали, что Японская империя, войска которой «увязли» в Китае, начнёт войну против нового противника. Американское правительство значительно недооценило готовность своих японских коллег идти на риск: ни американцы, ни британцы не верили, что японский флот осмелится напрямую атаковать Тихоокеанский флот США в Перл-Харборе. Голландская Ост-Индия — Борнео, Ява или Суматра — или Филиппины были более очевидной целью^[340][362].

Перл-Харбор стал не только ключевым событием, но и поворотным моментом во Второй мировой войне^[363][364].

Японский флот одержал в Перл-Харборе решительную победу: операция «Гавайи» нанесла Тихоокеанскому флоту США тяжелый удар, но не уничтожила его. Победа в Перл-Харборе позволила японским ВМС в конце 1941 и первой половине 1942 года достичь значительных успехов, заняв Британскую Малайю, Филиппины, Бирму, Голландскую Ост-Индию, Новую Гвинею и целый ряд других территорий. Одновременно, неожиданная атака на территорию США сделала невозможными мирные переговоры, что в конечном итоге привело к поражению Японской империи^[363][138].

В американском английском возник глагол «to Pearl-Harbor», означавший «совершить неожиданное нападение». Одновременно, в ходе Карибского кризиса Роберт Кеннеди настаивал на том, что его брат — президент Джон Кеннеди — не станет «новым Тодзё» и не отдаст приказ внезапно атаковать СССР с использованием ядерного окружения^[365][366].

В то же время атака на Перл-Харбор оказалась стратегической катастрофой для Японской империи, хотя первоначально японские власти и не осознавали этого. В ходе затянувшегося тихоокеанского конфликта, крупные американские корабли, за исключением линкора «Аризона», вернулись в строй; некоторые из них сыграли ключевую роль в дальнейших боевых действиях. Большинство членов американских экипажей также выжили, что позволило быстро укомплектовать восстановленный флот. Как уже происходило после взрыва на крейсере «Мэн» и потопления «Лузитании», нападение на Перл-Харбор вызвало объединение различных политических сил в США — объединившихся в требовании безоговорочной капитуляции Японии^[367].

В послевоенной Америке обеспокоенность по поводу возможности нового внезапного нападения доминировала в размышлениях об оборонном курсе США как среди американских политиков, так и в рядах экспертов. Данная обеспокоенность повлияла на послевоенное признание значительной частью населения того факта, что участие США в международных делах являлось разумным и нецелесообразным^[368][369].

Отчасти из-за атаки на Перл-Харбор изменилась и оперативная доктрина американского флота: военно-морской флот США стал в значительной мере полагаться на авианосные группы как основу своей ударной мощи^[370].

Нападение на Перл-Харбор стимулировало канадские власти, ранее категорически запрещавшие строительство по своей территории шоссе между Аляской и «континентальной» частью США, снять свой запрет: возведение Аляскинской трассы, ставшей важной частью воздушной трассы Алсиб, началось в феврале 1942 года^[371].

Нападение на Перл-Харбор стало как частью американской исторической памяти, так и зрелищной культуры. В качестве символа Перл-Харбор предоставил потомкам «риторические ресурсы» для поддержки множества самых различных нарративов: разные люди извлекали из событий 1941 года множество разных «уроков». И в XXI веке для большинства американцев, в отличии от профессиональных исследователей, историческое повествование о Второй мировой войне начинается именно с нападения на Перл-Харбор, а последующие военные действия США рассматриваются как «ответные» или «оборонительные». Иначе говоря, стереотипы восприятия событий 1941 года, заложенные в ходе Второй мировой войны, продолжают жить в американском общественном сознании^[372][373].

Сразу после атаки повествование о Перл-Харборе стало обновленной версией уже знакомой американцам «поучительной истории», сформированной ранее на основе битвы при Литтл-Бигхорн и защиты миссии Аламо. В рамках данного нарратива, фактическое поражение США оправдывало их «праведную месть» в отношении «дикарей», подтверждая тем самым «моральное превосходство» американской нации. Так слоган «Помни о Перл-Харборе!» (Remember Pearl Harbor!) являлся переработкой ранее популярного слогана «Помни об Аламо!»^[374]. В 1943 году в США вышла сокращённая цензурой версия документального фильма «December 7th^[англ.]», разделённый на три части: сама бомбардировка американского флота, увековечение памяти о погибших (с акцентом на их классовое и этническое разнообразие) и обещание военной победы. Фильм завершался переработанной евангельской фразой в адрес генерала Тодзио Хидэки: «все, взявшие меч, мечом погибнут»^[375][376] (см. «Кто с мечом к нам придёт, от меча и погибнет!»)

В конце 1940-х и 50-х годах события в Перл-Харборе затрагивались в новом цикле послевоенных фильмов, предлагавшим своим зрителям «смесь развлечения и патриотического воспитания»: Перл-Харбор стал «риторическим ресурсом в поддержку создания эффективного разведывательного потенциала, сохранения постоянной военной готовности и поддержания мужского духа, который ставил лояльность к нации выше личных императивов и ассоциировал себя с военной мощью». Подобный «сентиментальный милитаризм» потерял популярность с началом Вьетнамской войны^[377]. Если в момент публикации роман Джона Окады «No-No Boy» — посвящённый интернированию и начинающийся с абзаца о Перл-Харборе — не вызвал интереса у публики, то в 1970-е книга Окады стала «каноническим» произведением^[378].

Внутриамериканские события также оказывали значительное влияние на восприятие рядовыми американцами событий 1941 года. Так в эпоху после Уотергейтского скандала заметный общественный цинизм в отношении федерального правительства США стал мейнстримом: стало широко распространено предположение о том, что политики и чиновники в Вашингтоне «лгут, хранят секреты и скрывают факты». В тот период Перл-Харбор оказался удобной метафорой для выражения недоверия как к социальной повестке Демократической партии, так и к растущей мощи федерального правительства США, в целом. Одновременно, в тот период постепенно угасал общественный интерес к самой атаке: например, открытие нового центра для посетителей на мемориале «Аризоны» в 1980 году мало освещалось американской прессой^[379].

Новый всплеск интереса у широкой аудитории начался в 1990-х годах, в связи с пятидесятилетием события. В тот период Перл-Харбор, в целом, и роль адмирала Киммеля в американском поражении, в частности, стали частью целой серии «войн исторической памяти»^{[k 21][381]}. Весна 2001 года стала поворотным моментом в формировании массовой памяти о событиях на Гаваях: блокбастер Джерри Брукхаймера «Перл-Харбор», вышедший в День поминовения того года, превратил японскую атаку в полноценную «культурную индустрию». Несмотря на крайне низкое мнение профессиональных критиков, фильм популяризировал образы, связанные с нападением. Премьера фильма сопровождалась рядом шоу: например, в торговом центре Mall of America, расположенном недалеко от Миннеаполиса, фильм предварялся торжественным гала-концертом и парадом, а также — речами в честь ветеранов Перл-Харбора^[382].

В тот же период книжные магазины США собрали на своих полках десятки новых и переизданных книг о Перл-Харборе, а компания Amazon представила на своем веб-сайте отдельный «магазин о Перл-Харборе» (Pearl Harbor store). Телеканалы, особенно History Channel, предлагали своим зрителям постоянный поток как новых, так и старых фильмов о событиях декабря 1941 года. Тогда же американская фэшн-индустрия изменили ряд своих «образов»: они стали напоминать моду начала 40-х годов. Однако, уже вскоре голливудские продюсеры переключились на другие темы. Затем террористические акты сентября 2001 года полностью переключили внимание американцев на новый «день позора» и президенту-республиканцу пришлось отвечать на вопросы о возможностях разведки и о том, почему Америка снова «проспала» атаку^[383].

Несмотря на то, что в Перл-Харборе продолжает располагаться штаб Тихоокеанского флота США, сама военно-морская база в 1964 году была включена в список Национальных исторических памятников США. В 1976 году она вошла в Национальный реестр исторических мест. На территории базы располагались несколько военно-мемориальных комплексов: музей, посвященный взорвавшемуся линкору «Аризона», а также — линкору «Миссури». В Гонолулу был расположен Музей и парк подводной лодки «Боуфин» (USS Bowfin (SS-287)^[англ.])^[337]. В 1999 году был открыт Музей авиации в Перл-Харборе (Pearl Harbor Aviation Museum^[англ.]). В марте 2019 года был образован единый Национальный мемориал Перл-Харбора (Pearl Harbor National Memorial^[англ.]), объединяющий все музеи и мемориалы на Гавайских островах^[384].

В 2001 году президент Буш провозгласив 7 декабря «Национальным днем памяти Перл-Харбора»: он призвал федеральные ведомства США приспускать флаги на своих зданиях, чтобы почтить память «величайшего поколения, победившего тиранию»^[385].

О Перл-Харборе существует обширная научная и популярная литература — особенно на японском и английском языках. Часть данной литературы продолжат «ожесточённые» дискуссии, начавшиеся ещё в 1941—1942 годах. В основном, атака на Перл-Харбор рассматривается в работах, посвященных международным отношениям, военной и политической истории. Однако, появляются и новые, преимущественно «гуманитарные», темы исследований: включая изменения, произошедшие в американской музыке под влиянием новостей о японской атаке^{[386][387][388]}.

Отсутствие координации между американскими ведомствами в 1941 году стало отдельной темой исследований. В 1962 году вышла книга Роберты Вольстеттер (Roberta Wohlstetter^[англ.]) «Pearl Harbor: Warning and Decision», ставшая влиятельной интерпретацией причин провала американской разведки перед атакой на Перл-Харбор. Вольстеттер утверждала, что у США было много информации о вероятном нападении Японии, но эта информация была распределена между различными организациям, который предпочли не делиться ею. Причиной было как соперничество между службами, так и отсутствие установленных процедур для подобной координации. Позднее аналогичная ситуация сложилась и перед атаками 11 сентября 2001 года. Тезисы Вольстеттер подкрепляли предложения, набиравшие популярность после неудачной операции в бухте Кочинос, о более активном и лучше финансируемом разведывательном агентстве — данную программу отстаивал муж Роберты Вольстеттер, Альберт, предостерегая правительство США от недооценки советской угрозы^[389][390].

В течение 1980-х годов были опубликованы новые авторитетные работы: профессор Гордон Прейндж, совместно с Дональдом Гольдштейном и Кэтрин Диллон, написал серию как популярных, так и широко цитируемых книг о войне на Тихом океане. Две из них касались Перл-Харбора: «At Dawn We Slept» (1981) и «Pearl Harbor: The Verdict of History» (1986). Прейндж популяризировал взгляды, которые соответствовали как доминировавшему нарративу военного времени, так и позиции Вольстеттер. Прейндж и его коллеги полагали, что политики не могли избежать войны с экспансионистской Японией и что никакие убедительные доказательства не свидетельствовали о достоверном предупреждении об опасности для Гавайев. Таким образом данные книги усилили доминировавший взгляд времен Холодной войны, согласно которому основным уроком Перл-Харбора была потребность в постоянной бдительности, адекватных вооруженных силах и, прежде всего, в эффективной системе разведки. Взгляды Вольстеттер и Прейнджа постепенно стали преобладающими в американских учебниках^[391].

События в Перл-Харборе «обросли мифологией», частью которой стала и теории заговора. Президент Рузвельт оказался в центре внимания сторонников данной теории. Так после начала войны с Японской империей в США распространился слух о том, что президент был полностью осведомлен о предстоящем нападении, но позволил ему произойти; согласно этой версии событий, Рузвельт искал веский повод для вступления в войну против держав «оси». Комментарий Рузвельта накануне нападения «это означает войну» считался (и продолжает считаться) «доказательством» для данной идеи — несмотря на то, что опубликованные источники о данном заявлении не содержали никаких упоминаний о базе в Перл-Харборе^{[392][393][394]}.

Началом развития теории заговора стала книга историка Чарлза Бирда «President Roosevelt and the coming of war», вышедшая в Издательстве Йельского университета в 1948 году. В ней Бирд обвинил Рузвельта в том, что президент «втянул» Соединенные Штаты в новую войну. Бирд, ранее потерявший свою академическую позицию в Колумбийском университете из-за протеста против вступления США в Первую мировую войну, прямо не обвинял Рузвельта в участии в заранее подготовленное нападение на Перл-Харбор, он намекал, что президент сознательно допустил данную атаку. Бирд, ранее известный своей способностью к привлечению широкой экономической перспективы в описание исторических событий, на этот раз «увлёкся демонстрацией персональной ответственности» Рузвельта^[395].

Работа Бирда получила продолжение во влиятельном сочинении историка Уильяма Уильямса (William Appleman Williams^[англ.]) «The Tragedy of American Diplomacy», вышедшей в 1959 году. Уильямс видел экономические интересы США как ключ к поминанию новой «глобалистской» позиции Америки и возложил значительную часть вины за Перл-Харбор на сами Соединенные Штаты. Он утверждал, что нападение стало «сочетанием американского высокомерия и небрежности с японским великолепием»: атака была вызвана экспансионистским давлением со стороны «корпоративной экономической системы» США^[396].

В начале 1980-х годов в мире распространилась ещё одна теория заговора: в соответствии с новой версией, британский премьер-министр Уинстон Черчилль заранее знал о нападении Японии на Перл-Харбор, но намеренно скрыл данную информацию от Рузвельта. Сторонники данной точки зрения полагали, что Черчилль надеялся гарантировать, что США вступят в войну против Германии. Они также считали, что британской разведки удалось добился значительного прогресса во взломе японского кода JN-25 до удара по Перл-Харбору^[392][397].

В 1999 году журналист Роберт Стиннетт (Robert Stinnett^[англ.]) внёс заметный вклад в теорию заговора, опубликовав книгу «Day of Deceit: The Truth About FDR and Pearl Harbor», содержащую новые обвинения против Рузвельта. Стиннетт полагал, что Рузвельт был осведомлён о нападении, поскольку американская разведка перехватили радиосообщения с кораблей, приближавшихся к Оаху. В своей работе Стиннетт не обсуждал, что американские посты прослушивания полагали, что радиосообщения исходили от японских авианосцев и линкоров, находившихся в японских водах. Стиннетт также не принял во внимание тот факт, что SIS смогла прочитать перехваченные документы только после марта 1942 года: представленные им переводы были во многих случаях расшифрованы уже после окончания войны^{[392][393][398]}.

Версия Стиннетта подверглась резкой критике наиболее авторитетными исследователями в США, но была поддержана сторонниками теории заговора — включая целый ряд японских исследователей. Поскольку работа Стиннетта появилась в эпоху Интернета, она вызвала диаметрально противоположные мнения и у читателей, использующих онлайн-магазины Amazon и Barnes & Noble: если ряд читателей полагал, что «великая» книга Стиннетта «наконец раскрывает истинный дьявольский и оппортунистический характер Рузвельта», то другие предлагали переместить книгу в раздел «фэнтези»^{[392][393][399]}.

По данным на 2016 год, на экспозиции в военном музее Юшукана (Yūshūkan^[англ.]) в Токио посетителям сообщалось, что целью Рузвельта было присоединиться к Великобритании в войне против Третьего рейха. Поскольку для этого президенту требовалось преодолеть сопротивление изоляционистов в американском Конгрессе США, он ожидал, что провокация Японии и американо-японская война неизбежно приведут к объявлению войны Германией. По мнению организаторов данной выставки, Рузвельта специально использовал «резкий тон» в ноте Халла, чтобы Япония не могла уступить данным требованиям и пожертвовать «плодами» своей политики территориальной экспансии: «кровавые потери» японских солдат в Китае были бы совершенно напрасными. Музей сообщает, что «загнанная в угол» экономическими санкциями и ультиматумом Халла, Японской империи ничего не оставалось, кроме как перейти в наступление на США. Посредством нападения на Перл-Харбор, спровоцированного самими американцами, Рузвельт достиг своих целей, сумев вовлечь США в войну «через чёрный ход» (англ. «Back Door» theory). Версия, возлагавшая вину за Перл-Харбор и начало войны в Тихом океане на США и их президента, пользовалась значительной популярностью в послевоенной Японии^{[392][397][182]}.

Теории заговора о Перл-Харборе постоянно получали новый сторонников и расширяли список участников. Поскольку теории заговора позволяли простым американцам верить в то, что они («их президент») всегда всё контролировали, подобные теории пользовались успехом. Сторонники теории заговора могли «сохранять непоколебимую веру во всемогущество и непогрешимость США как мировой державы». Сенсационность «измены» Рузвельта стимулировала его критиков присоединяться к сторонникам заговора. Авторы подобных работ всегда имели спрос на свои книги, в который снова и снова «раскрывалась шокирующая правда» об атаке^{[392][400][401]}.

В Японии XXI века — особенно, в ультранационалистических кругах — теории заговора, указывавшие на Рузвельта как на ключевого «заговорщика», также приветствовались. П��добные теории снимали ответственность с правительства бывшей империи за мировую войну, хотя такая ответственность и была возложена на него в ходе Токийского процесса — постановившего, что власти империи прямо нарушили Гаагскую конвенцию 1907 года^{[392][400][402]}.

После Перл-Харбора японские операции в восточной части Тихого океана, в основном, ограничивались атаками подводных лодок на американские корабли у Западного побережья США. Так 11 января 1942 года японской подводной лодке удалось торпедировать авианосец «Саратога» в 800 км к юго-западу от Гавайев^[363].

Менее чем через три месяца после нападения на Гавайи, японская армия попыталась наверстать упущенное преимущество: совершив два разведывательных полета — через 10 дней после атаки и в январе 1942 года — японский флот узнал, что флотом США прилагал максимальные усилия, чтобы отремонтировать свои корабли. В середине января, в соответствии с новым планом адмирала Ямамото, японский флот должен был нанести удар по ремонтным верфям. Для этого были использованы два гидросамолета Kawanishi H8K «Эмили», которые вылетели с авиабаз на Маршалловых островах, неся по тонне взрывчатки; подводные лодки с авиакеросином и бомбами должны были встретить самолёты у гавайского острова Френч-Фригат-Шолс в 850 км к северо-западу от Оаху. После перелёта в 3000 км два самолета «Эмили» прибыли для дозаправки ранним вечером 3 марта; через несколько часов они вылетели для нового удара по Оаху^[363].

В ночь с 4 на 5 марта 1942 года оба гидросамолёты были обнаружены радиолокационными станциями США: как и 7 декабря прошлого года самолеты были приняты за американские. Однако, на этот раз американские разведчики и истребители поднялись в воздух, чтобы убедиться в принадлежности самолётов. Благодаря облачности, высоте своего полета и неверной оценки данных радара оба японских самолета достигли своей цели и сбросили бомбы на Перл-Харбор^[363].

Удар оказался неэффективным, во многом из-за неблагоприятных погодных условий: в отличие от ситуации 7 декабря, небо над Перл-Харбором было облачным и самолёты сбросили свои бомбы «вслепую». Хотя японские газеты, основываясь на радиосообщении их США, сообщили о массовых разрушениях военных объектов — а также о 30 погибших и 70 раненых — разрушения сводились к нескольким вырванным с корнем деревьям. Позднее в ходе войны на Тихом океане ни адмирал Ямамото, ни японское военное руководство не решались предпринять еще одну масштабную атаку на Перл-Харбор^[363].

Комментарии

Источники

• Melber, Takuma. Pearl Harbor : Japan's attack and America's entry into World War II : [англ.] = Pearl Harbor : Japans Angriff und der Kriegseintritt der USA : [пер. с нем.] / trans. Nick Somers. — ebook to pdf, 206 p. — Cambridge, UK ; Medford, MA : Polity Press, 2021. — viii, 220 p. — ISBN 978-3-406-69819-4. — ISBN 9781509537204. — ISBN 3406698190.

• Jansen, Marius B. The making of modern Japan : [англ.]. — 3rd print. — Cambridge, MA : Belknap Press of Harvard University Press, 2002. — xvi, 871 p. — ISBN 978-0-674-00334-7. — ISBN 978-0-674-00991-2. — ISBN 0-674-00334-9. — ISBN 0-674-00991-6.

• Weinberg G. L. A world at arms : A global history of World War II : [англ.]. — 2nd ed. — Cambridge, UK ; NY : Cambridge University Press, 2010. — xix, 1178 p. — ISBN 9780521443173. — ISBN 9780521558792. — ISBN 9780521853163.

• Kennedy D. M. Freedom from Fear : the American People in Depression and War, 1929—1945 : [англ.]. — NY ; Oxford : Oxford University Press, 2001. — xviii, 936 p. — (Oxford history of the United States, vol. 9). — ISBN 9780195144031. — ISBN 9780195038347. — ISBN 0195144031.

• Trogoff, Jean. Les grandes dates de la guerre sur mer, 1939—1945 : [фр.]. — Rennes : Ouest-France, 1993. — 362 p. — ISBN 978-2-7373-1395-0. — ISBN 2-7373-1395-3.

• Michel, Henri. La Seconde Guerre mondiale : [фр.] / préface de Jean-Pierre Rioux; publié antérieurement en 2 v. par les Presses universitaires de France, 1968—1969. — Paris : Omnibus, 2002. — xii, 977 p. — Cont.: I. Les succès de l'Axe; II. La victoire des Alliés. — ISBN 978-2-258-08441-4. — ISBN 978-2-258-05603-9. — ISBN 2-258-08441-5. — ISBN 2-258-05603-9.

• Takeo, Iguchi. Demystifying Pearl Harbor : a new perspective from Japan : [англ.] / Takeo Iguchi, 武夫 井口; transl. David Noble. — 1st ed. — Tokyo : International House of Japan, 2010. — xx, 343 p. — (LTCB international library selection, Vol. 27). — ISBN 978-4-903452-19-7. — ISBN 978-4-924971-29-5. — ISBN 4-924971-29-4. — ISBN 4-903452-19-0.

• Feis, Herbert. The road to Pearl Harbor : the coming of the war between the United States and Japan : [англ.] / Institute for Advanced Study; originally published in 1950, 7th hardcover printing in 1971. — ebook. — Princeton, NJ : Princeton University Press, 2016. — xii, 356 p. — (Princeton Legacy Library, vol. 1772). — ISBN 978-0-691-64736-4. — ISBN 0-691-05632-3. — ISBN 0-691-64736-4.

• Prange, Gordon W. At dawn we slept : the untold story of Pearl Harbor : [англ.] / in collaboration with Donald M. Goldstein and Katherine V. Dillon. — NY : Penguin Books, 1982. — xvi, 873 p. — ISBN 978-0-14-006455-1. — ISBN 978-0-14-015734-5. — ISBN 0-14-006455-9. — ISBN 0-14-015734-4.

• Пёрл-Харбор / Магадеев И. Э. // П — Пертурбационная функция. — М. : Большая российская энциклопедия, 2014. — С. 702—703. — (Большая российская энциклопедия : [в 35 т.] / гл. ред. Ю. С. Осипов ; 2004—2017, т. 25). — ISBN 978-5-85270-362-0.

• Santoni, Alberto. Storia generale della guerra in Asia e nel Pacifico, 1937—1945 : [итал.]. — Modena : STEM-Mucchi, 1977. — Vol. 1. Il Giappone all'attaco. — 381 p.

• Peng Sh. Trotskyism in China // Prophets unarmed : Chinese Trotskyists in revolution, war, jail, and the return from limbo : [англ.] / ed. Gregor Benton. — Leiden ; Boston : Brill Academic Publishers, 2015. — xv, 1269 p. — (Historical Materialism Book Series, Vol. 81). — ISBN 978-1-60846-554-5. — ISBN 978-90-04-28227-8. — ISBN 1-60846-554-3.

• Ширер У. Л. Взлет и падение Третьего Рейха = The Rise and Fall of the Third Reich : A History of Nazi Germany : [пер. с англ.] / Уильям Ширер ; пер. с англ. под ред. О. А. Ржешевского. — М. : АСТ, 2015. — 1213 с. — (История войн и военного искусства). — ISBN 978-5-17-089952-4. — ISBN 978-5-17-093819-3. — ISBN 5-17-093819-5.

• Josephson, Jason Ānanda. The invention of religion in Japan : [англ.] / Jason Ānanda Josephson Storm. — Chicago, IL : University of Chicago Press, 2012. — xiii, 387 p. — ISBN 978-0-226-41235-1. — ISBN 978-1-283-62274-5. — ISBN 9786613935199.

• Symonds, Craig L. World War II at sea : a global history : [англ.]. — NY ; Oxford : Oxford University Press, 2018. — xxii, 770 p. — ISBN 978-0-19-024367-8. — ISBN 0-19-024367-8.

• Mawdsley, Evan. The War for the Seas : A Maritime History of World War II : [англ.]. — New Haven ; London : Yale University Press, 2020. — xlii, 557 p. — ISBN 978-0-300-25488-4. — ISBN 0-300-25488-1.

• Levy, Jack S.; Thompson, William R. Causes of war : [англ.]. — 4th print. — Chichester : Wiley-Blackwell, 2011. — 281 p. — ISBN 978-1-4051-7560-9. — ISBN 978-1-4051-7559-3. — ISBN 1-4051-7560-5. — ISBN 1-4051-7559-1.

• Hathaway, Oona Anne; Shapiro, Scott. The Internationalists : How a radical plan to outlaw war remade the world : [англ.]. — 1st trade paperback ed. — NY : Simon & Schuster, 2018. — xxii, 581 p. — ISBN 978-1-5011-0986-7. — ISBN 978-1-5011-0987-4. — ISBN 1501109863. — ISBN 1501109871.

• Pedersen, Susan. The Guardians : The League of Nations and the Crisis of Empire : [англ.]. — Oxford : Oxford University Press, 2015. — xiv, 571 p. — ISBN 978-0-19-973003-2. — ISBN 978-0-19-957048-5.

• Akimoto Kenji (秋元健治). A detailed presentation of the Pearl Harbor attack : the Japanese navy — high point of the triumph : [яп.] = Shinjuwan kōgeki, zenkiroku : Nihon Kaigun, shōri no genkaiten (真珠湾攻撃・全記錄 : 日本海軍・勝利の限界点). — Tokyo : Gendai Shokan, 2010年. — 269 p. — ISBN 978-4-7684-5632-3. — ISBN 4-7684-5632-4.

• Gruhl, Werner. Imperial Japan's World War Two, 1931—1945 : [англ.]. — reprint. — New Brunswick, NJ : Transaction, 2010. — 254 p. — ISBN 978-1-4128-1104-0. — ISBN 978-0-7658-0352-8. — ISBN 1-4128-1104-X. — ISBN 0-7658-0352-6.

• Parillo, Mark. The United States in the Pacific // Why air forces fail : the anatomy of defeat : [англ.] / eds. Robin Higham, Stephen Harris. — Lexington, KY : University Press of Kentucky, 2006. — 382 p. — ISBN 978-0-8131-7174-6. — ISBN 978-1-283-23284-5. — ISBN 9786613232847. — ISBN 978-0-8131-2374-5.

• Borch, Frederic L.; Martinez, Daniel. Kimmel, Short, and Pearl Harbor : the final report revealed : [англ.]. — Annapolis, MD : Naval Institute Press, 2005. — xiii, 215 p. — ISBN 978-1-59114-090-0. — ISBN 1-59114-090-0.

• Gannon, Robert. Pearl Harbor // Hellions of the deep : the development of American torpedoes in World War II : [англ.]. — University Park, PA : Pennsylvania State University Press, 1996. — xiv, 241 p. — ISBN 978-0-271-01508-8. — ISBN 0-271-01508-X.

• Яковлев Н. Н. Перл-Харбор, 7 декабря 1941 года. Быль и небыль. — М. : Политиздат, 1988. — 286 с. — ISBN 5-250-00448-2.

• Rosenberg, Emily S. A date which will live: Pearl Harbor in American memory : [англ.]. — Durham, NC : Duke University Press, 2005. — x, 236 p. — (American Encounters/Global Interactions). — ISBN 978-0-8223-3637-2. — ISBN 0822336375.

• Totani, Yuma. The Tokyo war crimes trial : the pursuit of justice in the wake of World War II : [англ.]. — Cambridge, MA : Harvard University Press, 2009. — xiv, 335 p. — (Harvard East Asian monographs, Vol. 299). — ISBN 9780674033399. — ISBN 9780674028708.

• Буранок, Сергей Олегович. Пёрл-Харбор в оценке военно-политических деятелей США (1941—1945) : монография / рец. проф. С. А. Мартышкин и проф. С. Б. Семёнов. — Самара : АсГард, 2009. — 238 с. — ISBN 978-5-917-15-033-8.

• Wohlstetter, Roberta. Pearl Harbor : Warning and Decision : [англ.]. — ebook. — Stanford, CA : Stanford University Press, 2005. — xvi, 426 p. — ISBN 978-0-8047-0597-4. — ISBN 978-0-8047-0598-1. — ISBN 0-8047-0597-6. — ISBN 0-8047-0598-4.

• Herde, Peter. Pearl Harbor, 7. Dezember 1941 : Der Ausbruch des Krieges zwischen Japan und den Vereinigten Staaten und die Ausweitung des europäischen Krieges zum Zweiten Weltkrieg : [нем.]. — Darmstadt : Wissenschaftliche Buchgesellschaft, 1980. — xxi, 582 S. — (Impulse der Forschung, Bd. 33). — ISBN 978-3-534-07555-3. — ISBN 3-534-07555-2.

• Rahn, Werner. The War in the Pacific // Germany and the Second World War : [англ.] = Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg : [пер. с нем.] / Militärgeschichtliches Forschungsamt (MGFA) ; eds. Horst Boog, Werner Rahn, Reinhard Stumpf, Bernd Wegner ; trans. Ewald Osers, John Brownjohn, Patricia Crampton, Louise Willmot. — Oxford : Clarendon Press ; Oxford University Press, 2000. — Vol. VI : The Global War : Widening of the conflict into a World War and the shift of the initiative = Bd. 6. Der globale Krieg : Die Ausweitung zum Weltkrieg und der Wechsel zur Initiative 1941 bis 1943. — P. 191—298. — xlv, 1301 p. — ISBN 978-0-19-159035-1. — ISBN 0-19-159035-5.

• Пол Стивен Далл. Боевой путь Императорского японского флота = A Battle History of the Imperial Japanese Navy, 1941—1945 / Перевод с английского А.Г. Больных. — Екатеринбург: Сфера, 1997. — 384 с. — (Морские битвы крупным планом).

• Beyond Pearl Harbor A Pacific History Edited by Beth Bailey and David Farber

• Bell, P. M. H. Twelve turning points of the Second World War : [англ.]. — New Haven : Yale University Press, 2011. — xv, 264 p. — ISBN 978-0-300-14885-5. — ISBN 978-0-300-18770-0. — ISBN 9788300148855.

• Department of Defense. Overview of The Pearl Harbor Attack, 7 December 1941 (англ.). history.navy.mil. Naval History and Heritage Command / 50th Anniversary of World War II Commemorative Committee; Rear Admiral Samuel J. Cox (2 декабря 2020). Дата обращения: 17 июня 2021.
  • Department of Defense. The «Magic» Background To Pearl Harbor (англ.). history.navy.mil. Naval History and Heritage Command; Rear Admiral Samuel J. Cox (14 апреля 2020). Дата обращения: 17 июня 2021.
• Jennifer Rosenberg. The Attack on Pearl Harbor: December 7, 1941, A Date That Will Live in Infamy (англ.). thoughtco.com. ThoughtCo, Dotdash; Molly Fergus (27 апреля 2019). Дата обращения: 17 июня 2021.
• Clem Guthro. Hawaii War Records Depository Photos (англ.). digital.library.manoa.hawaii.edu. UHM Library, Hamilton Library (2019). Дата обращения: 17 июня 2021.
• Pearl Harbor (англ.). history.com. History Channel, A&E Television Networks; eds. Amanda Onion, Missy Sullivan, Matt Mullen (21 февраля 2020). Дата обращения: 17 июня 2021.
• Leatrice R. Arakaki, John R. Kuborn. 7 December 1941: The Air Force Story (англ.). ibiblio.org. Pacific Air Forces, Office of History (1991). Дата обращения: 17 июня 2021.
• Joint Committee on the Investigation of the Pearl Harbor Attack: The Pearl Harbor Committee (англ.). senate.gov. US Senate (2018). Дата обращения: 17 июня 2021.
• Adam Augustyn. Pearl Harbor attack (англ.). britannica.com. Encyclopædia Britannica (2020). Дата обращения: 17 июня 2021.
•  Pearl Harbor — The Attack and Aftermath @ US Navy, Office of Information