Важнейшие моменты в истории средневекового папства (Корелин)/Версия 2/ДО

Въ концѣ VI столѣтія Григорій Великій сравнивалъ современный ему Римъ съ обезсиленнымъ орломъ, у котораго выщипаны перья и подрѣзаны крылья. Въ словахъ папы не было преувеличенія; болѣе того, внѣшній упадокъ міровой столицы былъ только болѣзненнымъ симптомомъ окончательнаго паденія античной цивилизаціи.

VI вѣкъ — одна изъ замѣчательнѣйшихъ эпохъ всемірной исторіи. Классическое язычество окончательно умирало. По волѣ Юстиніана уничтожена послѣдняя его культурная опора на Восто��ѣ — Аѳинская академія; въ Италіи оно держалось только среди грубыхъ горцевъ и въ полудикомъ населеніи Корсики и Сардиніи, между тѣмъ какъ въ образованныхъ классахъ постепенно исчезали даже и культурныя традиціи античнаго міра. Такихъ христіанскихъ писателей, которые знали классическую литературу и противъ воли увлекались ея авторами, болѣе не встрѣчается. Культурный Западъ окутывается густымъ мракомъ варварскаго невѣжества. Одновременно съ этимъ окончательно распадается и нѣкогда грандіозное зданіе Римской имперіи. Ея восточная половина все болѣе и болѣе изолируется отъ западной: латинскій языкъ вытѣсняется греческимъ, императорскій деспотизмъ пріобрѣтаетъ восточную окраску и вообще тамъ окончательно вырабатывается тотъ своеобразный строй, который Византія сохраняла въ теченіе всей средневѣковой исторіи. Съ другой стороны, латинскій Западъ дѣлается полнымъ достояніемъ варварскихъ народовъ… Античный міръ въ VI вѣкѣ отходилъ въ область исторіи, и на его развалинахъ тогда же зарождались новыя формы. ея отдаленномъ Востокѣ Магометъ уже обдумывалъ свое ученіе, которое въ слѣдующемъ столѣтіи подчинило себѣ полміра; на Западѣ Григорій I добился объединенія варваровъ подъ главенствомъ Римской церкви. Но обѣ новыя силы не порвали связей съ прошлымъ: центромъ магометанства осталась старинная Кааба, центромъ католичества — Римъ. Историческій процессъ продолжалъ развиваться органически. Послѣдній римлянинъ въ классическомъ духѣ, выдающійся, писатель и замѣчательный государственный человѣкъ, Кассіодоръ, окончилъ жизнь монахомъ, завѣщавши своимъ послѣдователямъ въ монастырѣ посвящать время, между прочимъ, и научнымъ занятіямъ.

Переходныя эпохи всегда переживаются болѣзненно; но особенно тяжело страдалъ въ это время старый Римъ, и событія VI столѣтія составляютъ одну изъ самыхъ ужасныхъ эпохъ его исторіи. Уже въ началѣ V вѣка Римъ былъ захваченъ готами Алариха; но это пораженіе произвело, главнымъ образомъ, сильное моральное впечатлѣніе. Неслыханное поколете горстью варваровъ города, который подчинилъ себѣ міръ, оказало подавляющее дѣйствіе на современниковъ, хотя между ними и находились люди, какъ блаж. Августинъ, которые безъ грусти и сожалѣнія смотрѣли да паденіе языческой славы. Значительныхъ практическихъ послѣдствій этотъ захватъ не имѣлъ: готы грабили, а не разрушали, отнимали имущество у жителей и не лишали безъ надобности ихъ жизни, хотя, по словамъ современниковъ, и тогда недоставало рукъ, чтобы своевременно похоронить убитыхъ. Прошло нѣсколько времени, и разбѣжавшіеся римляне вернулись въ городъ, который быстро оправился отъ нанесеннаго ему матеріальнаго удара, хотя и утратилъ нѣсколько историческое обаяніе. Послѣ Алариха варвары пришлые, какъ вандалы, и мѣстные, какъ Рицимеръ, еще нѣсколько разъ захватывали Римъ и подвергали его грабежу. Благосостояніе города падало, населеніе уменьшалось, жители бѣднѣли, но міровая столица все еще залечивала свои раны. Настоящія бѣдствія начались только въ VI вѣкѣ, когда на почвѣ Италіи произошла ожесточенная борьба византійцевъ съ остготами. Въ теченіе 16 лѣтъ Римъ 6 разъ былъ взятъ я разграбленъ съ небывалою жестокостью. Готскіе цари, чтобы удержать въ повиновеніи столицу, брали многочисленныхъ заложниковъ; но населеніе, ненавидѣвшее еретиковъ-варваровъ, тянуло къ православной Византіи, я заложники гибли. Такъ, одинъ разъ были избиты всѣ сенаторы, другой готы казнили 300 молодыхъ людей изъ самыхъ знатныхъ фамилій. Тѣмъ не менѣе, Римъ то по охотѣ, то по неволѣ передавался византійцамъ, которые бывали не разъ вынуждены снова возвращать его готамъ. Начинались новыя невѣроятныя репрессаліи. Тотила, наприм., избилъ значительную часть населенія, а остальныхъ жителей вывелъ изъ города и размѣстилъ по тюрьмамъ въ Кампаніи, такъ что въ міровой, столицѣ цѣлыхъ 40 дней бродили одни только волки. Въ бѣдствіямъ войны присоединились ужасы голода и чумы, которые тянулись и послѣ паденія Остготскаго королевства. Византійское правительство съ презрѣніемъ относилось къ возсоединенной Италіи; солдаты хозяйничали въ ней, какъ во вновь покоренной странѣ; чиновники во время голода искусственно повышали цѣны на награбленные съѣстные припасы. Италія переживала неописуемыя страданія, которыя въ короткое время отняли у нея цѣлую треть населенія, тѣмъ не менѣе, ей предстояли еще новыя бѣдствія: 13 лѣтъ спустя послѣ, паденія Остготскаго королевства въ Италіи появились лангобарды. Это были самые дикіе изъ всѣхъ варваровъ. Одна ихъ наружность внушало ужасъ. Обритая сзади голова, спереди длинные космы волосъ, соединяющіяся съ бородой и падающія на щеки, окрашенныя въ зеленый цвѣтъ, приводили въ трепетъ запуганное населеніе. Дикому виду соотвѣтствовали ш нравы. Вожди лангобардовъ были свирѣпые аріане, а многіе изъ воиновъ оставались еще язычниками; православное населеніе Италіи было одинаково ненавистно и тѣмъ, и другимъ. Аріане разграбляли церкви, вырѣзывали священниковъ и въ особенности монаховъ и загоняли въ лѣса вѣрующихъ; язычники въ одномъ мѣстѣ убили 40 крестьянъ за то, что они отказались вкусить освященнаго мяса, въ другомъ зарѣзали 400 плѣнныхъ, которые не хотѣли поклониться головѣ жертвенной козы. Христіанскія поля опустошались безъ всякой пощады; неуспѣвшіе оправиться города подвергались новымъ и болѣе ужаснымъ опустошеніямъ, и въ Италіи твердо упрочивается вѣрованіе, что съ концомъ столѣтія наступитъ и кончина міра, потому что всѣ бѣдствія, которыя, по евангелію, должны предшествовать этому событію, казалось, уже осуществились.

Тяжелыя времена, которыя переживали Римъ и вся Италія, не прошли безслѣдно и для папства. Власть римскаго епископа, столь прочно установленная Львомъ I, потерпѣла теперь существенныя перемѣны и его фактическое положеніе значительно измѣнилось къ худшему. Первый ударъ папству нанесло паденіе Западной Римской имперіи, потому что оно повлекло за собою перемѣну въ отношеніяхъ между свѣтскою и духовною властью. По общему воззрѣнію той эпохи, церковь не свободна отъ государственнаго контроля, и за императорами признается право не только издавать законы, опредѣляющіе политическое положеніе духовенства, но также созывать вселенскіе соборы и предсѣдательствовать на нихъ. До сихъ поръ эта прерогатива свѣтской власти не имѣла практическаго значенія для римскихъ епископовъ. Жалкіе преемники могущественныхъ императоровъ фактически никогда ихъ не стѣсняли, а часто служили даже орудіемъ для достиженія ихъ личныхъ цѣлей. Теперь положеніе дѣла радикально измѣнилось. Новые властители желали видѣть на римской каѳедрѣ своихъ кандидатовъ, и еретикъ Одоакръ прямо предписалъ выбрать въ намѣстники Христа угоднаго себѣ человѣка. Въ первую половину царствованія Теодориха Остготскаго папскимъ выборамъ возвращена независимость. Великій варваръ отличался религіозною терпимостью. «Мы не можемъ предписывать религіи, — говоритъ онъ объ евреяхъ въ одномъ изъ своихъ эдиктовъ, — потому что никого нельзя принудить вѣровать противъ воли». Будучи еретикомъ, онъ не только не преслѣдовалъ католиковъ, но и почиталъ ихъ святыни. Въ Римѣ онъ молился въ церкви св. Петра и пожертвовалъ апостолу два серебряныхъ канделябра въ 70 фунтовъ вѣсомъ. Римскому епископу онъ предоставилъ полную самостоятельность въ церковныхъ дѣлахъ. Когда противники папы Симмаха обратились въ нему съ жалобой на Христова намѣстника, Теодорихъ поручилъ было одному епископу произвести слѣдствіе; но папа протестовалъ противъ такого вмѣшательства свѣтской власти въ церковныя дѣла, и король предоставилъ разобрать дѣло православному собору. На этомъ, такъ называемомъ Пальмовомъ, соборѣ между православными партіями произошли смуты, сопровождавшіяся убійствами, грабежами, оскорбленіемъ монахинь и тому подобными насиліями. Представитель свѣтской власти прекратилъ безпорядки и оставилъ въ силѣ весьма важныя для папства постановленія собора. Но въ концѣ правленія Теодориха его отношеніе къ Римской церкви рѣзко измѣнилось. Византійскій императоръ Юстинъ издалъ строгій эдиктъ противъ аріанъ; Теодорихъ выступилъ на защиту своихъ единовѣрцевъ и отвѣтилъ на новый законъ притѣсненіями католиковъ въ своихъ владѣніяхъ. Прежде всего онъ послалъ въ Константинополь папу Іоанна I добиться тамъ отмѣны ненавистнаго закона; тяжелая для епископа миссія окончилась неудачей, і папа умеръ въ тюрьмѣ, куда онъ былъ заключенъ по приказанію короля. Начались новыя репрессіи: Теодорихъ не останавливается теперь передъ разрушеніемъ католическихъ церквей и прямо назначаетъ римскихъ епископовъ. Съ этихъ поръ независимость папскихъ.выборовъ надолго исчезаетъ. Со времени готской войны вліяніе на замѣщеніе престола св. Петра переходитъ отъ еретическихъ королей къ православнымъ императорамъ; но папыЦничего не выиграли отъ этой перемѣны. Представители восточной церкви давно уже находились въ полной зависимости отъ византійскихъ деспотовъ; той же участи подверглись и папы. Юстиніанъ Великій прямо «предписываетъ» свою волю всѣмъ «блаженнѣйшимъ» патріархамъ, включая сюда и римскаго, а назначеніе на епископскія каѳедры зависѣло отъ природныхъ интригъ и весьма часто обусловливалось вліяніемъ женщинъ. Вслѣдствіе этого на престолѣ св. Петра иногда возсѣдали византійскія креатуры, добившіяся высокой должности самыми низкими средствами. Паца Вигилій былъ сдѣланъ намѣстникомъ Христа за крупную взятку императрицы, но послѣ утратилъ ея расположеніе и былъ убитъ по ея же приказанію. Возведеніе въ папскій санъ и низверженіе римскихъ епископовъ происходило съ крайнею безцеремонностью. Папа Сильверій кушой и тѣломъ былъ преданъ православной Византіи; но его желали устранить рѣ распутныя женщины: бывшая наѣздница изъ цирка, императрица Ѳеодора, и жена Велизарія, Антонина, тоже прежняя актриса, папу обвинили въ противозаконныхъ сношеніяхъ съ ненавистными ему готами, и библіотекарь Анастасій, древнѣйшій историкъ старинныхъ папъ, съ художественною наивностью разсказываетъ сцену суда надъ римскимъ первосвященникомъ. Сильверія привели въ комнату недостойной жены великаго полководца. «Благородная Антонина лежала на постелѣ; у ея ногъ сидѣлъ патрицій Веливарій». Едва вошелъ глава церкви, какъ Антонина, припомнивши прежнее искусство, мелодраматически воскликнула: «Скажи, господинъ папа, что сдѣлали мы тебѣ и римлянамъ, что ты хочешь предать насъ въ руки готовъ?» Сильверій не успѣлъ произнести ни одного слова въ свое оправданіе, какъ присутствовавшій здѣсь иподьяконъ, единственный свидѣтель суда актрисы надъ апостольскимъ преемникомъ, сорвалъ съ него епископскій падліумъ и втолкнулъ въ сосѣднюю спальню, гдѣ малу переодѣли въ монашеское платье. Духовенству коротко объявили, что его глава низвергнутъ и сдѣлался монахомъ, а Сильверія сослали въ Малую Азію, гдѣ онъ и умеръ. Повидимому, паденіе Италіи увлекло за собою и папство, и преемникъ ап. Петра, волѣ котораго еще недавно подчинялся весь христіанскій міръ, казалось, навсегда утратилъ свое значеніе и сдѣлался жалкою игрушкой въ рукахъ грубыхъ варваровъ или византійскихъ деспотовъ. Въ дѣйствительности случилось какъ разъ наоборотъ. При всеобщемъ крушеніи папство не только спаслось, но и усилилось. Особенно благочестивые изъ католическихъ писателей видятъ въ этомъ чудесное доказательство божественности самого учрежденія; но ближайшее знакомство съ историческою дѣйствительностью эпохи показываетъ, что этотъ поразительный съ перваго взгляда фактъ вполнѣ объясняется тогдашними условіями и доказываетъ только могущество твердой организаціи въ общественномъ союзѣ.

Упадокъ папства обусловливался вліяніемъ на него внѣшней силы, которая въ глазахъ католическаго общества представлялась противозаконнымъ и нечестивымъ насиліемъ. Если король-еретикъ угнеталъ римскаго епископа, въ глазахъ католическаго населенія этотъ послѣдній пріобрѣталъ ореолъ мученичества. Лучше всего выразилось такое настроеніе въ легендѣ. Одинъ благочестивый отшельникъ на островѣ Липари собственными глазами видѣлъ, какъ гнѣвный духъ папы Іоанна тащилъ въ жерло мѣстнаго вулкана обнаженную, босую, съ связанными руками душу Теодориха Великаго, и Григорій I, истинный сынъ своего времени, съ полною вѣрой разсказываетъ объ этомъ назидательномъ событіи. Такъ же относились и къ притѣсненіямъ папы отъ византійцевъ. Константинопольскія креатуры встрѣчали недовѣріе со стороны римскаго населенія: въ папу Вигилія бросали камнями, потому что его считали виновникомъ бѣдствія Сильверія; его преемникъ, тоже византійскій приспѣшникъ, долженъ былъ торжественно оправдываться передъ народомъ и, тѣмъ не менѣе, просилъ Нарзеса отправить его въ Константинополь, какъ плѣнника, чтобы только избавиться отъ непопулярности. Между тѣмъ, независимый папа сдѣлался единственнымъ вождемъ католическаго населенія, и варварское нашествіе оказало ему большую услугу въ этомъ отношеніи. Единственный соперникъ римскаго епископа, старая аристократія почти вся была уничтожена послѣдовательными погромами; сенатъ и прежнія должности исчезли, и мѣста трибуна, претора и консула заняли діаконъ, священникъ и епископъ. Католическое населеніе, попавшее подъ власть еретическихъ варваровъ, естественно тянуло къ единовѣрнымъ силамъ и находило только пану, вліяніе котораго, къ тому же, весьма мало ограничивали поселившіеся въ Равеннѣ остготскіе короли. Въ эпоху византійскаго господства мѣстное вліяніе римскаго епископа было признано правительствомъ. Императоры желали только подчинить себѣ папу, сохранивши на нимъ все прежнее значеніе на Западѣ, и прагматическая санкція Юстиніана Великаго предоставляла римскому епископу широкое участіе въ администраціи и судѣ. Съ нашествіемъ лангобардовъ авторитетъ папы еще болѣе окрѣпъ и усилился. Своекорыстная политика Византіи, которая легко жертвовала интересами Италіи изъ-за выгодъ восточной имперіи, а иногда "і по личнымъ соображеніямъ правителей, съ одной стороны, и ея безсиліеоказать существенную помощь противъ варваровъ, съ другой, заставляли мѣстное населеніе группироваться вокругъ папы, и римскій епископъ сдѣлался фактически единственнымъ политическимъ, вождемъ своей паствы. Доходы съ обширныхъ церковныхъ владѣній тратились теперь, главнымъ образомъ, на защиту противъ варваровъ: церковь содержитъ солдатъ, помогаетъ пострадавшимъ, откупается отъ нападеній враговъ. Намѣстникъ ли. Петра не только судитъ, но ведетъ войны и заключаетъ мирные договоры: свѣтская власть папы фактически возникла гораздо ранѣе VIII столѣтія и вполнѣ оправдывалась обстоятельствами.

Менѣе замѣтно, но еще болѣе существенно увеличился духовный авторитетъ римскаго епископа. Католическая церковь подъ готскимъ владычествомъ оказалась въ томъ же положеніи, какъ во времена языческой имперіи, и должна была вступить въ борьбу за существованіе съ враждебною средой. Врагъ казался чрезвычайно опаснымъ, поэтому церковь приняла военную организацію и позаботилась объ усиленіи власти своего генерала-папы. Въ эпоху фактическаго безсилія римскаго епископа передъ свѣтскою властью западная церковь выработала тѣ принципы, но имя которыхъ папы требовали подчиненія отъ государей. Годъ спустя послѣ покоренія Италіи остготами папа Гелазій впервые формулировалъ столь богатое послѣдствіями ученіе о превосходствѣ духовной власти надъ свѣтской. «Міромъ управляютъ, — писалъ онъ византійскому императору, — святой авторитетъ священниковъ и сила государей, и первая власть потому гораздо выше второй, что священники на небесномъ судѣ должны отдать отчетъ и за государей». Утвержденіе, а иногда и прямо назначеніе папы государемъ стояло въ рѣзкомъ противорѣчіи съ этимъ принципомъ, и церковь ведетъ противъ него упорную борьбу. На вмѣшательство въ выборы Одоакра римскій соборъ.502 года отвѣтилъ анаѳемой свѣтскимъ лицамъ, вмѣшивающимся въ церковныя дѣла. Еретики не обращали вниманія на такія постановленія, поэтому папы старались достигнуть независимости другими средствами: одинъ изъ нихъ издалъ декретъ, чтобы римскій епископъ самъ назначалъ себѣ преемника, но самъ же былъ вынужденъ отмѣнить это постановленіе въ виду его рѣзкаго несогласія къ канонами. Нѣсколько позже римскій сенатъ, тогда еще не лишенный вліянія, запретилъ платить деньги за утвержденіе выборовъ. Это сенатское рѣшеніе было подтверждено королемъ и выставлено на мраморной доскѣ въ соборѣ св. Петра, но и оно не достигло своей цѣди. Всѣ попытки церкви сохранить независимость папскихъ выборовъ окончились неудачей; но онѣ имѣли важный нравственный результатъ: то, что государство считало своимъ правомъ, римская церковь признала насиліемъ и беззаконіемъ. Гораздо легче установлены были новыя преимущества папъ въ сферѣ чисто-церковной жизни. Подчиняясь Византіи въ политическомъ отношеніи, римскіе епископы продолжаютъ требовать подчиненія себѣ восточной церкви и находятъ поддержку въ мѣстномъ духовенствѣ. Въ то время, когда папа Іоаннъ умиралъ въ тюрьмѣ, римскій аббатъ Діонисій Малый издалъ сводъ соборныхъ каноновъ, въ число которыхъ помѣстилъ и многіе папскіе декреты. Его книга вскорѣ сдѣлалась источникомъ каноническаго права на Западѣ, и за личными рѣшеніями папъ была признана, такимъ образомъ, одинаковая обязательность съ постановленіями вселенскихъ соборовъ. Мѣстные соборы идутъ еще дальше и ставятъ папу выше собора. Такъ называемый Пальмовый си��одъ объявилъ, что папа не можетъ подлежать суду епископовъ, потому что онъ выше ихъ, и на этомъ соборѣ епископъ павіанскій Эннодій впервые формулировалъ другой основный принципъ католицизма, что судьей папы можетъ быть одинъ только Богъ. И такъ, средневѣковый католическій церковный строй съ его основными принципами абсолютной силы папы въ дѣлахъ церкви и превосходства духовной власти надъ свѣтскою сложился въ самую ужасную эпоху итальянской исторіи. Удары варваровъ раздробили имперію и выковали средневѣковое папство.

Въ это же время заканчивается перевоспитаніе итальянскаго общества въ церковномъ духѣ. Античная цивилизація окончательно уступаетъ мѣсто средневѣковой культурѣ, и борьба съ варварами оказала весьма важное содѣйствіе этому переходу. Паденіе античной обстановки въ Римѣ началось уже давно, но шло медленно. Отдѣльные языческіе храмы обращались въ христіанскія церкви, металлическія статуи боговъ переливались въ изображенія святыхъ, но еще въ 408 году законъ Граціана объявилъ памятники старинной архитектуры и скульптуры государственною собственностью и этимъ охранялъ ихъ отъ разрушенія. Нашествія варваровъ и, главнымъ образомъ, готская война почти окончательно истребили остатки языческой матеріальной культуры и значительно изгладили античныя воспоминанія. Дѣло разрушенія довершила церковь: драгоцѣнныя кресла изъ развалившихся термъ были перенесены въ храмы и обращены въ епископскія мѣста, мраморныя ванны поставлены въ крестильняхъ и сдѣланы купелями. Но, уничтожая послѣдніе слѣды язычества, церковь давала въ замѣнъ ихъ новую пищу для ума и сердца: старинныя зрѣлища замѣнилъ импозантный культъ съ грандіозными процессіями, занимательные миѳы были вытѣснены назидательною легендой. До конца Y вѣка въ Римѣ держались языческіе Луперкаліи. Это празднество сопровождалось непристойнымъ обрядомъ. 15 февраля знатнѣйшіе юноши города, позже простолюдины и рабы, безъ стыда обнажались передъ народомъ и бѣгали по улицамъ съ ремнями въ рукахъ, слегка прикрытые кожанымъ поясомъ. Этими ремнями ударяли они по правому плечу встрѣчающихся женщинъ, которыя такимъ ударомъ избавлялись отъ безплодія. Папа Гелазій написалъ сочиненіе противъ этого языческаго остатка, запретилъ его и замѣнилъ новою церковною процессіей 2 февраля въ честь Богоматери, причемъ вѣрующіе съ зажженными свѣчами въ рукахъ могли принимать участіе въ религіозномъ торжествѣ. Новыя процессіи устанавливаются обыкновенно въ честь Богоматери и святыхъ, изъ жизни которыхъ беретъ свое содержаніе и легенда, что значительно выдвигаетъ ихъ впередъ въ христіанскомъ культѣ. Такимъ образомъ, въ эту же эпоху получаетъ окончательное развитіе еще новая сторона въ церковной жизни, которая играетъ столь важную роль въ средневѣковой культурѣ. Вполнѣ сложившійся церковный строй съ выработанными культурными формами изъ католической Италіи переходитъ и въ среду варваровъ, которые мало-по-малу отказываются одни отъ ереси, другіе отъ язычества. Важную роль въ этой религіозно-культурной миссіи папства играло монашество.

Аскетизмъ, подготовленный уже нѣкоторыми языческими философскими школами и культами, въ IV вѣкѣ, подъ вліяніемъ благопріятныхъ историческихъ условій, съ необыкновенною силой распространяется въ христіанскомъ обществѣ. Его существенныя черты сводятся къ двумъ основнымъ стремленіямъ: къ подавленію потребностей человѣческой природы, какъ перваго источника грѣха, и къ полному отреченію отъ міра и земной жизни, въ которыхъ видѣли второе орудіе діавола. Какова бы ни была этическая цѣна этихъ идеаловъ, въ началѣ средневѣковой исторіи аскетизмъ имѣлъ огромное культурное значеніе, потому что только подвижники могли взятъ на себя тяжелую миссію обращенія варваровъ и только ихъ геройство могло производить должное впечатлѣніе на язычниковъ. Идеалы монашества, это — христіанскія добродѣтели, доведенныя до крайней степени. Евангеліе учитъ цѣломудрію, монахъ отрицаетъ семью, считаетъ женщину «вратами адовыми», «сосудомъ діавола». Василій Великій только въ случаѣ крайней необходимости разговаривалъ съ женщинами; а св. Іоаннъ Ликопольскій 48 лѣтъ не видалъ женскаго лица. Семейныя привязанности величайшій грѣхъ, съ монашеской точки грѣнія. Св. Муцій, очень богатый человѣкъ, рѣшившись отказаться міра, роздалъ имущество и съ 8-ми лѣтнимъ сыномъ поступилъ въ монастырь. Аббатъ, прежде всего, сталъ подавлять въ немъ единственную мірскую привязанность — любовь къ сыну: на ребенка надѣли грязное платье, заставляли исполнять самыя трудныя работы, бросали его на землю, били, топтали ногами и все это продѣлывалось передъ глазами отца. Муцій видѣлъ страданія сына и оставался спокойнымъ. «Онъ мало думалъ о слезахъ своего дитяти, — съ восторгомъ говоритъ его біографъ, — и заботился единственно о своемъ собственномъ спасеніи». Также непозволительна для аскета и любовь къ родителямъ. Одинъ монахъ ночью пошелъ навѣстить больнаго отца и не только былъ наказанъ за это немедленною смертью, но земля выбрасывала его гробъ до тѣхъ поръ, пока св. отшельникъ не прочелъ надъ нимъ молитвы и не положилъ ему на грудь св. дары. Такое отношеніе къ семьѣ не было только теоретическою добродѣтелью, но предписывалось какъ постоянное практическое правило. Бл. Іеронимъ писалъ одному молодому человѣку, котораго семья удерживала отъ монашества: «Пусть твой маленькій племянникъ обнимаетъ тебя своими ручонками, пусть мать, разорвавши платье, указываетъ на грудь, которая тебя вскормила, пусть отецъ передъ дверями бросается къ твоимъ ногамъ — ты оставайся твердъ и перешагни черезъ тѣло отца. Въ этомъ случаѣ жестокость — единственная добродѣтель». Такъ же преувеличивало монашество и христіанское ученіе о борьбѣ со страстями и о подчиненіи плоти духу. Бл. Іеронимъ стригъ волосы только въ Пасху и постился до того, что глаза его становились мутными, а кожа отвердѣла, какъ кремень; св. Макарій 6 мѣсяцевъ спалъ въ болотѣ и боролся со страстями тѣмъ, что давалъ свое тѣло кусать насѣкомымъ; св. Пахомій въ продолженіе 15 лѣтъ не спалъ лежа; св. Авраамій 50 лѣтъ не умывался; св. Евпраксія дрожала при мыслѣ о купаньѣ, а св. Симеонъ 30, лѣтъ стоялъ на столбѣ, приковавъ себя къ нему цѣпью, а постоянно дѣлалъ земные поклоны. Одинъ изъ посѣтившихъ его попытался опредѣлить ихъ количество, насчиталъ 1,240 подъ рядъ и сбился со "чету. Это были настоящіе герои въ чисто-варварскомъ вкусѣ, и лучшихъ проповѣдниковъ религіи духа среди чувственныхъ полудикарей нельзя себѣ и представить. Миссія была чрезвычайно трудная. Германецъ-язычникъ отличался необузданными страстями; онъ не только жилъ, но и шелъ на смерть изъ-за тѣхъ благъ, противъ которыхъ проповѣдывали миссіонеры. Возвышенная мораль Христа недоступна была въ чистомъ видѣ его грубому уму, и аскетъ дѣйствовалъ на его чувство изображеніемъ загробнаго возмездія. Трудно себѣ представить, съ какою страстною и живою наглядностью умѣли монахи рисовать картины адскихъ мукъ! Въ ихъ собственной фантазіи эти мученія непрерывно представлялись съ ужасающею ненастью, потому что они отчасти заставили ихъ отказаться отъ міра и они, главнымъ образомъ, укрѣпляли ихъ въ аскетическихъ подвигахъ; естественно, что монашеская проповѣдь производила глубокое впечатлѣніе. Германская миѳологія не знаетъ ада, тѣмъ не менѣе, сказанія о загробныхъ мукахъ — одинъ изъ самыхъ распространенныхъ сюжетовъ въ чисто-народныхъ произведеніяхъ. Могучее слово проповѣди сопровождалось не менѣе дѣйствительнымъ примѣромъ. Германецъ на дѣлѣ видѣлъ, что осуществленіе новыхъ идеаловъ возможно, замѣчалъ, что проповѣдникъ умѣетъ умирать за свое дѣло не хуже его самого. Аскетъ охотно шелъ на мученичество, потому что оно только облегчало ему достиженіе трудной цѣли, и варваръ понималъ такое мужество и уважалъ проповѣдника. Когда на варварской почвѣ появились монастыри, германецъ увидѣлъ осуществленіе и соціальныхъ добродѣтелей христіанства. «Человѣкъ человѣку братъ», — учили миссіонеры, и въ монастырѣ господствовало братское равенство, постоянная готовность на самоотверженную помощь ближнему и непрерывная забота объ облегченіи его страданій. Германецъ не сдѣлался аскетомъ, но монахъ сталъ въ глазахъ его идеаломъ, для приближенія къ которому онъ старался господствовать надъ своими страстями и любить ближняго. Первоначальное монашество было великою культурною силой, потому что оно дало нравственное воспитаніе варвару.

Въ Италіи монашество появилось рано, въ половинѣ IV вѣка; но только въ концѣ У Бенедиктъ Нурсійскій далъ ему правильную организацію. Подъ вліяніемъ нашествія варваровъ количество монаховъ значительно возростаетъ, и паны двинули эту многочисленную армію на подчиненіе себѣ германцевъ. Въ концѣ У вѣка крещены франки, сто лѣтъ спустя англосаксы, въ VI столѣтіи отказались отъ ереси лангобарды и вестготы. Присоединеніе къ церкви трехъ послѣднихъ народовъ составляетъ заслугу Григорія I.

Григорій I заслуживаетъ свое названіе Великаго въ томѣ смыслѣ, что въ немъ нашли выраженіе всѣ стремленія современнаго ему папства. Онъ пережилъ всѣ настроенія, какія испытывали его современники, превосходна изучилъ фактическое положеніе тогдашней церкви и на престолѣ св. Петра явился передовымъ бойцомъ за осуществленіе идеаловъ своего времени.

Григорій принадлежалъ къ роду Аниціевъ, къ одной изъ немногихъ сохранившихся аристократическихъ фамилій, которая давно уже стояла въ тѣсной связи съ церковью. Папа Феликсъ IV приходился ему дѣдомъ, св. Бенедиктъ былъ его родственникомъ. Отецъ Григорія обладалъ огромнымъ состояніемъ: у него былъ блестящій дворецъ на Целійскомъ холмѣ и масса помѣстій въ различныхъ провинціяхъ Италіи, что не мѣшало ему принять санъ діакона, съ которымъ связано было управленіе частью церковныхъ владѣній. Религіозное чувство было фамильною чертой Аниціевъ, и будущій папа съ ранней молодости отличался необыкновеннымъ благочестіемъ. Его дѣтство прошло среди ужасовъ готской войны, и самыя раннія впечатлѣнія опредѣлили направленіе его религіозности. Онъ получилъ отвращеніе отъ міра, гдѣ царитъ неправда и убійства, и сталъ стремиться къ монашеству съ его созерцательнымъ уединеніемъ, съ его умиротворящими подвигами. По жизнь сложилась иначе: Григорій вынужденъ былъ принять должность римскаго префекта и успѣлъ заслужить въ ней народное расположеніе. Тѣмъ не менѣе, вскорѣ ему удалось освободиться отъ должности, а вмѣстѣ съ нею и отъ міра. Григорій поступилъ въ монастырь и сдѣлался образцовымъ монахомъ. Усиленные посты и молитвы разстроили его здоровье и довели до энтузіазма: во время чумы онъ видѣлъ, какъ ангелъ поражалъ стрѣлами грѣховный Римъ. Избранный аббатомъ своего монастыря, онъ съ неумолимою строгостью выполнялъ монашескіе уставы: найдя однажды золотыя монеты въ одеждѣ умершаго монаха, онъ лишилъ его обычныхъ погребальныхъ почестей и назначилъ особыя молитвы за упокой его грѣшной души. Какъ всѣ аскеты, Григорій, отказываясь отъ христіанскаго міра, стремился расширить христіанскую церковь обращеніемъ язычниковъ. Встрѣча съ англійскими рабами вызвала въ немъ желаніе привести ко Христу ихъ соотечественниковъ. Но его удаленіе на проповѣдь произвело волненіе въ населеніи. Римляне, густою толпой окруживъ папу Бенедикта I, кричали ему: «позволяя уйти Григорію, ты оскорбили св. Петра и разрушилъ Римъ». Папа вернулъ миссіонера, сдѣлалъ его діакономъ, а потомъ апокризіаріемъ, т.-е. полномочнымъ министромъ папскаго престола при константинопольскомъ дворѣ. Изъ монашескаго послушанія Григорій принялъ и добросовѣстно исполнялъ церковныя должности и въ теченіе 6-ти лѣтняго пребыванія въ Византіи, гдѣ сходились всѣ нити тогдашней политики, отлично изучилъ современное положеніе дѣлъ и завязалъ дружественныя связи съ представителями церкви въ Галліи и въ Испаніи. Вернувшись въ Римъ, онъ въ 590 г. былъ избранъ папой.

Григорій искренно не желалъ папской тіары. Его, попрежнему, влеклл въ монастырь. Въ своихъ письмахъ онъ сравниваетъ созерцательную жизнь съ безплодною сравнительно, но съ прекрасною Рахилью, а жизнь практическую съ Ліей, плодовитой, но постылой. Кромѣ того, онъ хорошо зная современное состояніе Рима и весьма краснорѣчиво изображалъ въ своихъ проповѣдяхъ его бѣдствія, къ тому же, въ годъ его избранія на престолъ Римъ страшно страдалъ отъ чумы и отъ жестокаго наводненія. Григорій рѣшился уклониться отъ высокаго сана: онъ написалъ письмо императору Маврикію съ просьбою не утверждать выбора, но письмо было задержано тогда новый папа бѣжалъ изъ Рима, но черезъ три дня его нашли и съ тріумфомъ вернули въ городъ. Григорій подчинился, и отшельникъ отъ міра сдѣлался однимъ изъ самыхъ видныхъ міровыхъ дѣятелей. Новый папа и въ этомъ отношеніи былъ настоящимъ представителемъ католицизму Средневѣковое папство представляло собой соединеніе двухъ противуположныхъ началъ: основываясь на аскетической идеѣ, отрицавшей міръ, оно стремилось къ его подчиненію; будучи силою духовной, оно желаетъ матеріальнаго, политическаго господства. Таковы же были тенденціи и Григорія: оставаясь идеальнымъ монахомъ, онъ сдѣлался образцовымъ практическимъ политикомъ. «Власть должно вручать только тѣмъ, — писалъ объ епископахъ новый папа, — которые будутъ заботиться не только о спасеніи души своихъ подчиненныхъ, но и объ ихъ защитѣ и временныхъ интересахъ». Этотъ принципъ и сдѣлался практическою программой Григорія.

Забота Григорія Великаго о душахъ его паствы носитъ уже совершенно средневѣковый характеръ: онъ старается покончить съ культурными традиціями древности и замѣнить ихъ спасительнымъ церковнымъ просвѣщеніемъ. Въ средніе вѣка ему приписывали сожженіе Палатинской библіотеки, истребленіе сочиненій Ливія и Цицерона повсюду, гдѣ встрѣчались ихъ рукописи, а также послѣднихъ остатковъ языческаго искусства. Историческая достовѣрность этого извѣстія не доказана, но враждебное отношеніе Григорія къ древности видно уже изъ того, что онъ самъ не выучился греческому языку и запрещалъ духовнымъ лицамъ чтеніе языческихъ писателей, потому что, по его словамъ, «одними устами нельзя восхвалять Христа и Юпитера». «Мы не можемъ вспомнить безъ стыда, — пишетъ онъ одному епископу, — что ты обучаешь кого-то грамматикѣ… Если ты докажешь, что не занимаешься вздорною свѣтскою наукой, то мы прославимъ Господа, который не допустилъ оскверниться твоимъ устамъ богохульственною хвалой». Въ своихъ сочиненіяхъ папа открыто заявляетъ, что онъ не боится варваризмовъ и ошибокъ, потому что считаетъ недостойнымъ подчинять божественныя слова грамматическимъ правиламъ. Вытѣсняя языческую литературу, Григорій старается дать паствѣ новое чтеніе. Не одинъ папа не оставилъ послѣ себя болѣе многочисленныхъ сочиненій, чѣмъ Григорій Великій. Его считаютъ послѣднимъ отцомъ западной церкви, но онъ не былъ исключительно богословомъ. Онъ оставилъ рядъ дидактическихъ произведеній, но особенною извѣстностью пользуются его знаменитые Діалоги, гдѣ разсказаны подвиги и чудеса святыхъ. Это было то занимательное чтеніе, которое должно было замѣнять вѣрующимъ грѣховныя метаморфозы Овидія и сказки Апулея, и Діалоги пользовались чрезвычайною популярностью: въ III вѣкѣ они появились на арабскомъ языкѣ и въ томъ же столѣтіи Альфредъ Великій перевелъ ихъ на англо-саксонскій. Популярная книга, доставляя благочестивое и занимательное чтеніе, усиливала культъ святыхъ, о развитіи котораго такъ заботился Григорій. Римъ гордился обиліемъ мощей и костей праведниковъ, въ которыхъ видѣли залогъ благополучія города, и тщательно ихъ охраняли. Благочестивые пилигримы тихонько по ночамъ производили раскопки на святыхъ мѣстахъ, чтобы добыть священныхъ реликвій, потому что иначе пріобрѣсти ихъ было нельзя. Самъ папа стоялъ на стражѣ мѣстной святыни. Византійская императрица просила у него часть мощей апостола Павла; въ отвѣтъ на это Григорій разсказываетъ нѣсколько современныхъ ему чудесъ, изъ которыхъ видно, какое страшное наказаніе постигаетъ тѣхъ, кто осмѣливается Недостойно прикасаться къ святому тѣлу. Царственные корреспонденты папы должны были довольствоваться лоскутомъ ткани отъ покрова апостольской гробницы, кольцомъ отъ цѣпи св. Петра или кускомъ желѣзной рѣшетки, на которой былъ сожженъ св. Лаврентій. Усиленіе культа святыхъ придавало болѣе разнообразія богослуженію, о благолѣпіи котораго особенно заботился папа. Никогда не устраивали такихъ грандіозныхъ процессій, какъ при Григоріи: объ одной изъ нихъ, въ которой принимало участіе почти все населеніе зачумленнаго тогда города и во время которой умерло 80 человѣкъ, сохранилось воспоминаніе и въ потомствѣ. Въ слѣдующемъ столѣтіи составилась легенда, что участники этой процессіи видѣли ангела, влагающаго мечъ въ ножны, надъ мавзолеемъ Адріана, и гробница императора получила названіе замка св. Ангела. Кромѣ чрезвычайныхъ процессій, Григорій увеличилъ составъ постояннаго богослуженія и ввелъ въ него музыку, учредивши для этого спеціальную школу.

Какъ истинный пастырь церкви, папа заботился о расширеніи своего стада. Онъ принималъ самое живое участіе въ возсоединеніи съ церковью еретиковъ-вестготовъ и лангобардовъ, а обращеніе въ христіанство Англіи было исключительно его заслугой. Но и въ миссіонерской дѣятельности Григорій полагаетъ начало тому направленію въ католицизмѣ, которое прида��ало слишкомъ большую важность формальной принадлежности къ церкви. Папа не противъ того, чтобы евреи принимали христіанство изъ-за выгоды: «ихъ дѣти уже будутъ настоящими христіанами». Своимъ миссіонерамъ въ Англіи онъ даетъ слѣдующую инструкцію: «Должно остерегаться разрушать храмы идоловъ; ихъ нужно очищать и посвящать на служеніе истинному Богу, ибо когда народъ увидитъ, что прежнія святыя мѣста существуютъ, онъ по естественной привычкѣ будетъ болѣе склоненъ именно на нихъ почитать истиннаго Бога… Говорятъ, что люди этой націи имѣютъ обычай приносить въ жертву быковъ; нужно, чтобы это измѣнилось въ христіанское торжество. Въ день освященія церквей, передѣланныхъ изъ капищъ, точно также и въ праздники въ честь святыхъ, которыхъ мощи тамъ покоятся, пусть они строятъ, какъ прежде, шалаши вокругъ церкви, пусть собираются тамъ, пусть убиваютъ животныхъ, но не для жертвы діаволу, а для христіанскаго пира во имя и въ честь Бога истиннаго». Но для великаго папы формальная принадлежность къ церкви только. первые шагъ къ совершенному христіанству. «Тотъ, кто хочетъ достигнуть вершины горы, — говоритъ онъ въ той же инструкціи, — долженъ подниматься не прыжками, а шагъ за шагомъ». Преемники Григорія были менѣе требовательны и въ настоящихъ христіанахъ довольствовались тѣмъ, что онъ считалъ только первымъ шагомъ къ истинной религіи.

Какъ преемникъ св. Петра, Григорій высоко держитъ свое знамя. Епископы у недавно обращенныхъ въ христіанство народовъ Запада безусловно признаютъ его авторитетъ. Тѣмъ не менѣе, папа чувствуетъ ихъ могущество и ослабляетъ ихъ силу тѣмъ, что предоставляетъ значительную независимость мѣстнымъ монастырямъ. На Востокѣ онъ защищаетъ, хотя и безъ особеннаго успѣха, независимость римской церкви отъ императора и ея главенство надъ греческой. Константинопольскіе патріархи не желаютъ подчиняться Риму; Григорій протестуетъ, ведетъ съ ними ожесточенную полемику, кассируетъ ихъ приговоры; но ихъ поддерживаетъ императоръ, и папа не можетъ добиться ихъ подчиненія и еще не рѣшается порвать съ Востокомъ. Вѣрный своей программѣ заботиться о свѣтскихъ интересахъ паствы, Григорій I является образцовымъ хозяиномъ обширныхъ церковныхъ владѣній. Какъ монахъ, онъ презиралъ собственность; какъ на на церкви, онъ отлично понимаетъ важность экономическихъ средствъ для ея вліянія и въ многочисленныхъ письмахъ къ управляющимъ входитъ к самыя мелкія подробности хозяйства. Онъ заботится объ увеличеніи стадъ, заводитъ конскіе заводы и т. д. Какъ епископъ, онъ требуетъ, чтобы плѣнные выкупались на церковныя средства; какъ хозяинъ, онъ настаиваетъ, чтобы на это не тратили слишкомъ много. Своихъ фермеровъ онъ прикрѣпляетъ къ землѣ и запрещаетъ имъ жениться на сторонѣ, что также мало соотвѣтствовало христіанскимъ идеаламъ. Тогдашнія историческія условія значительно расширяли мірскую и свѣтскую дѣятельность папы Италію тогда громили лангобарды, и слабая Византія отчасти не могла отчасти не хотѣла какъ слѣдуетъ защитить населеніе. Забота о земныхъ интересахъ паствы заставляла папу взять на себя чисто-государственныя обязанности, и Григорій I не остановился передъ этою задачей. Онъ самъ считаетъ себя свѣтскимъ правителемъ, называетъ Римъ — «моя страна» и принимаетъ соотвѣтственныя мѣры. Церковныя средства онъ тратитъ не только на помощь бѣднымъ, но и на жалованье солдатамъ, на контрибуцію лангобардамъ. Онъ не только контролируетъ византійскихъ чиновниковъ, но и назначаетъ своихъ. Какъ настоящій государь, онъ ведетъ войну съ лангобардами и заключаетъ съ нимъ миръ даже противъ желанія византійскаго намѣстника. Не полагаясь на Византію, а, можетъ быть, желая отдѣлаться отъ нея, Григорій ищетъ поддержки у франковъ и, такимъ образомъ, указываетъ своимъ преемникамъ вѣрный путь для пріобрѣтенія независимости. Но заботы о свѣтскихъ интересахъ паствы и предварительная узурпація свѣтской власти создавали цѣлый рядъ новыхъ противорѣчій, изъ которыхъ не могъ выбраться благополучно и Григорій Великій. Какъ глава церкви, онъ считалъ духовную власть выше свѣтской; какъ политическій правитель, онъ долженъ былъ подчиниться деспотической Византіи, которая была его единственною опорой въ борьбѣ съ лангобардами. Поэтому намѣстникъ Христа называетъ себя «прахомъ и червемъ» въ письмѣ къ императору; чтобы, въ то же время, найти себѣ другую опору, ревнитель нравственности и аскетъ пишетъ самыя льстивыя письма знаменитой Брунегильдѣ, у которой съ трудомъ можно найти зародыши какихъ-нибудь добродѣтелей. Болѣе того. Преемникомъ на византійскомъ престолѣ Маврикія, друга папы, былъ Фока, одинъ изъ кровожаднѣйшихъ тирановъ, какихъ знаетъ исторія. Онъ достигъ власти самымъ звѣрскимъ убійствомъ своего предшественника и его пятерыхъ сыновей; тѣмъ не менѣе, Григорій Великій изъ политики написалъ тарану привѣтственное письмо, въ которомъ до небесъ превозноситъ его добродѣтели и жестоко порицаетъ убитаго имъ своего друга. Фальшивое положеніе вызвало поступокъ, который чернымъ пятномъ лежитъ на памяти величайшаго изъ папъ перваго тысячелѣтія. Единственный выходъ изъ такихъ затрудненій папы думали найти въ свѣтской власти, объ утратѣ которой и теперь такъ напрасно сожалѣетъ Левъ XIII.

Основнымъ и существеннымъ стремленіемъ папства въ VI и VIII столѣтіяхъ было установленіе независимости римской церкви отъ свѣтской власти, и въ данномъ случаѣ старанія преемниковъ ап. Петра вполнѣ совпадали съ интересами культуры и прогресса. Какъ ни глубоко пало просвѣщеніе въ Римѣ, какъ ни враждебно относились папы ко всѣмъ элементамъ свѣтской цивилизаціи, все-таки, церковь въ первую половину среднихъ вѣковъ стояла несравненно выше въ умственномъ, а, главнымъ образомъ, въ нравственномъ отношеніи, тѣмъ окружавшее ее варварское общество. Христіанство, воспринятое германцами чисто-внѣшнимъ образомъ, мало измѣняло правы въ духѣ Евангелія, и ожиданія Григорія Великаго, что дѣти формально присоединившихся къ церкви родителей будутъ истинными христіанами, были еще очень далеки отъ исполненія. Варвары, утративши языческія доблести, не успѣли пріобрѣсти христіанскихъ добродѣтелей, и эпическій, спокойный разсказъ Григорія Турскаго о невѣроятныхъ злодѣйствахъ меровингскихъ франковъ способенъ привести въ ужасъ современнаго читателя. Благочестивый историкъ франкской церкви такъ привыкъ къ вопіющимъ преступленіямъ, что совершенно спокойно разсказываетъ, какъ одинъ знатный человѣкъ приказалъ зарыть живымъ въ землю своего слугу за то, что тотъ женился безъ его позволенія, какъ король Лотарь приказалъ сжечь своего сына и его семью, какъ знаменитая Фредегонда собственными руками хотѣла задушить своихъ дочерей и т. д. Такіе властители произвольно распоряжались церковными мѣстами и часто назначали на нихъ своихъ клевретовъ сообразно съ своими нравственными наклонностями. Поэтому даже на высшихъ ступеняхъ іерархической лѣстницы появлялись совершенно невозможные люди. Архіепископъ Каутинъ Клермонскій, наприм., былъ такой пьяница, что его съ пира всегда приводили четверо слугъ, и отличался такою жадностью и жестокостью, что приказалъ зарыть въ землю одного священника за то, что тотъ не хотѣлъ отдать ему своего имущества. Фредегонда изъ духовенства по преимуществу выбирала орудія для своихъ преступленій: двумъ духовнымъ лицамъ вручила она отравленные кинжалы, чтобы убить Хильдеберта; задумавши убить одного епископа при алтарѣ во время богослуженія, она посвятила въ свое намѣреніе двухъ епископовъ и архидіакона. Общественная грубость проникала въ церковь и угрожала подорвать ея нравственный авторитетъ. Кромѣ того, вмѣшательство свѣтской власти грозило большими опасностями и со стороны богословской. Малообразованному королю Хильпериху не нравилось ученіе о троичности божества; онъ созвалъ епископовъ и объявилъ имъ, чтобы они отмѣнили этотъ догматъ и вѣровали, какъ онъ прикажетъ. Мѣстные соборы отстаивали церковную независимость, но безуспѣшно. Не могли имъ оказать сильной поддержки и римскіе епископы, потому что сами они не пользовались свободой и самостоятельностью.

Въ VII вѣкѣ папы находились не только въ теоретической, но и въ практической зависимости отъ греческихъ императоровъ, которые, попрежнему, утверждали выборы и устраняли неугодныхъ имъ намѣстниковъ Христа. Византійцы были слишкомъ слабы, чтобы защитить Италію отъ варваровъ, но достаточно сильны, чтобы угнетать ввѣренную ихъ защитѣ церковь. Уже Григорій I говорилъ, что раввенскій экзархъ и другіе византійскіе чиновники приносятъ болѣе вреда Риму, чѣмъ мечъ лангобардовъ. При его преемникахъ греки грабятъ церковь самымъ наглымъ образомъ., Одинъ кандидатъ на папскій престолъ обѣщалъ экзарху крупную взятку въ случаѣ своего избранія; но побѣду на выборахъ одержало другое лицо, тѣмъ не менѣе, византійскій чиновникъ не пожелалъ отказаться отъ своей, добычи, и новый папа вынужденъ былъ заложить церковныя драгоцѣнности, чтобы выплатить взятку, обѣщанную его соперникомъ. Другой экзархъ поступилъ еще проще: съ толпою солдатъ напалъ на церковную казну, захватилъ ее, треть взялъ себѣ, треть роздалъ солдатамъ, а треть отослалъ императору. Съ чисто-религіозной стороны зависимость отъ свѣтской власти здѣсь была еще опаснѣе, чѣмъ у варваровъ. Еретическія движенія все еще бушевали въ Византіи, и представителямъ свѣтской власти не было возможности не вмѣшиваться въ церковныя дѣла и оставаться въ сторонѣ отъ движенія, глубоко захватывавшаго все общество. Иногда еретики возсѣдали и на византійскомъ престолѣ. Авторитетъ римскаго епископа въ церкви стоялъ слишкомъ высоко, чтобы императоры могли оставаться равнодушными къ его мнѣнію. Поэтому на папскомъ престолѣ утверждаютъ только такихъ людей, какіе кажутся наиболѣе подходящими византійскому правительству, и въ VII столѣтіи во главѣ западной церкви стоятъ по большей части греки и сирійцы. Но папскія традиціи настолько сильны въ Римѣ, что обыкновенно и чужеземцы на престолѣ св. Петра держались той же политики, какъ и природные римляне. Тогда императоры прямо предписывали извѣстное отношеніе къ догмату, и нельзя не признать, что римскіе епископы мужественно защищали отвлеченныя религіозныя истины: одного только папу Гонорія прокляли его преемники, какъ еретика, всѣ прочіе не шли на уступки, а нѣкоторые даже пострадали за свои религіозныя убѣжденія. Такъ, императоръ Констансъ II издалъ эдиктъ, запрещавшій спорить о естествахъ Христа, и поручилъ экзарху во что бы то ни стало добиться его признанія въ Римѣ; но папа Мартинъ I рѣшительно отказался. Тогда вышло повелѣніе смѣстить непокорнаго епископа, і экзархъ съ толпою солдатъ ворвался въ церковь, гдѣ думалъ найти себѣ безопасное убѣжище папа. Больной Мартинъ I лежалъ на постели противъ главнаго алтаря, окруженный священниками, и когда экзархъ снова прочелъ извѣстный эдиктъ, священники отвѣтили на него анаѳемой. Солдаты бросились на папу, вытащили его изъ церкви, и намѣстникъ Христа былъ сосланъ въ Крымъ, гдѣ, какъ говорили тогда, его уморили голодомъ. Такое положеніе было тѣмъ нестерпимѣе, что къ насилію присоединялось еще и униженіе. Преемникъ Мартина I вынужденъ былъ устроить самую пышную встрѣчу виновнику его страданій Констансу II, когда тотъ вздувалъ осчастливить Италію своимъ посѣщеніемъ. Византійскій императоръ отвѣтилъ на всѣ почести тѣмъ, что разграбилъ Римъ, увезъ съ собою не только всѣ металлическіе памятники, сохранившіеся отъ варварскихъ нашествій, но и крышу съ Пантеона, которая была сдѣлана изъ позолоченной бронзы. Естественно, что папы напрягали всѣ усилія, чтобы освободиться отъ невыносимаго ига. Это имъ удалось, отчасти благодаря крупнымъ ошибкамъ византійской политики.

Византійскіе императоры видѣли въ своихъ итальянскихъ владѣніяхъ только доходную статью; а къ мѣстному населенію, о защитѣ котораго отъ лангобардовъ они и не думали, они относились съ глубокимъ презрѣніемъ. Византійской арміи въ Италіи не было; греческіе генералы командовали войскомъ, которое было набрано изъ мѣстнаго населенія и только жалованье получало отъ византійскаго правительства. Къ концу VII столѣтія эта армія пріобрѣла характеръ городской милиціи, въ составъ которой входили болѣе или менѣе обезпеченные горожане, и подъ вліяніемъ византійскаго гнета въ ней развилось національное чувство. Итальянское войско стало относиться съ враждою къ своимъ греческимъ вождямъ и стали смотрѣть на папу, какъ на единственнаго главу не только Рима, но о всей нелангобардской Италіи. Власть Византіи была окончательно подорвана, и этотъ переворотъ произошелъ замѣчательно быстро: спустя около 50 лѣтъ послѣ печальнаго конца Мартина I, византійскій императоръ приказалъ продѣлать то же самое съ однимъ изъ его преемниковъ; но времена измѣнились и несчастный экзархъ долженъ былъ спрятаться подъ папскую кровать отъ ярости римскаго войска, ополчившагося на защиту своего епископа. Спустя 20 лѣтъ, въ 710 году, когда на византійскій престолъ вступилъ еретикъ Варданъ, отъявленный моноѳелитъ, Римъ и Равенна открыто возстали противъ Константинополя. Появленіе новой силы на защиту папы противъ Византіи было очень кстати. Наступали весьма серьезныя времена. На византійскій престолъ вступилъ Левъ I исавріецъ, императоръ, какихъ тамъ давно не бывало. Превосходный полководецъ и крутой деспотъ, Левъ былъ способенъ и къ грандіознымъ планамъ и къ энергичному ихъ проведенію. Византійскій абсолютизмъ его не удовлетворялъ, онъ стремился къ болѣе широкой власти, хотѣлъ, оставаясь императоромъ, сдѣлаться такимъ же главой церкви, какимъ считали себя папы. Передъ главами византійскаго деспота носился идеалъ болѣе совершеннаго деспотизма — арабскій халифъ, неограниченный властитель государства и абсолютный глава религіи. «Я — царь и я — священникъ», — писалъ Левъ I римскому епископу. Такого опаснаго соперника въ полномъ смыслѣ этого слова никогда еще не имѣли папы. Первымъ проявленіемъ новой точки зрѣнія византійскаго императора былъ эдиктъ 728 года, запрещавшій иконнопочитаніе. Сознательно или безсознательно Левъ I хотѣлъ порвать самую твердую тогда связь папы съ варварскимъ Западомъ, самую прочную его опору въ тогдашнемъ загрубѣломъ Римѣ. Иконы и реликвіи были главной, если не единственною стороной христіанства, доступною тогдашнимъ народамъ. Недавніе язычники на нихъ сосредоточивали свое религіозное чувство, и вѣра въ ихъ чудотворную силу составляла единственную охрану храмовъ, единственную защиту духовенства. Такія святыни обогащали церковь, сказанія объ ихъ чудесахъ спасали отъ разграбленія церковное имущество. Самый Римъ видѣлъ въ статуѣ св. Петра, которая, по преданью была перелита изъ изображенія Юпитера Капитолійскаго, палладіумъ своей независимости, священную охрану своего существованія, а авторитету міровой столицы въ варварскомъ мірѣ основывался теперь, главнымъ образомъ, на костяхъ мучениковъ и преподобныхъ, которыми тамъ богаты были ея кладбища. Эдиктъ, Льва I не только шелъ въ разрѣзъ съ священнымъ преданіемъ, но и грозилъ подорвать самое основаніе тогдашняго авторитета римской церкви. Къ счастію для папства, въ годы самой тяжелой опасности престолъ св. Петра послѣдовательно занимали два достойныхъ противника Льва I, Григорій II и III. Григорій II, первый римлянинъ послѣ многихъ грековъ и сирійцевъ на папскомъ престолѣ, обладалъ политическимъ тактомъ и энергіей своего великаго тезки. На эдиктъ Льва I онъ отвѣтилъ вѣскимъ словомъ и еще болѣе рѣшительнымъ дѣломъ. Соборное посланіе лапы рѣшительно осуждало вмѣшательство свѣтской власти въ церковныя дѣда, и, въ то же время, Григорій организовалъ и сталъ во главѣ народнаго возстанія противъ Византіи. Вся Италія, кромѣ юга и лангобардскихъ владѣній, взялась за оружіе, явилась даже мысль низвергнуть Льва I, выбрать новаго императора и провести его въ Константинополь. Но папа былъ далекъ отъ крайностей и умѣлъ во-время остановить увлеченія. Адресуя императору рѣзкія письма, въ которыхъ онъ называетъ его грубымъ и невѣжественнымъ солдатомъ, Григорій И не хочетъ окончательнаго отпаденія Италіи отъ Византіи, хотя это было теперь вполнѣ возможно. Такая рѣшительная мѣра не обѣщала никакой выгоды и навлекала новыя опасности. Фактически папа былъ уже полный властитель Рима и его области; слабая Византія не казалась опасной, но ее, все-таки, можно было противупоставить, если не теперь, то впослѣдствіи, другому, не менѣе страшному врагу — лангобардамъ. Уже почти два столѣтія, съ самаго нашествія Альбоина, папство находилось между Сциллой и Харибдой. Лангобарды и Византія были одинаково опасны престолу св. Петра, и его преемники, начиная съ Григорія Великаго, постоянно лавировали между ними. Со времени присоединен��я въ церкви, лангобарды нѣсколько поуспокоились. Ревностные христіане въ варварскомъ духѣ, они помогали даже одно время папамъ противъ иконоборцевъ, но въ общемъ далеко еще не отказались ютъ стремленія взять Римъ или, по крайней мѣрѣ, время отъ времени пограбить его окрестности. Еще Григорій I вынужденъ былъ откупаться отъ ихъ нападеній и называлъ себя съ горькою ироніей лангобардскимъ казначеемъ; этой политики держались и его преемники. Защита съ этой стороны нѣсколько облегчалась тѣмъ, что у лангобардовъ господствовали почти непрерывныя смуты, и могущественные герцоги Сполето и Беневента рѣдко ладили съ своимъ королемъ. Но во время борьбы за иконы и на престолѣ лангобардовъ появился величайшій въ ихъ исторіи государь — Ліутирандъ. Законодатель и политикъ, Ліутирандъ хотѣлъ пойти по стопамъ Теодориха Великаго и основать итальянское королевство. Моментъ казался чрезвычайно благопріятнымъ. Раздоры папы съ императоромъ разъединяли силы противниковъ; защита иконъ — основательная причина для захвата византійскихъ владѣній, которыя, къ тому же, со времени возстанія были почти res nullius, ничьимъ владѣніемъ. Ліутирандъ могъ думать даже, что и со стороны папы не будетъ противодѣйствія. Римъ нѣкогда подчинялся еретику Теодориху, признаетъ власть такого же еретика Льва I, — почему же откажетъ онъ въ повиновеніи благочестивому и католическому государю? Такой ходъ мыслей былъ тѣмъ возможнѣе, что Григорій II открыто но стремился къ свѣтской власти и былъ союзникомъ лангобардскаго короля. Ліутирандъ занялъ Равенну, подарилъ ап. Петру городъ Су три, который; сдѣлался первымъ зерномъ свѣтскихъ владѣній его преемниковъ, и намѣревался захватить Римъ.

По папа понялъ страшную опасность, которая грозила независимости церкви отъ замѣны номинальнаго подчиненія слабой Византіи реальнымъ господствомъ лангобардскаго короля, и не остановился передъ такими мѣрами, какія мало подходили къ его епископскому сану. Въ письмѣ къ венеціанскому дожу, у котораго онъ просилъ помощи противъ Ліутиранда, Григорій II называетъ своихъ недавнихъ союзниковъ, правовѣрныхъ лангобардовъ, постыднымъ племенемъ, а недавняго врага — византійскаго еретика — своимъ сыномъ и господиномъ. Въ то же время, папа возмутилъ сполетскаго и беневентскаго герцоговъ противъ ихъ законнаго государя. Ліутирандъ долженъ былъ оставить Равенну; но онъ усмирилъ во8мутившихи ея вассаловъ и, чтобы наказать вѣроломнаго папу, заключилъ союзъ съ| Львомъ I и явился съ войскомъ подъ стѣнами Рима. Казалось, долговременная борьба за независимость должна была окончиться пораженіемъ папства, и, дѣйствительно, беззащитный Римъ былъ спасенъ почти чудомъ. Григорій II явился въ станъ короля, какъ нѣкогда Левѣ I къ Атиллѣ, и силой своего краснорѣчія заставилъ оскорбленнаго Ліутиранда броситься на колѣни передъ оскорбившимъ его папой. Пользуясь благочестивымъ увлеченіемъ короля, Григорій II повелъ его въ гробу св. Петра, и Ліутирандъ, при торжественномъ пѣніи духовенства, сложилъ къ ногамъ апостола свою; мантію, и свои доспѣхи, и свое оружіе, и золотую корону, и серебряный! крестъ. Это было явное торжество если не правды, то, по крайней мѣрѣ,; духовной силы надъ физической. Одушевленіе продолжалось недолго; между тѣмъ, Григорій II умеръ, оставивъ въ наслѣдство своему преемнику, тоже; Григорію, и Льва I, и Ліутиранда. Положеніе новаго папы, который по своимъ способностямъ не уступалъ предшественнику, сдѣлалось еще труднѣе. Энтузіазмъ Ліутиранда прошелъ, а его грандіозные планы не измѣнились; въ то же время, борьба за иконы возгорѣлась съ новою силой. Григорій III формально на соборѣ произнесъ проклятіе всѣмъ инокластамъ, а Левъ I въ отвѣтъ на это конфисковалъ церковныя патримоніи въ Неаполѣ; и Сициліи и двинулъ грозный флотъ противъ Рима. Положеніе сдѣлалось; крайне критическимъ, и папа принялъ новую мѣру, имѣвшую впослѣдствіи; результаты громадной исторической важности. Онъ обратился къ франкамъ въ лицѣ ихъ знаменитаго майордома Карла Мартелла, и старѣйшіе сыны; римской церкви не только спасли ее отъ порабощенія, но помогли ей достигнуть всемірнаго господства, хотя это случилось нѣсколько позже.

Идея искать помощи у варваровъ уже давно приходила въ голову папамъ. Ее лелѣялъ еще Григорій Великій, искавшій союза у своихъ германскихъ сосѣдей. Но тогда было невозможно ея осуществленіе: испанскіе вестготы и лангобарды были еретики, англо-саксы и за альпійскіе германцы — язычники, а силу могущественныхъ франковъ парализовали внутреннія смуты. Великій папа присоединеніемъ къ церкви варваровъ только приготовилъ возможность такого союза въ будущемъ. Но и въ началѣ VIII вѣка приведеніе въ исполненіе задушевнаго желанія Григорія I встрѣчало крупныя затрудненія. Правда, авторитетъ христіанскаго Рима и его епископа стоялъ высоко среди варваровъ: нѣкоторые англійскіе короли оставляли престолъ, чтобы надѣть монашескую рясу у гроба св. Петра, одинъ лангобардскій принцъ былъ также римскимъ монахомъ, и примѣръ Ліутиранда показываетъ, что значилъ папа въ глазахъ благочестиваго короля. Но набожная Англія лежала слишкомъ далеко и не могла подать быстрой помощи: лангобарды были слишкомъ близкими сосѣдями и Римъ былъ слишкомъ завидною добычей, чтобы можно было думать о прочномъ союзѣ; государство вестготовъ разрушили арабы, которые помѣшали и Карлу Мартеллу исполнить просьбу Григорія III. Напѣ удалось собственными средствами уладить дѣло съ Ліутирандомъ, а византійскій флотъ былъ уничтоженъ бурею. Но при его преемникахъ положеніе дѣлъ у франковъ измѣнилось чрезвычайно благопріятно для папства. Римскій епископъ, не разъ возмущавшій вассаловъ противъ сюзерена, позволилъ Пипину Короткому низвергнуть законнаго, государя и самому занять его мѣсто и извлекъ изъ этого разнообразныя выгоды не только для настоящаго, но и для будущаго. Въ этомъ дѣлѣ папы впервые выступили посредниками между народовъ и государемъ, а позже объявили такое посредничество своимъ правомъ, которымъ чрезвычайно широко пользовались въ своихъ интересахъ. Имѣть обязательныя политическія воззрѣнія римскіе епископы считали ниже своего достоинства и, смотря по надобности, защищали то идею народовластія, то святость королевской власти. На такую точку зрѣнія они стали съ самаго начала. Папа Захарій I, одобрившій узурпацію Пипина, призналъ народъ источникомъ королевской власти; его преемникъ, Стефанъ II, помазавшій на царство узурпатора, его жену и дѣтей, подъ угрозой проклятія запретилъ франкамъ выбирать королей изъ другой династіи. Король и папа заключили между собой клятвенный договоръ, по которому первый долженъ былъ защищать церковь, второй — новую династію. Римскій епископъ оказалъ важную услугу Пипину, и тотъ щедро за нее заплатилъ; когда преемникъ Ліутиранда захватилъ византійскія владѣнія въ средней Италіи, Пипинъ въ два похода отнялъ ихъ и подарилъ ап. Петру Равенскій экзархатъ и Пентаполисъ, т.-е. все побережье отъ Римини до Анконы. Свѣтская власть папы окончательно установилась.

Функціи свѣтскаго государя не были новостью для римскихъ епископовъ; но на фактическое пользованіе властью они смотрѣли еще въ началѣ VIII вѣка только какъ на результатъ временныхъ политическихъ условій. По крайней мѣрѣ, еще Григорій II въ письмѣ къ императору Льву настаиваетъ на необходимости раздѣленія властей и, грозя призвать на помощь варваровъ, заявляетъ, что епископы не должны вмѣшиваться въ политическія дѣла. При его преемникахъ эта точка зрѣнія сильно видонанѣняется: въ панахъ проснулась жадность къ свѣтскимъ владѣніямъ. Это была эпоха теократическихъ стремленій.

На магометанскомъ Востокѣ свѣтская и духовная власть объединились въ однѣхъ рукахъ, и Левъ I старался, хотя и тщетно, добиться того же самаго; но что не удалось византійскому императору, то выпало на долю римскому епископу. Христіанскимъ халифомъ на Западѣ сдѣлался папа. Такой перемѣнѣ стремленій весьма способствовали тогдашнія обстоятельства., Тяжелое положеніе папъ между Византіей и лангобардами заставляло особенно желать фактической силы, чтобы отражать насиліе, а возможность захватить новыя владѣнія и подачки отъ лангобардовъ разжигали жадность. Особенно повиненъ былъ въ этомъ соблазнѣ благочестивый Ліутирандъ, который, кромѣ Сутри, подарилъ церкви еще нѣсколько второстепенныхъ городовъ. Поэтому уже въ прелиминарномъ договорѣ съ Нининомъ папа выговорилъ себѣ, или ап. Петру, какъ тогда говорили, всю Италію, кромѣ Ломбардіи на сѣверѣ и Калабріи на югѣ, т.-е. гораздо больше, чѣмъ онъ получилъ въ дѣйствительности. До какой страстности доходило стремленіе папъ къ свѣтской власти, показыва��тъ письмо Стефана II къ Пипину, когда новымъ владѣніямъ угрожали лангобарды. Въ этомъ замѣчательномъ посланіи въ королю обращается не папа, а самъ ап. Петръ, который то проситъ, то грозно требуетъ помощи противъ лангобардовъ. Болѣе того, на защиту папскихъ владѣній воздвигаются всѣ небесныя силы. «Вмѣстѣ съ нами, — говоритъ въ папскомъ письмѣ апостолъ, — наша Владычица, Богородица и Приснодѣва Марія самымъ настоятельнымъ образомъ заклинаетъ, протестуетъ, убѣждаетъ и предписываетъ тебѣ оказать помощь, и, въ то же время, вмѣстѣ съ нею Престолы, Господства и вся сила небеснаго воинства, а также мученики, Христовы исповѣдники и всѣ угодники Божіи, — всѣ вмѣстѣ съ нами убѣждаютъ, заклинаютъ и требуютъ отъ тебя этого»; Объемъ свѣтской власти папы пока еще неопредѣленъ съ точностью и предѣлы его владѣній сравнительно скромно обозначены даже въ неосуществившемся договорѣ съ Пипиномъ. По церковныя мечты въ этомъ отношеніи заходили гораздо дальше дѣйствительности. По всей вѣроятности, къ этой эпохѣ относится замѣчательный образецъ католическихъ пороговъ, такъ называемый «Даръ Константина». По этому фальшивому документу, сфабрикованному крайне грубо и невѣжественно, Константинъ Великій при перенесеніи столицы въ Византію уступаетъ будто бы папѣ Сильвестру I, кромѣ высшаго духовнаго авторитета, власть надъ Римомъ, Италіей и островами и предоставляетъ клиру права римскаго сената, а папскому штату всѣ права соотвѣтствующихъ высшихъ чиновниковъ. До XI вѣка папы, по крайней мѣрѣ, открыто не ссылаются на подложную грамоту, можетъ быть, потому, что выраженныя тамъ идеи были еще очень далеки отъ осуществленія. Свѣтская власть римскаго епископа еще не окрѣпла, и папы продолжаютъ признавать номинальное главенство надъ Римомъ за византійскимъ императоромъ и предоставляютъ Пипину довольно неопредѣленныя права римскаго патриція и защитника церкви.

Но какъ ни скромны были владѣнія св. Петра, установленіе свѣтской власти папъ существенно измѣнило весь характеръ западной церкви, потому что теократическая идея изъ Рима распространилась по всему Западу. Коренное противорѣчіе между аскетическимъ принципомъ, на которомъ основывалось духовное главенство римскаго епископа, и его положеніемъ, сакъ свѣтскаго государя, теперь закрѣпилось окончательно и должно было повлечь за собою крайне печальныя послѣдствія для западной церкви. Свѣтская власть, полезная для охраны независимости церкви въ некультурной средѣ, сдѣлалась изъ средства цѣлью, для возможно полнаго достиженія которой своекорыстно и недостойно стали пользоваться духовнымъ авторитетомъ. Благодаря этому, преемники Христа быстро деморализовались. Ихъ положеніе, какъ свѣтскихъ государей, заставляло ихъ вмѣшиваться въ политическія отношенія сосѣдей, въ _чборьбу партій въ самомъ Римѣ, прибѣгать къ интригамъ, на каждомъ шагу нарушать тѣ ученія, которыя они проповѣдовали въ церкви, и оскорблять даже требованія элементарной нравственности. Поэтому чѣмъ болѣе развивалась культура въ свѣтскомъ обществѣ, тѣмъ гибельнѣе становилась свѣтская власть папы для его духовнаго авторитета. Деморализующее вліяніе новаго положенія папы сказалось немедленно послѣ Пипинова дара. Занятые политикой, папы не обращаютъ вниманія на обученіе и воспитаніе паствы, просвѣщеніе падаетъ въ Римѣ: сами, епископы послѣ Григорія I долгое время не принимаютъ никакого участія въ литературной и научной дѣятельности, и христіанская наука процвѣтаетъ, главнымъ образомъ, за предѣлами Италіи. Въ то же время, въ политическихъ пріемахъ преемниковъ Петра обнаруживается нравственная порча. Мы видѣли, какимъ кощунственнымъ языкомъ говорилъ Стефанъ II изъ-за свѣтскихъ интересовъ; его преемники открыто лицемѣрятъ и, не стѣсняясь, лгутъ ради такихъ же цѣлей. Когда, напримѣръ, затѣвались брачные проекты между королевскими фамиліями франковъ и лангобардовъ, папа увидалъ въ этомъ опасность для своего положенія. Поэтому онъ отправилъ грозное посланіе къ сыновьямъ Пипина, въ которомъ объявляетъ этотъ проектъ «дьявольскимъ внушеніемъ», называетъ благочестивыхъ лангобардовъ «вѣроломною и вонючею породой, которую нельзя отнести къ числу націй и которая порождаетъ прокаженныхъ», подвергаетъ формальной анаѳемѣ всѣхъ, кто будетъ покровительствовать этому проекту. Для большей дѣйствительности посланія папа заявляетъ, что онъ предварительно положилъ его на гробъ св. Петра.

Нравственныя потери, связанныя съ установленіемъ свѣтской власти, не искупались спокойствіемъ и независимостью святаго престола. Сдѣлавшись свѣтскимъ государемъ, папа получилъ новаго врага въ римской аристократіи, которая еще недавно почти обоготворяла своего епископа и оказывала ему постоянную поддержку въ борьбѣ съ Византіей и лангобардами. Политическій строй священнаго города теперь совершенно измѣнился. Сенатъ, повидимому, совсѣмъ исчезъ; о прежней магистратурѣ и судьяхъ тоже ничего не слышно. Теперь папа назначаетъ судей и чиновниковъ, и вообще папскій дворецъ у Латеранской базилики сдѣлался центромъ всей общественной жизни, средоточіемъ самой разнообразной дѣятельности: тамъ рѣшаютъ дѣла церковныя, оттуда же исходитъ внѣшняя политика; тамъ и кормятъ нищихъ, и налагаютъ подати, и чинятъ судъ и расправу. Всѣ эти разнообразныя дѣла распредѣлены между семью главными сановниками папы, которые являются настоящими министрами съ правомъ суда въ сферѣ своего управленія. Кромѣ того, при папскомъ дворцѣ обширный штатъ разнообразныхъ должностныхъ лицъ, которыя имѣли приблизительно то же значеніе, что и византійскіе придворные. Это была аристократія клира, первое сословіе римскаго соціальнаго строя, имѣвшее огромное вліяніе на папскіе выборы. Слѣдующее мѣсто занимало второе сословіе — свѣтская аристократія, повидимому, военнаго происхожденія. Въ эпоху борьбы съ лангобардами римское населеніе получило военную организацію и во главѣ его стояли герцоги (dudes) сначала греческіе, потомъ мѣстные. Военныя должности сдѣлались наслѣдственными и положили начало дворянству. Третье сословіе, тоже участвовавшее въ выборахъ, былъ народъ, городская милиція, распредѣленная по районамъ, т.-е. кварталамъ, и цехи, на которые она опиралась., Когда папы сдѣлались свѣтскими государями, въ высшихъ сословіяхъ тотчасъ обнаружилось стремленіе къ власти и появились попытки сдѣлать папу простою игрушкой въ рукахъ дворянства или клира. Въ 767 году, 12 лѣтъ спустя послѣ установленія свѣтской власти папъ, герцогъ Тото насильственно посадилъ на престолъ св. Петра своего брата, который въ одинъ день прошелъ для этого всѣ степени священства. Но эта революція встрѣтила рѣзкое противодѣйствіе со стороны клира. Два министра бывшаго папы съ помощью лангобардовъ свергнули съ страшными жестокостями узурпатора, потомъ побѣдили дангобардскаго кандидата а канонически возвели на престолъ Стефана III. Но новый папа только съ помощью лангобардовъ освободился отъ своихъ покровителей, которые стремились вполнѣ подчинить себѣ преемника св. Петра. Опасность зависимости святаго престола отъ свѣтской и духовной аристократіи чрезвычайно усиливалъ непотизмъ, одно изъ многочисленныхъ золъ, связанныхъ съ свѣтскою властью папы. Будучи не наслѣдственными, а избирательными государями, папы естественно стремились сдѣлать что-нибудь для своихъ родственниковъ и награждали ихъ и церковными должностями, и церковными имуществами. Совершенно естественно также, что эти принцы папской крови желали сохранить свое положеніе и при преемникѣ своего благодѣтеля и, въ случаѣ надобности, подчинить его своему вліянію или даже низвергнуть съ трона. Всю тяжесть этого положенія испыталъ на себѣ уже Левъ III, тотъ самый папа, который короновалъ императоромъ Карла I. Племянники его предшественника составили заговоръ противъ новаго папы; Льва III схватили во время религіозной процессіи и израненнаго, искалѣченнаго заключили въ монастырь. Только чудо, по однимъ извѣстіямъ, и гуманность палача, по другимъ, спасли папу отъ ослѣпленія и потери языка, а его сторонники помогли ему спастись изъ заключенія бѣгствомъ. Такое положеніе дѣлъ лишало свѣтскую власть папы половины ея значенія. Римскіе епископы чувствовали себя безсильными противъ внутреннихъ враговъ; а кромѣ нихъ, были и внѣшніе. Защитникъ за предѣлами Италіи былъ необходимъ, и папы нашли его въ средневѣковомъ императорѣ.

Идея имперіи никогда не исчезала совершенно въ Римѣ. Хотя Григорій III былъ послѣдній папа, утвержденный византійскимъ императоромъ, тѣмъ не менѣе, его номинальное главенство все еще признавалось. Знаменитый договоръ папы съ Пипиномъ Короткимъ былъ сплошною узурпаціей: король уступалъ папѣ не принадлежавшія ему области, папа давалъ королю титулъ, который могъ дать только императоръ. Притомъ, уступка того, что не принадлежало никому изъ уступавшихъ, сопровождалась взаимнымъ недоразумѣніемъ: папа и далъ больше, и получилъ меньше, чѣмъ думалъ, — это зависѣло отъ различнаго пониманія титула патриція. Франкскіе короли, уступая завоеванныя ими области, имѣли въ виду только доходы съ нихъ и администрацію, связанную съ ихъ собираніемъ, а судъ и суверенитетъ сохраняли за собой. Карлъ въ этомъ духѣ и дѣйствуетъ: онъ принимаетъ апелляціи на мѣстные суды, смотритъ на папскихъ пословъ какъ на своихъ подданныхъ и изъявляетъ готовность судить самого папу. Папы пытаются противодѣйствовать и прибѣгаютъ, какъ всегда, къ апостолу Петру. Они напоминаютъ Карлу, что истинный патрицій въ Римѣ св. Петръ, а король только исполнитель его воли; въ то же время, собранные имъ для суда надъ папой епископы заявляютъ, что они не могутъ судить Христова намѣстника. Въ отдѣльныхъ случаяхъ Карлъ уступаетъ, но въ цѣломъ и общемъ папы признаютъ его точку зрѣнія. Левъ III при вступленіи на престолъ послалъ Карлу не только ключи отъ гроба св. Петра, но римское знамя, причемъ просилъ короля послать кого-нибудь изъ знатныхъ, чтобы принять отъ римлянъ присягу въ вѣрности и подданствѣ. Коронованіе Карла императоромъ только закрѣпило эти отношенія. При его дворѣ выдавали эту революцію за дѣло паны, неожиданное для новаго императора; въ дѣйствительности она была, вѣроятно, результатомъ договора. Съ новымъ актомъ, повидимому, ничего не измѣнялось: мѣсто далекаго византійскаго императора занялъ болѣе близкій король франковъ. Въ сущности же произошла глубокая перемѣна: въ лицѣ императора церковь, ничего не теряя, пріобрѣтала впервые могущественнаго защитника своихъ интересовъ. Обѣ стороны понимали новое положеніе весьма серьезно и нѣсколько мечтательно. «На насъ лежитъ внѣшняя защита католической церкви оружіемъ, — говоритъ Карлъ, — а вы, святой отецъ, обязаны поднятыми къ небу руками поддерживать насъ въ нашемъ служеніи». Весьма возвышенно смотрѣлъ на дѣло и Левъ III. Въ парадномъ триклиніумѣ Латеранскаго дворца, предназначенномъ для угощенія самыхъ знатныхъ посѣтителей, была замѣчательная мозаичная картина. Въ центрѣ Христосъ на вершинѣ горы, окруженный апостолами; въ лѣвой Его рукѣ книга, гдѣ написано: «Миръ вамъ», а правою, какъ видно изъ надписи, Онъ посылаетъ учениковъ на проповѣдь ученія любви и правды; кругомъ надпись: «слава въ вышнихъ Богу и на землѣ миръ». На правой сторонѣ изображенъ Христосъ на престолѣ; направо отъ него папа Сильвестръ, которому Онъ вручаетъ ключи, налѣво императоръ Константинъ, которому Онъ даетъ знамя: На лѣвой сторонѣ такая же картина; только мѣсто Христа занимаетъ ап. Петръ, а около него Карлъ I и Левъ III, Смыслъ картины понятенъ: свѣтская и духовная власть одинаково божественнаго происхожденія и, будучи совершенно самостоятельны, стремятся къ одной цѣли — къ установленію вѣчнаго мира на землѣ. Искусство отразило въ данномъ случаѣ два великихъ идеала въ исторіи человѣчества: идеалъ независимой церкви въ свободномъ государствѣ и всеобщаго мира подъ эгидой евангельскаго ученія любви и правды. Къ сожалѣнію, эти идеалы начала IX вѣка еще весьма далеки отъ осуществленія и въ концѣ XIX.