Библиография (Гольцев)/РМ 1883 № 8 (ДО)

Названное сочиненіе находится у насъ въ рукахъ во французскомъ переводѣ г. Салмона. Этотъ «этюдъ о наукѣ, которой намъ недостаетъ», заслуживаетъ серьезнаго вниманія. Его авторъ уже пріобрѣлъ извѣстность книгою, посвященною вопросу: «какова цѣнность жизни, стоитъ ли жить?»

Маллокъ начинаетъ съ наброска сцены, ежедневно повторяющейся на главныхъ улицахъ большихъ провинціальныхъ городовъ Великобританіи. У крупнаго магазина остановился блестящій экипажъ, и сидящій въ немъ богачъ составляетъ предметъ почтенія и замѣчаній торговца и проходящихъ по улицѣ. Приведемъ на эту улицу, — говоритъ писатель, — англійскаго радикала и континентальнаго демократа. Они посмотрятъ на упомянутую сцену далеко не равнодушно. Они вмѣстѣ скажутъ, что видятъ въ происходящемъ множество несправедливостей и злоупотребленій, что такому порядку вещей необходимо положить предѣлъ. Но требованія демократа съ европейскаго материка идутъ дальше стремленій великобританскаго радикала: первый настаиваетъ на всеобщемъ и полномъ имущественномъ равенствѣ.

Къ перевороту въ этомъ смыслѣ, — утверждаетъ Маллокъ, — быстро двигается современный міръ, и многимъ уже виднѣется въ туманѣ будущаго исполинская соціальная катастрофа, неслыханная въ исторіи.

До нашей эпохи, сторонники прогресса требовали только политическихъ правъ и не мечтали даже о равенствѣ въ условіяхъ частной жизни. Немногіе философы-поэты создавали систем��, гдѣ давался въ воображеніи полный просторъ идеѣ равенства во всѣхъ отношеніяхъ. Теперь, наоборотъ, явною или скрытою цѣлью желаній и усилій такъ-называемой партіи прогресса является строгое, безпощадное проведеніе въ жизнь начала имущественнаго равенства, т. е. коренного измѣненія въ распредѣленіи собственности.

Это движеніе, — говорятъ Маллокъ, — растетъ въ Англіи, во всей Европѣ, въ Америкѣ. Но непосредственной опасности не существуетъ, переворотъ вовсе не можетъ еще быть признанъ неизбѣжнымъ, и поэтому можно и должно спокойно я внимательно взвѣсить всѣ обстоятельства, изучить современный порядокъ вещей и подтачивающее его движеніе. Надо, — замѣчаетъ англійскій писатель, — удалять эти чрезмѣрные страхи и чрезмѣрную увѣренность въ безопасности. Намъ необходима наука, которая освѣтила бы путь, проходимый человѣчествомъ, дала бы непоколебимое основаніе мнѣніямъ, которыя теперь такъ разнообразны и съ такою страстностью запрещаются и оспариваются. Отдѣльныя замѣчанія, вѣрныя соображенія высказывались нѣкоторыми писателями, но, — прибавляетъ Маллокъ, — именно, вслѣдствіе своей отрывочности и недоконченности, такія соображенія и замѣчанія не могли имѣть достаточно сильнаго и благотворнаго вліянія. Мы должны, наконецъ, убѣдиться, — продолжаетъ авторъ, — что старые аргументы консерваторовъ отжили свой вѣкъ, что противъ новаго теченія мысли слѣдуетъ выступать и съ новыми силами, съ новыми знаніями и доводами.

Маллокъ даетъ очеркъ принциповъ современной демократіи. Онъ оговаривается, что между демократами существуетъ большое разнообразіе, но это разнообразіе относится, но его мнѣнію, только къ практическому приложенію общихъ для всѣхъ демократовъ принциповъ, и поэтому вполнѣ возможно задаться вопросомъ: что именно общаго у Чамберлена съ Прудономъ и у Брайта съ Луизой Мишель?

Во-первыхъ, слѣдующее основное положеніе: совершенствованіе общества предполагаетъ соціальное равенство. Этимъ не хотятъ, конечно, утверждать, что совершенствованіе и равенство — одно и то же, потому что можетъ быть и равенство горькой нищеты. Демократы настаиваютъ лишь на томъ, что существующее неравенство есть злоупотребленіе и несовершенство, что при немъ немногочисленный классъ пользуется всѣми благами цивилизаціи, а большинство населенія не имѣетъ даже удовлетворительнаго хлѣба, одежды и жилища. Существующія въ этомъ отношеніи между демократами различія состоятъ въ выборѣ средствъ для достиженія цѣли и въ большей или меньшей увѣренности, что цѣль эта можетъ быть вполнѣ достигнута.

Второе положеніе, общее всѣмъ демократамъ, заключается въ слѣдующемъ: неравенство не только не совершенство, съ теоретической точки зрѣнія, но и практически устранимое зло, главныя причины котораго состоятъ въ общественной организаціи.

Демократы, — говоритъ Maллокъ, — не рѣшаются утверждать, что желаемое ими равенство должно осуществиться на основаніи дознанныхъ законовъ развитія. Никогда и нигдѣ въ исторіи такого равенства не существовало. Но въ основѣ разсужденій демократовъ лежитъ мысль, что измѣненія въ учрежденіяхъ измѣняютъ строеніе общества, — иными словами, глубокое различіе между руководящими классами и руководимыми, между богатыми и бѣдными, производительными и непроизводительными, — нуждаются въ законахъ и государственныхъ формахъ, это различіе освящающихъ и укрѣпляющихъ. Отсюда слѣдуетъ, что большинство можетъ въ интересахъ равенства, то-есть своихъ собственныхъ, кореннымъ образомъ измѣнить законодательство и государственныя формы. Вся эта аргументація резюмируется въ слѣдующемъ силлогизмѣ: природа общества зависитъ отъ учрежденій; учрежденіе можно перемѣнить, — слѣдовательно, возможно перемѣнить природу общества.

Маллокъ утверждаетъ, что это умозаключеніе не основывается на историческомъ опытѣ и никогда и нигдѣ не было провѣрено опытнымъ путемъ. Такъ какъ равенство, къ которому стремятся демократы, есть прежде всего равенство имущественное, то существующій порядокъ вещей, съ ихъ точки зрѣнія, заключаетъ въ себѣ несправедливое отношеніе между производствомъ и распредѣленіемъ богатства. Несправедливость же эта обусловливается признаніемъ труда единственнымъ творцомъ имущества.

Это положеніе, — говоритъ Маллокъ, — и по историческимъ, и по логическимъ основаніямъ является краеугольнымъ камнемъ демократической теорія. Критикой этого-то положенія, — прибавляетъ англійскій писатель, — и должно начинать и кончать опроверженіе демократическихъ воззрѣній.

Маллокъ пускается въ психологическія опроверженія того взгляда, по которому человѣкъ имѣетъ естественную потребность, влеченіе къ труду; но эти опроверженія не заключаютъ въ себѣ ничего выдающагося и грѣшатъ въ основаніи, потому что именно современная психо-физіологія неотразимо доказала, что трудъ есть требованіе здороваго организма, что правильная работа ведетъ къ совершенствованію человѣка, а праздность есть явленіе болѣзненное, влекущее за собою вырожденіе племени. Маллокъ пространно доказываетъ, что трудомъ руководятъ мотивы, что ничѣмъ не вызванная дѣятельность есть нелѣпость, какъ будто такую нелѣпость защищаютъ опровергаемые имъ демократы. Нѣтъ ничего новаго и въ утвержденіи Маллока, что мотивы человѣческой дѣятельности образуются подъ сложнымъ вліяніемъ характера человѣка и окружающихъ условій.

Англійскій мыслитель приступаетъ затѣмъ къ построенію е истинной" соціальной науки. Такъ какъ, — говоритъ онъ, — желанія людей различны, ихъ способности также, то необходимо соотвѣтствующее разнообразіе во внѣшнихъ благахъ, которыя люди пріобрѣтаютъ. Еслибы дарованіе и самолюбіе вознаграждались въ одинаковой степени съ лѣностью и глупостью, то всѣ люди сдѣлались бы одинаково лѣнивыми и глупыми. Это совершенно справедливо; но только какое же ученіе опровергается такимъ доводомъ? Люди, утверждающіе, что трудъ творитъ богатство, нисколько не задѣты основательнымъ, хотя и безполезнымъ замѣчаніемъ, что лѣность, т. е. отсутствіе труда, никакого богатства не производитъ.

Справедливо вооружаясь противъ такого строя, гдѣ различіе въ индивидуальныхъ желаніяхъ и способностяхъ будетъ сглажено, гдѣ исчезнутъ Колумбы и Мильтоны, — Маллокъ указываетъ на то, что неравенство въ дарованіяхъ и стремленіяхъ людей обусловливается ихъ неравнымъ соціальнымъ положеніемъ. И эта мысль подлежитъ существенному ограниченію. Вопреки Маллоку, легко видѣть, что люди одинаковаго соціальнаго положенія обнаруживаютъ и совершенно различныя способности, и прямо противоположныя наклонности, и наоборотъ.

Наука, которой намъ недостаетъ, — говорятъ наконецъ Маллокъ въ пятой главѣ своего сочиненія, — есть наука о человѣческомъ характерѣ. На этотъ дѣйствительно важный пробѣлъ въ нашихъ знаніяхъ давно уже указывали мыслители; но существованіе этого пробѣла объясняется чрезвычайною трудностью его наполненія. Посмотримъ, какія новыя данныя сообщитъ намъ Маллокъ.

Онъ основательно возстаетъ противъ Бокля и Герберта Спенсера, которые отрицаютъ значеніе великихъ людей, не придаютъ выдающимся дарованіямъ отдѣльныхъ личностей никакого серьезнаго значенія. Критическія замѣчанія Маллока отличаются на этотъ разъ пылкостью и силою. И въ концѣ этихъ замѣчаній онъ приходитъ къ слѣдующему выводу: всякій производительный трудъ, который превосходитъ необходимое удовлетвореніе насущныхъ потребностей, всегда мотивируется желаніемъ соціальною неравенства (The desire for social inequality). Другими словами, человѣкъ добивается во всѣхъ подобныхъ случаяхъ или богатства, или общественнаго возвышенія. А любовь не можетъ развѣ подвинуть человѣка на такой трудъ? Филантропъ, отдавшій все свое состояніе, всѣ силы своей души на устраненіе причинъ и послѣдствій соціальнаго неравенства, тоже, стало-быть, дѣйствуетъ подъ вліяніемъ желанія соціальною неравенства?

Маллокъ самъ задаетъ себѣ сходные съ поставленными нами вопросами и отвѣчаетъ на нихъ слѣдующимъ образомъ. Онъ не утверждаетъ, что всякое дѣйствіе человѣка внушается стремленіемъ къ неравенству, а только такія дѣйствія, которыя называются производительнымъ трудомъ (какъ будто воздвигнуть зданіе для безпріютныхъ дѣтей не есть, напримѣръ, производительный трудъ). Маллокъ перечисляетъ тѣ отрасли дѣятельности, гдѣ мотивъ неравенства не участвуетъ: это — наука, искусство, дѣла благотворительности, религіозная пропаганда. Устраняя послѣднюю, какъ не имѣющую ничего общаго съ производительнымъ трудомъ, въ экономическомъ смыслѣ слова, Маллокъ говоритъ, что и благотворительность имѣетъ въ виду уменьшеніе нищеты, а не увеличеніе богатства. Въ произведеніяхъ искусства, которыя являются дѣйствительно орудіями богатства, участвуютъ и другіе мотивы, помимо стремленія къ соціальному неравенству. Маллокъ сознается въ этомъ, хотя и отрицаетъ важность этого исключенія въ практическомъ отношеніи, ибо художники часто руководятся тщеславіемъ, погоней за богатствомъ и т. п. Наконецъ, въ области научнаго изслѣдованія, англійскій писатель признаетъ господство болѣе возвышенныхъ побужденій къ производительному труду. Истинный ученый отличается «простою жизнью, высокою мыслью». Маллокъ можетъ только оговориться такимъ образомъ: чисто научное открытіе вовсе не совпадаетъ съ производительнымъ трудомъ. Да; но это открытіе, какъ онъ и самъ признаетъ, можетъ произвести полный переворотъ въ техникѣ любого производства. Нельзя не согласиться съ другимъ замѣчаніемъ Маллока: къ чистому стремленію раскрыть истину въ жизни ученаго примѣшивается и то стремленіе, которое нашъ авторъ называетъ желаніемъ соціальнаго неравенства. Повсюду, — утверждаетъ Маллокъ, — это послѣднее желаніе не только не заключаетъ въ себѣ нечего унизительнаго, но, наоборотъ, является вполнѣ законнымъ и полезнымъ. Во всякомъ случаѣ однако между цѣлью стремленій ученаго или артиста, съ одной стороны, и цѣлью производительнаго труда (въ тѣсномъ смыслѣ слова) съ другой стороны, будетъ глубокое различіе: ученый и артистъ ищутъ славы, а производительный трудъ — богатства. Затѣмъ на многихъ десяткахъ страницъ Маллокъ разсуждаетъ на тему извѣстнаго вольтеровскаго изреченія: «Le superflu — chose très nécessaire». Меньшинство, по его мнѣнію, творитъ богатство; неравенство въ соціальномъ положеніи обусловливаетъ цивилизацію, ея прогрессъ. Разстояніе между бѣдными и богатыми никогда не можетъ значительно сблизиться, и день этого сближенія, этого общественнаго уравненія былъ бы днемъ гибели для просвѣщенія и благосостоянія націи. Но счастье вовсе не находится въ прямой зависимости, въ полномъ соотвѣтствіи съ количествомъ имущества человѣка, и бѣдный нерѣдко счастливѣе богача, не зная тѣхъ тревогъ и горя, отъ которыхъ страдаютъ въ роскошныхъ дворцахъ, въ пышной обстановкѣ. Нищета прискорбна, — говоритъ Маллокъ, — но неравенство отнюдь не прискорбно. Зло заключается въ томъ, что у многихъ не удовлетворены насущныя потребности человѣческой природы, а не въ томъ, что всѣ иныя потребности удовлетворены у однихъ въ большей, у другихъ въ несравненно меньшей степени.

Книга Маллока, не составляющая, вопреки увѣренію автора, никакого переворота въ наукѣ, заслуживаетъ тѣмъ не менѣе внимательнаго прочтенія и заключаетъ въ себѣ, на ряду съ жесткими заявленіями и ошибочными взглядами, не мало справедливыхъ соображеній.

Въ обширномъ сочиненіи Рене Лаволле (французскаго консула) собраны и обработаны свѣдѣнія о положеніи рабочихъ классовъ въ Германіи, Голландіи, Скандинавскихъ государствахъ, Швейцаріи, Италіи, Бельгіи, Австро-Венгріи, Испаніи, Португаліи и Россіи. Нашему отечеству изъ 800 почти страницъ этого труда отведено только 40 страницъ.

Сочиненіе Лаволле служитъ новымъ доказательствомъ того глубокаго измѣненія, которое совершается въ общественномъ сознаніи европейскаго Запада и въ экономической наукѣ. Авторъ выступаетъ рѣшительнымъ противникомъ соціалистическихъ утопій и въ то же время открыто высказывается и противъ теоріи laissez faire, laissez passer. Отношенія между предпринимателями и рабочими, — говоритъ онъ, — не могутъ быть предоставлены свободной игрѣ соперничества частныхъ интересовъ, и равнодушіе къ судьбѣ рабочихъ классовъ является преступнымъ и опаснымъ, потому что создаетъ благопріятныя условія для разрушительной пропаганды. Соціальный вопросъ, — утверждаетъ Лаволле, — со всѣхъ сторонъ тѣснитъ и волнуетъ насъ. Отъ него мы страдаемъ, отъ него, быть можетъ, и погибаемъ.

Авторъ пользовался многочисленными источниками и представляетъ весьма интересную картину положенія рабочихъ классовъ въ названныхъ странахъ. Въ главѣ, посвященной Германіи, Лаволле долго останавливается на теоріяхъ и практической дѣятельности нѣмецкихъ соціалистовъ.

Для русскаго читателя особый интересъ представляютъ главы, въ которыхъ говорится о рабочихъ въ Швеціи, Норвегіи и Даніи, такъ какъ положеніе этихъ нашихъ сосѣдей извѣстно намъ едва ли не менѣе, чѣмъ положеніе Бразиліи или австралійскихъ колоній.

Приведемъ нѣсколько цифръ: Швеція есть страна по преимуществу земледѣльческая и лѣсная. Въ 1873 году изъ общаго числа 4.298.000 жителей на долю земледѣльческаго класса приходилось слишкомъ три милліона, а на фабрикахъ, заводахъ, рудникахъ и т. д. работало только немногимъ болѣе 150.000 (собственно на фабрикахъ менѣе 50.000 ч.). Всѣхъ фабрикъ въ Швеціи считалось въ 1872 году 2.356, сумма производства которыхъ опредѣлялась въ 173 милліона франковъ. Въ 1871 году изъ 713.000 дѣтей школьнаго возраста лишь около 19.000, по разнымъ причинамъ, вовсе не обучались. Въ Норвегіи, въ 1865 году, земледѣліемъ жило 1.035.000 ч., фабричною, заводскою и ремесленною промышленностью — 241.400 ч., остальными профессіями — 407.500 ч.^[1] На фабрикахъ занималось менѣе 7.000 челов. въ 1850году, болѣе 44.000 въ 1875 году (кромѣ того 14.000 на рудникахъ и малолѣтнихъ 20.000 городскихъ ремесленниковъ). Школъ существовало семь лѣтъ тому назадъ 6.396. Изъ 270.780 дѣтей, которыя должны были обучаться, не посѣщало школъ лишь 4.769. Данія приближается уже къ строю Германіи, Франція я другихъ европейскихъ странъ съ сильно развитою обрабатывающею промышленностію.

Матеріалъ, которымъ пользовался Лаволле, не одинаковаго достоинства. Кромѣ того, многія статистическія данныя, приводимыя въ сочиненіи, нѣсколько устарѣли. Но въ общемъ это изслѣдованіе положенія рабочихъ классовъ представляетъ значительный интересъ.