Красавица (картина Кустодиева)

Как члена объединения «Мир искусства», Кустодиева интересовали не только образы дворянской культуры, но и провинциальный быт — он был настоящим поэтом купечества^[1][2]. Купчихи Кустодиева — это своего рода богини, выразители народных представлений о счастье, сытости и достатке^[3]. Однако во многих его жанровых полотнах на тему купечества народный, русский идеал женской красоты приобретал особую монументальность в гиперболизированных формах, сочетавшую в себе одновременно восхищение, иронию и гротеск, современность и прошлое, реальность и вымысел^[4][5][3]. Появилось даже выражение «кустодиевские красавицы», которые населяют особый сказочный мир, в котором сохранился разрушавшийся прямо на глазах старый уклад патриархальной России с купчихами и народными гуляньями в тихих провинциальных городах. В ту небывалую кустодиевскую Русь, полную жизни, света и сил, изобилия и музыки, красок и веселья, и бежал от обыденности художник, прикованный к инвалидной коляске^{[6][7][8][9][10]}. «Красавица» была написана Кустодиевым на пике болезни — опухоли спинного мозга, по причине которой он провёл последние 15 лет своей жизни с парализованными ногами^[11].

Для реальной жизни у Кустодиева был один вкус, а для живописи — другой. Моделями для его купчих часто были представительницы интеллигенции, дородные женщины. Сам Кустодиев не был поклонником такого типажа, да и жена его, Юлия, не обладала пышными формами, будучи хрупкой, неброской внешности. В связи с этим Кустодиев отмечал, что «худые женщины на творчество не вдохновляют»^[8][10][12]. На этот раз он пригласил талантливую исполнительницу чеховских пьес, одну из ведущих актрис, приму Московского Художественного театра Фаину Шевченко^[13][10][12]. Игравшая как по-колдовски удалых красавиц, так и бесстыдно разъевшихся баб, бурно и плотоядно скучающих на перинах, Шевченко наделяла свои характерные роли своеобразной размашистой живописностью и была, по определению театрального критика П. А. Маркова, «ослепительная по простоте, яркая, внутренне наполненная, с могучим темпераментом и открытым сердцем»^[12][14]. Кустодиев впервые увидел юную, румяную и пышнотелую Шевченко в августе 1914 года на репетиции спектакля «Смерть Пазухина» по роману Салтыкова-Щедрина, к которому он делал декорации, и увлёкся ею^{[10][15][16][17]}. В постановке Василия Лужского Шевченко играла супругу статского советника Настасью Ивановну Фурначеву, «даму очень полную», по Салтыкову-Щедрину, бездумную, ленивую и постоянно скучающую дочь купца-старообрядца, тридцати лет, так и сыплющую перлами — типаж, вероятно, привлёкший Кустодиева и навлёкший его на мысль о создании картины^[18]. После премьеры, состоявшейся 3 декабря, Кустодиев зашёл в актёрскую гримёрку, и на скромную просьбу позировать ему Шевченко ответила согласием. Однако, уже в мастерской узнав о сюжете картины, она воскликнула — «Ну что вы! Я, актриса Художественного театра, буду голая сидеть?! А потом меня тысячи людей увидят, позор-то какой!» После уговоров Кустодиева «искусства ради» Шевченко всё же согласилась раздеться для собирательного образа русской женщины, возможно, не без помощи самого Лужского^{[10][15][19][18]}. Узнав о произошедшем, главный режиссёр МХТ Константин Станиславский разгневался и назвал Шевченко «распутницей», но поняв, что талантами не разбрасываются, сменил гнев на милость и дал актрисе новые роли^[10][12][15].

•  
  Карандашный набросок Кустодиева
•  
  «Одеяло», этюд к «Красавице»
•  
  «Натурщица. Правая нога, левая ступня»

В Москве Кустодиев сначала сделал карандашный рисунок с натуры, а уже по возвращении домой в Петербург приступил к написанию основного полотна^[10][16][18]. Сын художника, Кирилл Кустодиев, вспоминал^[20]:

По словам сына, «в начале августа он [Кустодиев] закончил „Красавицу“. Позднее я слышал от отца, что в этой картине он наконец-то нашёл свой стиль, так долго ему не дававшийся. Вспоминая П. А. Федотова, малых голландцев, которые его восхищали, он стремился, как и они, увлечь зрителя, заставить его остановить внимание на красноречивых деталях. Но основой картины служил русский лубок, вывески, игрушки народных умельцев, русские вышивки и костюмы»^[21]. Картина отличается от карандашного наброска разницей в чертах лица, а также ироничностью и утрированием женского образа, теперь уже не имевшим ничего общего с реальной Шевченко^[10].

Оригинал 1915 года — 141 × 185,5 см, масло на холсте^[3]; справа внизу подпись: «Б. Кустодиевъ/1915»^[22]. Вариант 1918 года — 81 × 93 см, масло на холсте; слева внизу подпись: «Б. Кустодиевъ/1918»^[23]. Вариант 1919 года — 75,5 × 102 см, масло на холсте; подписан^[24][25]. Вариант 1921 года — 72 × 89 см, масло на холсте; справа внизу подпись: «Б. Кустодиевъ/1921»^[26].

В своей самой знаменитой картине Кустодиев соединил национально-романтические образы с совершенством неоклассических форм, опиравшихся на традиции классического искусства и академической живописи, которыми для него, по-видимому, являлись полотна Тициана и Рубенса. Идя вразрез с господствующим в то время модернизмом, но учитывая новые художественные веяния, он противопоставил вальяжность своих пышнотелых и полнокровных красавиц анемичным и рафинированным жеманницам с полотен представителей декаданса^{[3][8][10][27][28]}.

В «Красавице» Кустодиев обратился к редкому для русского искусства жанру обнажённой натуры — роскошная сомлевшая ото сна купчиха, привстав со своего пышного ложа средь пены белых пуховых подушек и кружев, появляется из-под атласного одеяла как Афродита из перламутровой раковины. В красавице нет никакого резкого декадентского излома, несмотря на неестественно согнутую в локте руку, которой она опирается на перину; наоборот, в несколько неуклюжей позе красавицы, слегка откинувшейся назад, в сочетании с крохотными ступнями, которыми она ступает на мягкий пуфик, можно увидеть странную грацию и неповторимую прелесть целомудренной чистоты. Изобильная красота эдакой купеческой, русской «Венеры Урбинской» Тициана — алые губки-вишенки, румяные щёки, персиковый подбородок, бирюзовые глаза, золотисто-пшеничные волосы, лебединая шея, пышный стан и округлые плечи, холёное и гладкое тело — как «кровь с молоком». В народных представлениях это и есть женская красота, она сродни пуховым розовым подушкам и расшитому кружевами одеялу в чехле зефирного цвета, округлостью форм и складками так похожему на свою хозяйку^{[3][8][10][27][29][30][31][32]}.

Сбоку от высокой кровати-сундука, с окованными углами и пологом, расписанным цветочным орнаментом с розанами, виден край комода, заставленного броскими вещами — красивыми скульптурками и женскими туалетными принадлежностями. В контрасте с фоном холодных голубых, лазоревых, бирюзовых и сапфировых оттенков обоев с букетами и гирляндами роз тяжёлый комод и довольно неуклюжий сундук разукрашены Кустодиевым по-сказочному, по-былинному, под стать оперению жар-птицы: кумачовыми, пурпурными, коралловыми, багряными, рубиновыми, алыми, в общем, всевозможными оттенками красного и розового цветов. Интерьер, выполненный в типичном «купеческом стиле», украшен всевозможными изображениями пышных и распустившихся роз, символами оживания красоты и цветения, созвучными утреннему пробуждению этой прекрасной цветущей купчихи, находящейся в самом расцвете женской красоты. Она смотрит на зрителя с загадочным выражением лица, нисколько не смущаясь своей наготы, с некоторой безмятежностью, но одновременно и сладостным ожиданием кого-то или чего-то. В картине каждая деталь является метафорой, а красавица как бы стала плодом взгляда наивного художника и утончённого эстетизма Серебряного века русской культуры^{[3][8][10][27][29][30][31][32]}.

«Красавица» экспонировалась среди других работ Кустодиева и эскизов к «Пазухину» на выставках «Мир искусства» в Петрограде и Москве, организованных Константином Кандауровым. Кустодиев сам разработал схему развески картин и установил на них цены, наиболее высоко оценив «Красавицу» — в 4 тысячи рублей; четыре работы были куплены Игорем Грабарём для Третьяковской галереи^[33]. На выставке Кустодиев и Шевченко встретились снова; модель заметила — «Очень толстая!», художник ответил — «Какая есть» — и поцеловал её руку^[15]. Отзывы о картине были разнообразными и противоречивыми^[10]: одни критики называли её «печальным недоразумением», а некоторые нашли, что образ Красавицы пропитан «тонкой иронией»; между тем коллекционер живописи Степан Крачковский в письме Кустодиеву признался, что «ваша „Красавица“ — гвоздь всех выставок»^[34]. Она просто с ума свела одного митрополита, который после посещения выставки признался, что «видимо, диавол водил дерзкой рукой художника Кустодиева, когда он писал свою „Красавицу“, ибо смутил он навек покой мой. Узрел я её прелесть и ласковость и забыл посты и бдения. Иду в монастырь, где и буду замаливать грехи свои»^{[35][9][15][36]}. «Красавица» очень понравилась и Константину Сомову, которому Кустодиев подарил специально написанную для него миниатюрную картину со спящей купчихой и смотрящим на неё домовым^[37], созданную в 1922 году и названную соответственно — «Купчиха и домовой»^[38].

Кустодиев неоднократно повторял сюжет картины, считая её, по-видимому, своего рода программной работой и итогом исканий своего стиля в творчестве^[28][27][29]. Одну он подарил Максиму Горькому^[28], а другую написал специально для Фёдора Шаляпина, изобразив героиню со спины в довольно театрализованном стиле^[15][19][39] (примечательно, что именно Горький познакомил Шаляпина с Кустодиевым)^[40]. Состоя в близких отношениях с Шевченко, Шаляпин очень любил свою «Красавицу» и в 1922 году увез её с собой в Париж, в эмиграцию^[17][39]. Известная как «Невеста» (также «Купчиха у сундука»)^[41], в том же году картина выставлялась в галерее^[нем.] на Унтер-ден-Линден в Берлине, где критик Георгий Лукомский назвал Кустодиева Тицианом Российским, а саму работу — Данаей Ярославской^[42][43]. Шаляпинская «Красавица» 1919 года была продана в 2003 году на так называемых «русских торгах» аукциона Sotheby's в Лондоне неизвестному русскому покупателю по телефону за рекордные для произведения искусства 845 тысяч фунтов стерлингов (1 миллион 200 тысяч долларов)^{[39][40][44][45]}.

•  
  «Красавица» 1918 года
  (Тульский музей изобразительных искусств)
•  
  «Красавица» 1919 года
  (частная коллекция)
•  
  «Красавица» 1921 года
  (Государственная Третьяковская галерея)

Оригинальная «Красавица» 1915 года находится в Государственной Третьяковской галерее^[3][46]. До 1926 года она хранилась в семье художника, затем в частных собраниях, а в 1938 году поступила в Третьяковку от Ленинградской закупочной комиссии после, предположительно, конфискации имущества арестованных во время репрессий 1937 года^[10]. Вариант 1918 года находится в Тульском музее изобразительных искусств^[47], является гордостью коллекции отдела русского искусства^[48], куда был передан в качестве дара от Г. П. Маликова в 1959 году^[23]. В Третьяковке также хранится и уменьшенный вариант 1921 года, отличающийся абсолютным повторением композиции 1915 года^[10][49].

В 2005 году в прессе появились сообщения о том, что на лондонском аукционе Christie’s была продана атрибутированная Кустодиеву и датированная 1919 годом картина «Одалиска» (35 × 50 см), за которую неизвестный русский арт-дилер отдал 1,5 млн фунтов стерлингов (2,9 млн долларов), превысив эстимейт^[англ.] более чем в семь раз^[50][51][52]. Несмотря на непубличность самого акта сделки, довольно скоро стало известно, что новым владельцем работы оказался российский олигарх Виктор Вексельберг, а точнее принадлежащий ему американский фонд «Аврора», через который миллиардер активно скупает за рубежом русское искусство в «патриотических» и «социально ориентированных» целях^[53][54][55]. По данным аукционного дома Christie’s, картина находилась в частной коллекции российского эмигранта Лео Масковского до 1989 года, когда она была выставлена его вдовой на аукцион, продана, а затем пропала из виду до новой продажи, то есть до 2005 года^[56][57]. В 2009 году данная работа под номером первым вошла в изданный Росохранкультурой пятый и последний том списка каталога поддельных произведений искусств «Внимание: возможно, подделка!», будучи признанной искусной фальшивкой^[англ.] кисти знатока творчества Кустодиева на основании заключений трёх независимых друг от друга экспертов Государственной Третьяковской галереи, Государственного Русского музея и Всероссийского художественного научно-реставрационного центра имени И. Э. Грабаря^{[58][59][60][61]}. Искусствоведы отмечали, что «Одалиска» имеет стилистическое сходство с кустодиевским циклом «Красавиц», однако лишь «представляет собой продуманное повторение излюбленной кустодиевской темы»^[62]. Сразу после ознакомления с экспертизой Вексельберг отослал картину обратно и потребовал возвращения своих денег, чего, однако, не случилось, после чего в 2010 году он подал иск в Высокий суд Лондона на аукционный дом Christie’s, инициировавший собственное расследование и заказавший новую экспертизу в Великобритании^{[63][64][65][66]}. Судебные заседания состоялись лишь в 2012 году^[62][67]: спустя 20 дней слушаний судья Гай Ньюи^[англ.] постановил, что «Одалиска», скорее всего, не принадлежит кисти Кустодиева, и таким образом вынес решение в пользу фонда «Аврора», признав за ним право расторгнуть сделку с Christie’s и вернуть лишь затраченные на покупку картины деньги^{[68][69][70][71][72][73]}.

В 2001 году скульптор Юрий Гришко по мотивам «Красавицы» создал скульптурную композицию из бронзы, которая выставляется в Липецком областном художественном музее в Липецке^[74].

• Красавица  (неопр.). Государственная Третьяковская галерея.