Соловей и роза (Уайльд; Сахаров)/1908 (ДО)

— Если я достану алую розу, то та, которую я люблю, будетъ танцовать со мною… Но что же мнѣ дѣлать? Въ этомъ саду нѣтъ ни одной алой розы!..

И на глазахъ молодого студента появились слезы.

Соловей, сидѣвшій поблизости на столѣтнемъ дубу, наблюдалъ за юношей и слышалъ его слова.

— Неужели я не найду ни одной алой розы?!—съ отчаяніемъ восклицалъ студентъ.—Обидно вѣдь, отъ какихъ мелочей можетъ зависѣть счастье. Я изучилъ творенія мудрецовъ, я знаю философію, и вдругъ отъ одного настойчиваго требованія алой розы рушится моя жизнь!

— Наконецъ-то я вижу человѣка, который истинно любитъ,—проговорилъ соловей.—Сколько ночей я пѣлъ объ искренней любви, сколькимъ зарямъ я разсказывалъ о ней, но я не видѣлъ ея; и вотъ предо мною человѣкъ, любящій искренно, безкорыстно. Но какое горе отражается на его прекрасномъ лицѣ.

— Завтра у принца будетъ балъ,—прошепталъ юноша,—на немъ будетъ и та, которую я люблю. Ахъ, только бы достать алую розу, и я буду танцовать съ ней до разсвѣта. Какъ жаль, что въ моемъ саду нѣтъ алой розы. Придется быть одному на балу. Она подумаетъ, что я недостаточно преданъ ей, а потому и не исполнилъ ея желанія. Я чувствую: мое сердце разорвется на части…

— Да, этотъ человѣкъ истинно любитъ,—сказалъ соловей.—Правду говорятъ: „любовь дороже золота и драгоцѣнныхъ камней“. Теперь мнѣ это понятно; и вотъ почему любовь не продается въ магазинахъ и не цѣнится на вѣсъ золота и серебра.

— Заиграетъ оркестръ,—продолжалъ сѣтовать юноша,—и она будетъ подъ его звуки танцовать. Вокругъ нея столпятся придворные, и она поочередно начнетъ съ ними танцовать, а со мной нѣтъ. Она кинетъ на меня презрительный взглядъ, потому что я не досталъ ей алой розы!..

Студентъ безпомощно опустился на траву и заплакалъ.

— Онъ плачетъ… о чемъ?—спросила проползавшая мимо ящерица.

— А вѣдь и правда… о чемъ?—удивилась бабочка, порхавшая на солнцѣ.

— О чемъ, не знаешь?—прошептала своей сосѣдкѣ нѣжная маргаритка.

— Ему нужна алая роза и онъ о ней плачетъ,—громко сказалъ соловей.

— Какъ! о красной розѣ? Да вѣдь это смѣшно!—воскликнули всѣ разомъ, а ящерица залилась безудержнымъ смѣхомъ.

Только одинъ соловей не смѣялся; онъ понялъ горе студента и молча сидѣлъ на деревѣ, стараясь проникнуть въ тайну истинной любви.

Но не долго онъ такъ сидѣлъ; вдругъ онъ встрепенулся, взмахнулъ крылышками и быстро полетѣлъ [60-61]черезъ садъ на средину зеленой луговины. Здѣсь росъ красивый розовый кустъ. Соловей сѣлъ на одну изъ его вѣтвей и сказалъ кусту:

— Послушай, дай мнѣ изъ твоего букета одну розу; за это я спою тебѣ чудную пѣсню…

— Я не могу исполнить твоей просьбы: каждая роза дорога мнѣ, какъ матери дитя,—отвѣчалъ кустъ и посовѣтовалъ соловью пойти къ брату, тоже розовому кусту, находившемуся недалеко.

Соловей прилетѣлъ къ этому кусту и сталъ просить у него одну розу.

— Подари мнѣ одну розу, и я спою тебѣ нѣжную пѣсню…

Кустъ покачалъ головой и отвѣтилъ:

— Мои розы дороже всего для меня и я не могу тебѣ дать ни одной изъ нихъ. Но обратись къ моему брату подъ окномъ студента. У него цѣлое деревцо; быть можетъ, онъ и дастъ тебѣ одну розу.

Соловей прилетѣлъ къ окну студента и сказалъ розовому деревцу:

— Дай мнѣ одну розу, и я спою тебѣ восхитительную пѣсенку!

Покачавъ головой, деревцо отвѣтило:

— О, если бы ты зналъ, какъ прелестны мои розы! Онѣ алѣе коралловъ и нѣжнѣе лапокъ молодой голубки. Къ сожалѣнію, весенній морозъ уничтожилъ мои бутоны, сковалъ мою кровь, и мнѣ не придется цвѣсти нынѣшнимъ лѣтомъ.

— Ты понимаешь,—съ мольбой произнес�� соловей,—я хочу только одну розу… Неужели я не добуду ее!

— Только однимъ способомъ можно достать эту розу,—раздумчиво сказало деревцо,—но мнѣ не хотѣлось бы рекомендовать тебѣ этотъ способъ…

— Скажи же, скажи его мнѣ!—настойчиво сталъ просить соловей.

— Хорошо,—отвѣтило деревцо.—Ты долженъ самъ создать красную розу, окрасивъ ее кровью своего сердца при звукахъ музыки, во время луннаго сіянія. Вотъ мой завядшій бутонъ. Его шипомъ ты долженъ пронзить свою грудь и пѣть всю ночь до зари. Шипъ вонзится въ твое сердце и, проколовъ его, перельетъ твою кровь въ меня… Твоя кровь оживитъ меня, и бутонъ расцвѣтетъ… Согласенъ ли ты?

— Своей смертью я долженъ купить красную розу,—это слишкомъ дорогая цѣна!..—воскликнулъ соловей.—Разумѣется, я, какъ и всякое созданіе, дорожу своей жизнью… Я люблю зеленый лѣсъ, золотое солнце и жемчужную луну. Мнѣ сладокъ ароматъ лѣса и цвѣтовъ. Но любовь дороже жизни, и сердце человѣка, который любитъ, несравненно цѣннѣе сердца птицы!.. [62-63]

Соловей развернулъ крылышки и поднялся въ воздухъ. Безшумно пролетѣвъ по саду, онъ сѣлъ недалеко отъ студента, который все еще лежалъ на травѣ со слезами на глазахъ.

— Отбрось печаль: ты будешь имѣть красивую розу!—громко сказалъ ему соловей.—При звукахъ музыки, во время луннаго сіянія я воскрешу розу, окрасивъ ее кровью моего сердца. Но за это ты долженъ дать мнѣ обѣщаніе вѣрно любить. Истинная любовь вѣдь выше мудрости и несокрушима…

Студентъ, прислушавшись къ чириканью соловья, поднялъ голову, но тотчасъ же опять ее опустилъ.

Онъ не понималъ языка птички, хотя и зналъ все, что было написано въ книгахъ.

Одинъ лишь столѣтній дубъ понялъ слова птички и взгрустнулъ. Онъ сильно любилъ соловья за его пѣсни, который тотъ пѣлъ, сидя въ своемъ гнѣздѣ.

— Милая птичка, пропой мнѣ въ послѣдній разъ пѣсенку!—тихимъ трепетаніемъ листьевъ прошепталъ онъ.—Мнѣ будетъ такъ скучно безъ тебя!

Соловей сжалился надъ дубомъ и сталъ пѣть для него. Онъ началъ тихо, и его голосъ былъ подобенъ журчанію ручейка, но потомъ его пѣснь переливалась все громче и громче… Наконецъ, сдѣлавъ повышенную трель, соловей сразу смолкъ…

Студентъ всталъ и пошелъ домой, размышляя о томъ, что та, которую онъ любитъ, хотя и имѣетъ чудную внѣшность, но зато черства серд��емъ и не способна жертвовать собою для другихъ. Придя въ комнату, онъ легъ и, продолжая думать о своей любви, заснулъ.

Между тѣмъ соловей сидѣлъ на дубу и ждалъ, когда взойдетъ луна. Съ ея восходомъ онъ снялся и полетѣлъ къ розовому кусту. Прижавшись грудью къ острому шипу, онъ запѣлъ… По мѣрѣ того какъ одна пѣсня смѣняла другую, острый шипъ все больше и больше вонзался въ грудь соловья, переливая его кровь въ розовый кустъ. И всю ночь холодная серебряная луна слушала пѣсни соловья. А надъ шипомъ зацвѣтала прекрасная роза; съ каждой пѣсней она развертывала по лепестку. Сначала роза была блѣдна, какъ туманная утренняя заря. Но съ проблесками разсвѣта она стала принимать нѣжно-розовую окраску.

— Прижимайся крѣпче, птичка,—сказалъ кустъ соловью,—иначе роза не расцвѣтетъ съ наступленіемъ дня…

Соловей сталъ крѣпче жаться къ шипу и еще звонче началъ пѣть, восхваляя нѣжную любовь молодости. На лепесткахъ розы появился легкій нѣжный румянецъ; но роза еще не окрасилась пурпуромъ, потому что шипъ не коснулся пока сердца соловья.

— Ближе, крѣпче прижмись, иначе роза не расцвѣтетъ до утра!—потребовалъ опять кустъ.

Соловей крѣпче прильнулъ къ шипу, и шипъ [64-65]коснулся его сердца. Острая боль зажглась въ немъ. Но еще звучнѣе стала пѣснь соловья. Онъ пѣлъ о вѣчной, безсмертной любви, которая не боится даже и смерти. И вдругъ… роза зардѣлась и расцвѣла, какъ пурпурная заря востока. Ея лепестки стали подобны рубину.

Но что же съ соловьемъ? Его голосъ вдругъ ослабѣлъ, глаза затуманились, крылышки затрепетали…

Онъ издалъ послѣдній слабый звукъ… Казалось, что блѣдная луна позабыла о разсвѣтѣ и застыла…

— Гляди, гляди,—закричало соловью деревцо,—вѣдь роза расцвѣла!

Но соловей уже не слыхалъ этого восклицанія: онъ былъ мертвъ и лежалъ бездыханнымъ на травѣ.

Проснувшись утромъ, студентъ отворилъ въ садъ окно.

— Какая чудная алая роза! Я никогда не видалъ такого дивнаго цвѣтка!—воскликнулъ онъ и сорвалъ ее. Одѣвшись, онъ побѣжалъ къ той, которую любилъ.

Юноша бережно держалъ розу въ рукѣ, твердя лишь: „какое счастье! какое счастье!..“

Молодая дѣвушка, дочь профессора, сидѣла на террасѣ и разматывала клубокъ шелка.

Поздоровавшись съ ней, студентъ, еще не доходя, закричалъ ей:

— Ну, вы должны танцовать со мной: я досталъ вамъ алую розу. Вы приколете ее на вечерѣ къ груди, и этотъ цвѣтокъ разскажетъ вамъ о моей любви.

Но дѣвушка сдвинула брови и сказала:

— Мнѣ кажется, эта роза не подъ цвѣтъ къ моему платью. А потомъ—племянникъ герцога подарилъ мнѣ прекрасныя настоящія драгоцѣнности. Согласитесь, что онѣ дороже вашей розы…

— Ахъ, какъ вы неблагодарны!—воскликнулъ студентъ, съ сердцемъ кидая розу на дорогу.

— Вы очень дерзки!—сердито крикнула дѣвушка.—Кто вы въ сравненіи съ племянникомъ герцога? У васъ нѣтъ даже и серебряныхъ пряжекъ на башмакахъ, какъ у него…

Съ этими словами дѣвушка поспѣшно встала и ушла въ комнату.

— Какъ жалка несбыточная любовь,—сказалъ студентъ.—Очевидно, въ нашъ вѣкъ заслуживаетъ вниманія только все практичное. Но все-таки я снова примусь за философію.

Уходя, студентъ взглянулъ на дорогу. Проѣзжавшій экипажъ смялъ колесомъ розу и вдавилъ ее въ пыльную колею.