 | Проект «ЭЛ» |
АХМАТЪ, Ахмедъ, сынъ Кичи-Ахматовъ, послѣдній Ханъ Большой или Золотой Орды. Въ Русскихъ лѣтописяхъ дѣлается извѣстнымъ въ 1460, въ которомъ приходилъ онъ подъ Переславль-Рязанскій; но простоявъ подъ симъ городомъ 6 дней, удалился съ потерею и срамомъ, виня главнаго воеводу своего въ тайномъ доброхотствѣ Русскимъ. Въ 1465 соединилъ онъ всѣ свои силы и хотѣлъ итти на Москву; но къ счастію ея, встрѣтился на Дону съ Крымскимъ Ханомъ Ази-Гиреемъ; между двумя ордами началась кровопролитная война, и Россія осталась на время въ тишинѣ. Вскорѣ однако же естественный врагъ Москвы, Польскій Король Казимиръ употребилъ всѣ способы подвигнуть Ахмата на Великаго Князя Русскаго, а слѣдующій случай рѣшилъ сего послѣдняго. Дѣдъ Великаго Князя Іоанна Васильевича, Василій Дмитріевичъ, купилъ въ Литвѣ одного Татарина, Витовтова плѣнника, котораго внукъ, рожденный въ холопствѣ, бѣжалъ отъ Іоанна въ Польшу и снискалъ особенную милость Казимирову. Желая употребить его орудіемъ своей ненависти къ Россіи, король послалъ его въ Золотую Орду съ богатыми дарами и ласковыми грамматами къ Ахмату, предлагая ему тѣсный союзъ противъ Россіи. Посланный, человѣкъ ума хитраго, знавшій хорошо и Татаръ и Литву, доказывалъ хану необходимость предупредить Іоанна, который замышлялъ быть независимымъ, а доказательство свое подкрѣплялъ подарками его вельможамъ, слѣдственно и убѣдилъ ихъ очень легко. Между тѣмъ однако же цѣлый годъ прошелъ въ однихъ переговорахъ: междоусобія не дозволили Ахмату удалиться отъ Волги. Наконецъ, взявъ мѣры къ безопасности, онъ двинулся (1472) на Русь, удержавъ у себя Іоаннова чиновника, присланнаго съ мирными предложеніями. Великiй Князь вывелъ противъ него 180,000 человѣкъ; но не смотря на эту силу, имя Татарское было еще такъ ужасно, что Москва трепетала, и мать Великаго Князя съ его сыномъ уѣхала, для безопасности, въ Ростовъ. Ахматъ на дорогѣ взялъ и сжегъ почти беззащитный г. Алексинъ и пришелъ къ Окъ, на противуположномъ берегѣ которой стояло Русское войско, готовое къ рѣшительной битвѣ. Послѣ нѣсколькихъ схватокъ и попытокъ Татаръ перейти на ту сторону, они начали отступать, сперва медленно, а ночью побѣжаліи, гонимые однимъ страхомъ, ибо за Окою не было ни одного изъ Русскихъ. Это нечаянное бѣгство произошло, какъ говорятъ современники, отъ жестокой заразительной болѣзни, которая открылась тогда въ Татарскомъ войскѣ. Іоаннъ послалъ преслѣдовать непріятеля; но Татары бѣжали, какъ говорится, неоглядкою, такъ что въ 6 дней, по словамъ лѣтописи, прибѣжали къ своимъ Катунамъ (см. это), отъ которыхъ до Оки шли все лѣто. Русскіе не могли или не хотѣли гнаться за ними долго, а взяли только нѣсколько плѣнныхъ и част�� обоза, послѣ чего Великій Князь распустилъ свое войско. Не смотря на сей неудачный походъ, Ахматъ, все еще величаясь верховнымъ владыкою Россіи, безпрестанно требовалъ отъ Великаго Князя дани. Іоаннъ, уклоняясь отъ войны, манилъ его обѣщаніями, платилъ ему, какъ кажется, и нѣкоторую дань. Наконецъ, Ахматъ, изгнавъ изъ Крыма хана Менгли-Гирея, вѣрнаго союзника Московскаго Государя, съ гордостію потребовалъ самого Іоанна къ себѣ въ Орду, поклониться, какъ говорилъ посолъ его, царю своему. Іоаннъ угостилъ посла, отправилъ съ нимъ своего, вѣроятно и дары, но не думалъ исполнить ханскаго требованія. Между тѣмъ, Менгли-Гирею удалось возвратить свое владѣніе, и Великій Князь вступилъ съ нимъ въ тѣсный союзъ противъ Ахмата и Казимира. Ханъ, раздражась отказами Іоанна платить дань и даже, какъ пишутъ нѣкоторые, поруганіемъ его басмы (см. это), или, что вѣроятнѣе, подстрекаемый Казимиромъ, началъ готовиться къ войнѣ, и условился съ королемъ, чтобы Татарамъ итти къ Окѣ, а Литвѣ къ Угрѣ, и съ двухъ сторонъ въ одно время нагрянуть на Русь. Дѣйствительно, самъ онъ двинулся (1480) къ Московскимъ предѣламъ со всею Ордою; но съ Казимиромъ не удалось ему соединиться: ибо Менгли-Гирей, какъ скоро услышалъ, что Ахматъ выступилъ, тотчасъ нагрянулъ на Литовскую Подолію. Въ то же время Іоаннъ, зная, что въ ханскихъ улусахъ остались только жены, дѣти и престарѣлые, отправилъ туда Волгою небольшой отрядъ подъ начальствомъ Крымскаго царевича Нордоулата (см. это), чтобы разгромить беззащитную Орду, или, по крайней мѣрѣ, устрашить Ахмата. Между тѣмъ Русское ополченіе стояло уже на берегахъ Оки подъ предводительствомъ самого Государя. Ахматъ, узнавъ, что берега сіи, къ Рязанскимъ предѣламъ, заняты вездѣ Русскими, прошелъ отъ Дона къ рѣкѣ Угрѣ, надѣясь соединиться тамъ съ Литвою, или вступить въ Русскую землю съ той стороны, откуда его не ожидали. Великій Князь отрядилъ туда сына и брата своего, Андрея Меньшаго, а потомъ и самъ прибылъ туда же. Октября 8, на солнечномь всходѣ, вся сила Татарская пришла къ Угрѣ. Противъ нее стояли сынъ и братъ Iоанновы. Дней пять продолжалась перестрѣлка, послѣ чего Ахматъ, видя, что Русскіе не бѣгутъ, отступилъ за 2 версты отъ рѣки, сталъ на обширныхъ лугахъ, и распустилъ войско свое по Литовской землѣ для собиранія съѣстныхъ припасовъ. По прошествіи нѣсколькихъ дней, Іоаннъ, по совѣту ли нѣкоторыхъ робкихъ бояръ, или самъ не желая отважиться ва брань, слѣдствія которой были неизвѣстны, послалъ къ хану съ мирными предложеніями и дарами; но Татаринъ отвергъ и то и другое, а требовалъ, чтобы Великій Князь, какъ его улусникъ (см. это), предсталъ предъ него лично съ покорностію. Іоаннъ не хотѣлъ унизиться и переговоры кончились. Послѣ сего недѣли съ двѣ прошло въ бездѣйствіи: Русскіе и Татары, боясь, какъ говоритъ лѣтописецъ, одинъ другаго, смотрѣли другь на друга черезъ Угру, которую называли Поясомъ Богоматери, охраняющимъ Московскую землю. Ахматъ пытался переправитъ лучшую свою конницу черезъ Оку; но Русскіе не пустили ея на свой берегъ. Ахматъ бѣсился, грозилъ, говорилъ, что морозы откроютъ ему путь, ждалъ Литвы и зимы. О Литвѣ не было и слуха, а въ исходѣ Октября настали сильные морозы. Въ это время Іоаннъ вдругъ велѣлъ войску своему отступать. Причиною сему лѣтопись показываетъ то, что онъ боялся Татаръ, и слушалъ злыхъ людей, сребролюбцевъ богатыхъ и брюхатыхъ, поворовниковъ Бесерменскихъ. Какь бы то ни было, но приказаніе это навело страхъ на всѣхъ; они не отступали, а бѣжали. Но тутъ сдѣлалось чудо: Татары видя, что Русскіе бѣгутъ, и сами обратили тылъ. Представилось зрѣлище удивительное: два войска, объятыя страшнымъ ужасомъ, бѣжали другь отъ друга, никѣмъ не гонимые. Наконецъ, Русскіе остановились; но Ахматъ ушелъ во свояси, разоривъ въ Литвѣ 12 городовъ за то, что Казимиръ не помогъ ему. Одинъ лѣтописецъ Казанскій удовлетворительно изъясняетъ это Ахматово бѣгство, говоря, что Нордоулатъ, посланный, какъ сказано выше, въ Орду, счастливо исполниль это: взялъ Юртъ-Батыевъ (см. это), множество плѣнныхъ, добычи, и могъ бы совершенно истребить это гнѣздо Русскихъ враговь, если бы не послушался одного своего улана (см. это), представившаго ему, что онъ губитъ своихъ единоплеменниковъ и единовѣрцевъ. Ханъ, свѣдавъ о разореніи улусовъ, поспѣшилъ обратно въ свою эемлю, не взявъ въ Россіи ни одного плѣннаго. Происшествіе на Угрѣ названо Угорщиною, и въ память онаго Митрополитъ уставилъ особенный ежегодный (23 Іюня) праздникъ и крестный ходъ въ Срѣтенскій монастырь. — Ахматъ вышелъ изъ Литвы съ богатою добычею. Князь Шибанскiй, или Тюменьскій, Ивакъ, вздумавъ отнять ее у него, погнался за нимъ съ 16,000 казаковъ, отъ Волги до Малаго Донца, гдѣ Ахматъ, близъ Азова, остановился зимовать, распустивъ своихъ улановъ. Ивакъ подкрался ночью, окружилъ на рассвѣтѣ ханскую вежу (см. это), собственною рукою убилъ спавшаго Ахмата, безъ боя взялъ его орду, женъ, дочерей, богатство, и съ богатою добычею возвратился въ Тюмень, откуда послалъ къ Великому Князю въ Москву объявить, что злодѣй Руси лежитъ въ могилѣ. Но по другимъ извѣстіямъ, Ахмата убилъ шуринъ его, Нагайскiй Мурза Ямгурчей, бывшій съ Ивакомъ. — Со смертію Ахмата Большая Орда однакоже не совсѣмъ еще исчезла: сыновья его удержали въ Волжскихъ степяхъ имя царей; но Россія уже не поклонялась имъ съ сего времени; Татары Шибанскіе и Нагайскіе являются дѣйствующими въ нашей Исторіи и въ сношеніяхъ съ Москвою, не дерзая однако же требовать дани и мыслить, чтобы Русскіе были природными подданными всякаго хана Татарскаго. Ивакъ хвалился, что онъ происходитъ отъ Чингиса, а Ахмата съ братьями называлъ дѣтьми Темиръ-Кутлуя (см. это). Яз.