Смоковница

Смоковница сказала им: оставлю ли я сладость мою и хороший плод мой и пойду ли скитаться по деревам?

И сказал Исаия: возьмите пласт смокв. И взяли, и приложили к нарыву; и он выздоровел.

Кто стережет смоковницу, тот будет есть плоды ее; и кто бережет господина своего, тот будет в чести.

И сказал мне Господь: что видишь ты, Иеремия? Я сказал: смоквы, смоквы хорошие — весьма хороши, а худые — весьма худы, так что их нельзя есть, потому что они очень нехороши.

...увидев при дороге одну смоковницу, подошел к ней и, ничего не найдя на ней, кроме одних листьев, говорит ей: да не будет же впредь от тебя плода вовек. И смоковница тотчас засохла.

Смоковница делает то, что должна делать смоковница, собака ― что присуще собаке, пчела ― присущее пчеле и человек ― присущее человеку.^[3]

Есть деревья в этом краю, которые называют нопалли — это общее название для всех нопалей, что означает смоковница или дерево, на котором растут фиги.^[4]:79

...дерево, от которого запрещено было Адаму вкушать плоды, была смоковница.^[5]

За десертом подавали новый фрукт здешний <...> род фиги, или смоквы, как называет отец Аввакум, привезенной будто бы сюда еще португальцами и называющейся у них како-фига.^[6]

Нам плоды смоковница бросала
И главой приветно помавала.^[7]

Ни один из них не возвысил голоса в защиту доброй, кроткой Соломонии, ни один, при этом сравнении жены царской с неплодной смоковницей, не сказал царю, что эта смоковница, не давая ему плодов, двадцать лет укрывала его под своей сенью, под которою он всегда находил тихую отраду и успокоение от трудов государственных.^[8]

Известная индийская смоковница способна из своих далеко распростертых ветвей выпускать придаточные корни, которые, достигая земли и утолщаясь, подпирают эти ветви наподобие столбов, доставляющих им одновременно и опору и необходимую пищу. Таким образом, одно дерево может покрывать целые десятины.^[9]

Вот божество с приятной улыбкой, а вот ручей сладкой воды и смоковница. Что еще нужно человеку для приятного созерцания?^[10]

Смоковница шепчет, вершину склоня:
«Вот плод мой душистый. Возьми и сорви»...^[11]

Сухая смоковница, которую нужно порубить секирою, ― ведь это я, это обо мне он сказал.

Тут же смоква Евангельская ― эта смоква ― наши грехи неочищенные, и мы не хотим очиститься и не боимся Бога и слов Его.^[12]

Смоковница высилась невдалеке,
Совсем без плодов, только ветки да листья.^[13]

Пыльная придорожная смоковница преображалась и становилась райским древом.^[14]

Живём в доме, перед которым стоит старая смоква, утром я подбираю на земле два десятка фиг, упавших с дерева за ночь, лопнувших от спелости и сока и за ночь засахарившихся.^[15]

Пошли некогда дерева помазать над собою царя и сказали маслине: царствуй над нами.
Маслина сказала им: оставлю ли я тук мой, которым чествуют богов и людей и пойду ли скитаться по деревам?
И сказали дерева смоковнице: иди ты, царствуй над нами.
Смоковница сказала им: оставлю ли я сладость мою и хороший плод мой и пойду ли скитаться по деревам?

Исаия еще не вышел из города, как было к нему слово Господне: возвратись и скажи Езекии, владыке народа Моего: так говорит Господь Бог Давида, отца твоего: Я услышал молитву твою, увидел слезы твои. Вот, Я исцелю тебя; в третий день пойдешь в дом Господень; и прибавлю ко дням твоим пятнадцать лет, и от руки царя Ассирийского спасу тебя и город сей, и защищу город сей ради Себя и ради Давида, раба Моего.
И сказал Исаия: возьмите пласт смокв. И взяли, и приложили к нарыву; и он выздоровел.

Железо железо острит, и человек изощряет взгляд друга своего.
Кто стережет смоковницу, тот будет есть плоды ее; и кто бережет господина своего, тот будет в чести.
Как в воде лицо — к лицу, так сердце человека — к человеку.

Горе венку гордости пьяных Ефремлян, увядшему цветку красивого убранства его, который на вершине тучной долины сраженных вином!
Вот, крепкий и сильный у Господа, как ливень с градом и губительный вихрь, как разлившееся наводнение бурных вод, с силою повергает его на землю.
Ногами попирается венок гордости пьяных Ефремлян.
И с увядшим цветком красивого убранства его, который на вершине тучной долины, делается то же, что бывает с созревшею прежде времени смоквою, которую, как скоро кто увидит, тотчас берет в руку и проглатывает ее.

Господь показал мне: и вот, две корзины со смоквами поставлены пред храмом Господним, после того, как Навуходоносор, царь Вавилонский, вывел из Иерусалима пленными Иехонию, сына Иоакимова, царя Иудейского, и князей Иудейских с плотниками и кузнецами и привел их в Вавилон: одна корзина была со смоквами весьма хорошими, каковы бывают смоквы ранние, а другая корзина — со смоквами весьма худыми, которых по негодности их нельзя есть.
И сказал мне Господь: что видишь ты, Иеремия? Я сказал: смоквы, смоквы хорошие — весьма хороши, а худые — весьма худы, так что их нельзя есть, потому что они очень нехороши.
И было ко мне слово Господне: так говорит Господь, Бог Израилев: подобно этим смоквам хорошим Я призна́ю хорошими переселенцев Иудейских, которых Я послал из сего места в землю Халдейскую; и обращу на них очи Мои во благо им и возвращу их в землю сию, и устрою их, а не разорю, и насажду их, а не искореню; и дам им сердце, чтобы знать Меня, что Я Господь, и они будут Моим народом, а Я буду их Богом; ибо они обратятся ко Мне всем сердцем своим.
А о худых смоквах, которых и есть нельзя по негодности их, так говорит Господь: таким Я сделаю Седекию, царя Иудейского, и князей его и прочих Иерусалимлян, остающихся в земле сей и живущих в земле Египетской...

И, оставив их, вышел вон из города в Вифанию и провел там ночь.
Поутру же, возвращаясь в город, взалкал; и увидев при дороге одну смоковницу, подошел к ней и, ничего не найдя на ней, кроме одних листьев, говорит ей: да не будет же впредь от тебя плода вовек. И смоковница тотчас засохла.
Увидев это, ученики удивились и говорили: как это тотчас засохла смоковница?
Иисус же сказал им в ответ: истинно говорю вам, если будете иметь веру и не усомнитесь, не только сделаете то́, что́ сделано со смоковницею, но если и горе сей скажете: поднимись и ввергнись в море, — будет; и всё, чего ни попросите в молитве с верою, полу́чите.

Адам, после своего грехопадения, имел два рубища: лиственное и кожаное. Лиственное — в раю, которое Адам и Ева сами себе сделали: «сшили листья смоковное и сотворили себе опоясания» (Быт. 3:7). А кожаное рубище — вне рая, когда Бог сделал Адаму и жене его «ризы кожаные» и облек их в эти ризы (Быт 3:21). Оба эти рубища были смертны, ибо и те листья были от дерева, привнесшего человеку смерть; поелику некоторые из учителей церкви полагают, что то дерево, от которого запрещено было Адаму вкушать плоды, была смоковница. И кожа была от зверя убитого. Лиственное рубище означало Адамово преслушание, через которое он отпал от Бога, как лист от дерева, а кожаное было знамением плотолюбия, или бессловесной похоти.^[5]

Поведал некоторый брат: Пришел я однажды в нижнюю Гераклию к авве Иосифу. В монастыре его было великолепное древо ― смоковница. При наступлении утра он сказал мне: поди, покушай плодов смоковницы. Была тогда пятница; я не исполнил сказанного старцем, чтоб не нарушить церковного постановления о посте. После этого умолял я его, говоря: Бога ради объясни мне твой поступок. Ты повелел мне с утра употребить пищу, а я по причине поста не сделал этого, ― и стыдно мне тебя! недоумеваю, в каком разуме дал ты мне, старец, приказание употребить пищи, и что хотел выразить этим? Авва отвечал: отцы сначала говорят братиям слово наиболее в виде испытания, а не прямо. Когда же увидят, что они исполняют и извращенное приказание: то уже не испытывают их неправильными приказаниями, но наставляют истине, убедившись в их послушании.

В Иорданской же пустыне есть источник пророка Елисея, но кавас туда нас не повел и рассердился. Тут же смоква Евангельская ― эта смоква ― наши грехи неочищенные, и мы не хотим очиститься и не боимся Бога и слов Его. Сорокадневный монастырь находится на высокой горе, где искушал бес Господа. Дивный храм и в нем келейка, в которой помешается тот камень, на котором Господа искушал бес, и к нему прикладываются.^[12]

Есть деревья в этом краю, которые называют нопалли — это общее название для всех нопалей, что означает смоковница или дерево, на котором растут фиги. Это уродливое дерево, ствол укрыт листьями, а ветви растут из них. Листья широкие и крупные, в них много сока, и они липкие, есть шипы на самих листьях. Плод, растущий на этих деревьях, называется фига; они хороши для еды; это ценный фрукт, и лучшие из них, как кальвиль. Листья этого дерева едят сырыми и варёными.
У него есть волокна, крепкие жилы, очень крепкие жилы; он наполнен жилами; полон множеством жил. Даёт ветви; даёт много ветвей; образует листья. Этот нопалли — съедобен, съедобен сырым, варёным в котелке. Только немного его можно съесть. Название плода этого нопалли — ночтли. Он круглый, имеют форму округлой верхушки, с краями на своей верхушке; он как шар, узкий у основания, полон мелких шипов, усыпан шипами; у него есть кожица; у него есть семена; его мякоть мясистая, водянистая; его семена как галька. Выходят <плоды> круглыми; образуются; толстеют; наполняются верхушками; они созревают; созревают во множестве. Я отрезаю фиги. Я ем фиги. Я разламываю внутренность. Я делю их внутреннюю часть. Я чищу их. Есть много видов нопалли; во многих местах они растут; во многих местах прорастают.^[4]:79

Или возьмем другой пример из древесных растений. Известная индийская смоковница способна из своих далеко распростертых ветвей выпускать придаточные корни, которые, достигая земли и утолщаясь, подпирают эти ветви наподобие столбов, доставляющих им одновременно и опору и необходимую пищу. Таким образом, одно дерево может покрывать целые десятины. Здесь также главный ствол мог бы разрушиться, но это, казалось бы не мешало укоренившимся ветвям продолжать свое существование неопределенное время. И подобным разрастанием еще не ограничивается способность растения к размножению; она проявляется и в другом виде. Целые части растения, например, стебли с листьями, могут принимать особую форму и в таком виде совершенно отделяться от произведшего их растения...^[9]

Как уже было упомянуто в первой главе, Марк Аврелий, подобно многим философам древности, высказывал мысль, что человек должен жить сообразно законам человеческой природы. Он развивает это положение во многих местах своих размышлений. «Смоковница делает то, что должна делать смоковница, собака ― что присуще собаке, пчела ― присущее пчеле и человек ― присущее человеку». Еще определеннее высказывает он эту мысль в следующих выражениях: «Надо жить сообразно своей природе».^[3]

Не столь привязан к морскому берегу фикус карийский ― его можно встретить и на значительном удалении от моря. Правда, известно это листопадное корявое дерево как… дикий инжир. Действительно, виды многочисленного рода фикус со съедобными плодами называют инжиром, фиговыми деревьями или смоковницами. Дикий предок многочисленных садовых форм инжира, знаменит своим «вывернутым на изнанку» соцветием, где многочисленные мелкие цветки оказались внутри специфического соцветия.^[16]

За десертом подавали новый фрукт здешний, по-голландски называемый kakies, красно-желтый, мягкий, сладкий и прохладительный, вроде сливы; но это не слива, а род фиги, или смоквы, как называет отец Аввакум, привезенной будто бы сюда еще португальцами и называющейся у них како-фига. Отец Аввакум говорит, что и в Китае таких плодов много… Но не до лани и не до плодов теперь: много нового и важного.^[6]

Далеко видно море. Живём в доме, перед которым стоит старая смоква, утром я подбираю на земле два десятка фиг, упавших с дерева за ночь, лопнувших от спелости и сока и за ночь засахарившихся. Рядом ― старинная часовня. Она принадлежит тому же человеку, которому принадлежит и дом.^[15]

― Что, у меня семьи, что ль, нет? Пусть себе говорят, что я старый холостяк, бесплодная смоковница, ― вздор, вздор, матушка! По милости божьей у меня есть и дочь, и сын, и даже внучек!» ― прибавлял он всегда, целуя меня в маковку.^[17]

Страстно влюбленный в Елену, царь пожертвовал ей женой, Соломонией Сабуровой, с которой в полном согласии прожил двадцать лет. Ссылаясь на неплодие царицы, Василий решился развестись с ней. Бояре-льстецы, кроме князя Симеона Курбского, одобряя это намерение, отвечали ему, что «неплодную смоковницу посекают и на месте ея садят новую, в вертограде». Ни один из них не возвысил голоса в защиту доброй, кроткой Соломонии, ни один, при этом сравнении жены царской с неплодной смоковницей, не сказал царю, что эта смоковница, не давая ему плодов, двадцать лет укрывала его под своей сенью, под которою он всегда находил тихую отраду и успокоение от трудов государственных. Митрополит Даниил и придворный синклит одобряли преступное намерение царя, против которого восстали однако инок Волоколамского монастыря Вассиан (сын князя литовского Ивана Патрикеева) и Максим Грек, монах афонский, знаменитый переводчик Толковой Псалтири и исправитель древних переводов множества духовных книг.^[8]

― Ай да княгиня! ай да Матрена! ― вопил он, буквально прыгая по залам дворца своего, ― вот, не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Полагали: ау! иссохла смоковница, ― ан, глядь, врешь: взяла да плод принесла. Он велел звонить в колокола, палил из домашней пушки, богато одарил сельскую церковь, простил крестьянам оброк за год. Младенца отняли от бесчувственной матери ― роды были очень несчастливы ― и перенесли в большой дом, где окружили няньками, мамками, боннами. Мальчик был слаб, хил, мал, без ноготков.^[18]

Мудрец Пурана мало походил на своего сурового товарища. Он был благодушен и круглолиц. Средина его туловища представляла округленности, приятные для взгляда, глаза светились, а губы улыбались. В своей мудрости он никогда не был строптив, как Дарну, и искал скорее блаженного покоя, чем свободы. Обойдя храм, он подошёл к нише, поклонился божеству и, увидев ручей и смоковницу, сказал:
― Вот божество с приятной улыбкой, а вот ручей сладкой воды и смоковница. Что еще нужно человеку для приятного созерцания?^[10]

Птицы и насекомые летели, любили и убивали. Колибри кувыркался в воздухе, ловя мошек, чтобы накормить свою, сверкающую изумрудными и рубиновыми огнями, подругу — сидящую на яйцах в развилке двух веточек смоковницы. Мохнатый, точно гусёнок, шмель, в детский кулак величиною, пронзал колибри острым, как шпага, жалом и тут же погибал, схваченный на лету хищным сорокопутом…

Но что такое ядовитая змея? Вот вырван у нее зуб, и ожерельем ложится она вокруг шеи. Но что такое гора, которую можно срыть руками и ногами потоптать? Я дал бы ему Иуду, смелого, прекрасного Иуду! А теперь он погибнет, и вместе с ним погибнет и Иуда.
― Ты что-то странное говоришь, Иуда!
― Сухая смоковница, которую нужно порубить секирою, ― ведь это я, это обо мне он сказал. Почему же он не рубит? он не смеет, Фома. Я его знаю: он боится Иуды! Он прячется от смелого, сильного, прекрасного Иуды! Он любит глупых, предателей, лжецов.

― Еще далеко? ― спросил он раба.
― Скоро будет старая смоковница, что у перепутья; а оттуда уже близко, господин, ― три или четыре оклика. Дворяне считали на выстрел из лука, простонародье на человечий оклик ― шагов двести или около того. Где эта проклятая смоковница? Он так и подумал «проклятая», хотя не в его обычае было браниться.

Один Филемон ничего не замечал, что происходит вокруг. Держа себя пятерней за подбородок, он смотрел прямо перед собой. План мира перемещался… Кружились хрустальные сферы небес… Звенела гностическая музыка… Пыльная придорожная смоковница преображалась и становилась райским древом. Мир, в котором страдала низринутая во мрак материи Ахамот, повис на краю пропасти.^[14]

― Постараюсь, усну, до свидания, товарищ… Тут я сразу должен оговориться, перед лицом совести всего человечества я должен сказать: я с самого начала был противником этой авантюры, бесплодной, как смоковница. (Прекрасно сказано: «бесплодной, как смоковница».) Я с самого начала говорил, что революция достигает чего-нибудь нужного, если совершается в сердцах, а не на стогнах. Но уж раз начали без меня ― я не мог быть в стороне от тех, кто начал.^[19]

Но встречали мы в степи порою
И оазис, путникам отрадный,
С деревцами и с травой густою,
Где таился ручеек прохладный
Серебристо-трепетной змеею;
И к нему мы припадали жадно;
Нам плоды смоковница бросала
И главой приветно помавала.^[7]

Солнце зиму с поля гонит,
Дождь прошел себе, прошел,
И росистый луг зацвел…
Чу! И горлица уж стонет,
И смоковница в цвету, ―
Завязала плод и семя,
И обрезания время
Запыхалось на лету.^[20]

Смоковница шепчет, вершину склоня:
«Вот плод мой душистый. Возьми и сорви» ―
«Король мой уснул на груди у меня, ―
Он дремлет под сенью любви».^[11]

А теперь, как мёртвая смоковница,
У которой листья облетели,
Я ненужно-скучная любовница,
Словно вещь, я брошена в Марселе.^[21]

Среди пышноцветных магнолий,
К аллее могучих смоковниц,
К лужайке, где ствол баобаба,
Я вышел под новой луной.
А грезы о счастье и воле,
Как рой наклоненных любовниц,
Сияют и нежно и слабо,
Дрожат и плывут пеленой.^[22]

Смоковница высилась невдалеке,
Совсем без плодов, только ветки да листья.
И Он ей сказал: «Для какой ты корысти?
Какая мне радость в твоем столбняке?
Я жажду и алчу, а ты ― пустоцвет,
И встреча с тобой безотрадней гранита.
О, как ты обидна и недаровита!
Останься такой до скончания лет».
По дереву дрожь осужденья прошла,
Как молнии искра по громоотводу.
Смоковницу испепелило дотла.
Найдись в это время минута свободы
У листьев, ветвей, и корней, и ствола,
Успели б вмешаться законы природы.
Но чудо есть чудо, и чудо есть Бог.
Когда мы в смятеньи, тогда средь разброда
Оно настигает мгновенно, врасплох.^[13]

Ты, маятник, душа твоя чиста,
ты маятник от яслей до креста,
как маятник, как маятник другой,
как маятник рука твоя с деньгой,
ты маятник, отсчитывая пядь
от Лазаря к смоковнице и вспять...^[23]