Амети́ст (др.-греч.αμέθυστος, от др.-греч.α- «не» + др.-греч.μέθυστος «быть пьяным») — полудрагоценный камень, фиолетовая, синевато-розовая или красно-фиолетовая разновидность кварца, окраска которого связана с аморфными или кристаллическими включениями окислов и гидроокислов железа. Встречается обычно в виде свободно сидящих сростков кристаллов в пустотах и жилах среди кристаллических горных пород. Обычен в друзах и кристаллических щётках внутри агатовыхжеод. Иногда аметист заключает в себе тонкие кристаллические пластинки гематита или игольчатые кристаллики гётита и тогда получает название «волосистого». Непрозрачный или мутный аметист — ценный поделочный камень. Весьма высоко ценится как коллекционный минерал.
Аметист был известен уже в Древнем Египте. В Древнем Риме аметист называли «благословенным камнем», считали, что он приносит удачу, покой и благо, успокаивает нервы и улаживает распри, но чаще всего — является надёжным средством против опьянения. Впрочем, последнее его свойство ещё в античные времена неоднократно подвергалось осмеянию.
Аметистом, багряным по цвету, означается Матфей, получивший огонь Божественный при разделении языков и заменивший отпавшего апостола за пламенное благоугождение Христу, избравшему его.[1]
— Андрей Кесарийский, «Толкование на книгу Откровения Иоанна Богослова», до 614 года
Лучшіе аметисты находятся въ Испаніи въ горахъ Мурціи; также въ Пресницѣ въ Богеміи...[2]
— Василий Севергин, «Начертаніе технологіи минеральнаго царства...», 1821
Вообще примѣчаютъ, что аметистъ весьма красивъ бываетъ отъ оправы въ золото. Древніе много на немъ вырѣзывали.[2]
— Василий Севергин, «Начертаніе технологіи минеральнаго царства...», 1821
Кварцовые кристаллы окрашиваютъ также и въ разные другіе цвѣты, когда ихъ по надлежащемъ разгоряченіи, опускаютъ въ разныя красильныя жидкости. Такимъ образомъ не рѣдко возвышаютъ густоту цвѣта аметистовъ.[2]
— Василий Севергин, «Начертаніе технологіи минеральнаго царства...», 1821
Но весь одним я сном живу,
Что между граней аметиста.[3]
Он устраивал прогулки на вызолоченных лодках из Авернского озера в залив, <...> наслаждался <...> переливами вечерних красок на скалистой Капрее и туманной Исхии, похожих на прозрачные аметисты...[4]
вдруг облако туманное взошло
и запылало ярким аметистом.[6]
— Андрей Белый, «Любовь» (из цикла «Багряница в терниях»), 1901
...в тёмно-лиловом сиянии аметиста выступал перед нею, как видение, обнаженный юноша Вакх с тирсом в одной руке, с виноградной кистью в другой; скачущий барс хотел лизнуть эту кисть языком.[7]
В этот день она оделась, как египтянка: открытые плечи, руки, ноги до колен; и на груди у нее висел на цепочке резной овальный аметист в форме большого жука.[11]
Из того же аметиста состояли и стрельчатые своды, становившиеся все выше и выше от краев к середине; самый средний терялся в недостижимой для взора высоте.[14]
Аметист лучше. Это камень духовной чистоты. Он среди древних двенадцати камней первосвященника, а папа благословляет каноников перстнем с аметистом.[16]
Много лет подбирал он колье из 37 аметистов ― не тех дешёвых, светлых, почти стеклянных, которые мы обычно знаем под названием аметистов, а тех тёмных, фиолетово-чёрных густых камней, которые вечером, при свете свечи или лампы, загораются красным огнём каких-то страшных пожаров.[18]
Из всех камней мне больше аметист полюбился. Камень не больно дорогой, из самых ходовых, а чем-то взял меня. Да и как взял! Бывало, добудешь щёточку и знаешь, что красная цена ей рублевка, а любуешься на полную десятку...[19]
Аметист ― это кварц, окрашенный окислами марганца и кобальта в фиолетовый цвет. При искусственном освещении отдельные камни, особенно густо окрашенные, становятся кроваво-красными.[24]
Когда-то лучшие экземпляры аметиста ценились наравне с алмазами, но после открытия богатых месторождений этого камня в Бразилии и на Урале цена на них упала почти в 10 раз.[24]
Кольцо римского папы и кольца кардиналов, которые им вручают при вступлении в этот сан, украшены аметистами. Один из самых крупных аметистов мира украшает английскую корону.[24]
— Борис Нарциссов, «Драгоценности» (из книги «Подъем»), 1969
Советские ученые <...> освоили промышленный выпуск единственного среди самоцветов густо-фиолетового камня ― аметиста. Такая окраска наблюдается ещё только у раствора марганцовки, поэтому долгое время считали, что аметист содержит примесь марганца.[26]
...узнал и ещё одну мрачную новость: Федя Рын за неправильное хранение привезённых из экспедиции аметистов (не оформил чего-то, хранил дома) получил два года...[27]
— Олег Амитров, Дневник, 1978
Весь зал уставлен фантастической величины кристаллами. Монокристаллы кварца <...> и в два обхвата диаметром, усеянные фиолетовыми аметистами (в пару кулаков размером!) каменные трубы, в которые можно свободно пролезть человеку, еще какие-то сверкающие чудеса, явно похищенные у Сим-Сима! Мозг не воспринимает увиденное. Друзы кристаллов слепят глаза...
Аметист, по-гречески это означает «непьяный», предохранял от излишеств застолья и оберегал от действия яда, равно как и бирюза, с которой не расставался Иоанн Безземельный...[29]
То были <...> бусы, нитка полуобработанных надтреснутых аметистов, похожих на осколки разбитой чернильницы; у нитки сегодня утром сломалась застежка...[31]
— Ольга Славникова, «Стрекоза, увеличенная до размеров собаки», 1999
Шли они целенаправленно, имея на руках сведения о «шерлах и аматистах» на речке «Антаранде» (Ахтаранда.[33]
— Джемс Саврасов, «Дело о редкостях, или первопроходцы», 2008
Большинство камней носят испорченные названия, прилаженн��е к мужицкому говору: аматист, шерла…[34]
— Василий Авченко, «Кристалл в прозрачной оправе». Рассказы о воде и камнях, 2015
«...Штирлиц всегда подолгу стоял возле аметиста, но любовался он уральским самоцветом», — это о том, как знаменитый разведчик хаживал в берлинский музей природоведения.[34]
— Василий Авченко, «Кристалл в прозрачной оправе». Рассказы о воде и камнях, 2015
Алмаз ― наичистейший, гранёный называется бриллиант; рубин ― красный; яхонт ― синий; топаз, как золото, жёлтый; изумруд ― зелёный; хризолит ― жёлто-зелёный; аметист ― фиолетовый; виниса ― тёмнокрасная; гиацинт ― жёлто-красный; берилл ― сине-зелёный, из коих первые семь наипрозрачнейшие, а последние три более или менее прозрачные и суть все драгоценные камни, различающиеся между собою цветом или водою, цену имеющие в чистоте воды, а продающиеся по весу.[35]
— Василий Зуев, из учебника «Начертание естественной истории», 1785
Аметистъ. Цвѣтъ разной густоты и чистоты фіолетовой. Лучшіе аметисты находятся въ Испаніи въ горахъ Мурціи; также въ Пресницѣ въ Богеміи; въ Саксоніи, Венгріи, Шлезіи, и изобильно въ Сибири, особливо большой величины. На островѣ Кижѣ Олонецкой Губерніи находятся чистые аметисты съ Титановыми иглами кофейнаго цвѣта; обдѣлываемые иногда на перстневые камни, серьги и проч. приятнаго вида.[2]
— Василий Севергин, «Начертаніе технологіи минеральнаго царства...», 1821
Аметист ― это кварц, окрашенный окислами марганца и кобальта в фиолетовый цвет. При искусственном освещении отдельные камни, особенно густо окрашенные, становятся кроваво-красными.
Интересно происхождение названия камня. В старину считали, что аметист предохраняет от опьянения, отсюда ― и греческое слово аметист, что значит «неопьяненный», «трезвый».
Когда-то лучшие экземпляры аметиста ценились наравне с алмазами, но после открытия богатых месторождений этого камня в Бразилии и на Урале цена на них упала почти в 10 раз. Но и поныне аметист в большом почёте у католиков. Этим камнем украшают алтари католических соборов и церковную утварь. Кольцо римского папы и кольца кардиналов, которые им вручают при вступлении в этот сан, украшены аметистами. Один из самых крупных аметистов мира украшает английскую корону.[24]
Двенадцать оснований — двенадцать дорогих камней; восемь камней древний первосвященник носил на нарамнике (одна из одежд, возлагаемых на рамена, то есть на плечи), а четыре — новые, чтобы указать на согласие Ветхого и Нового Завета и на преимущество просиявших в Новом. И это верно! Потому что апостолы, означаемые драгоценными камнями, украшены всеми добродетелями. <...> <Основание> Двенадцатое — амефист. Аметистом, багряным по цвету, означается Матфей, получивший огонь Божественный при разделении языков и заменивший отпавшего апостола за пламенное благоугождение Христу, избравшему его.[1]
— Андрей Кесарийский, «Толкование на книгу Откровения Иоанна Богослова», до 614 года
Вообще примѣчаютъ, что аметистъ весьма красивъ бываетъ отъ оправы въ золото. Древніе много на немъ вырѣзывали. Г. Браръ пишетъ, что между таковыми рѣзными камнями въ Королевской Библіотекѣ въ Парижѣ имѣется Ахиллесъ Киѳаредскій. Одинъ изъ наибольшихъ рѣзныхъ аметистовъ, говоритъ Г. Браръ, есть тотъ, на коемъ имѣется грудное изображеніе Траяна; привезёнъ былъ въ Парижъ изъ Пруссіи.[2]
— Василий Севергин, «Начертаніе технологіи минеральнаго царства...», 1821
Но есть ещё одна сторона, которую нужно отметить в истории Алмазного фонда, — это почти полное отсутствие в нем русского камня. Где же те лиловые аметисты, загоравшиеся вечером кровавым огнем, за которыми посылала Екатерина II целые экспедиции на Урал? Где сказочный, но мёртвый при огне вишнёвый шерл, о котором шумели академии в конце XVIII в. и носить который считалось признаком любви к своей родине? Где же, наконец, русский изумруд или излюбленный александрит?[20]
Основу камней этой группы составляет минерал корунд (чистая окись алюминия ― Al2O3). Кристаллы корунда без посторонних примесей бесцветны и прозрачны. Но обычно те или иные примеси придают минералу самые разнообразные цвета. В семействе корунда немало драгоценных камней: бесцветные лейкосапфиры, синие сапфиры, красные рубины, желтые «восточные топазы», фиолетовые «восточные аметисты», зелёные «восточные изумруды», оливковые «восточные хризолиты», наконец, «астериксы» или «звёздчатые корунды».[24]
Советские ученые разгадали еще один секрет природы и освоили промышленный выпуск единственного среди самоцветов густо-фиолетового камня ― аметиста. Такая окраска наблюдается еще только у раствора марганцовки, поэтому долгое время считали, что аметист содержит примесь марганца. Оказывается, всё гораздо сложнее. Аметист выращивают, как и горный хрусталь, но в раствор добавляют некоторые примеси. Затем кристаллы облучают в реакторе и снова нагревают в специальных печах. Даже опытный ювелир не отличит природный аметист от искусственного.[26]
Упорство и самоотверженный труд изыскателей драгоценных камней не увенчались должным успехом. Найденные ими «шерла самогранные зелёные, во свидетельство гранильщику Корякину представленные… были им не уважены». С��епан Попов очень этим расстроен, что и чувствуется в дальнейшем тексте дневника. Он оправдывается в том, что изыскания, им проведенные, недостаточны, и высказывает предположение, что здесь «во внутренностях земли быть многому дошедшего аматисту и другим каким-нибудь редкостям».[33]
— Джемс Саврасов, «Дело о редкостях, или первопроходцы», 2008
В дневнике Попов не пишет, сколько было в команде людей. Но, судя по некоторым событиям, упоминаемым в дневнике, и причастным к ним членов коллектива, в команде было 5 или 6 человек. Выехали они, вероятно, верхом, поскольку к этому времени на широте Вилюя обычно наступает распутица и санный путь нарушается. Шли они целенаправленно, имея на руках сведения о «шерлах и аматистах» на речке «Антаранде» (Ахтаранда. ― Д. С.) и о «сребряной горе» на реке «Олимпее» (Илимпея, по современному написанию). Сведения эти могли быть получены лишь от тунгусов-кочевников, эпизодически бывающих в этих местах, или от «торговых людей», общающихся с теми же тунгусами.[33]
— Джемс Саврасов, «Дело о редкостях, или первопроходцы», 2008
В царской кладовой показывали нам венец Эдуарда Исповедника, осыпанный множеством драгоценных камней, золотую державу с фиолетовым аметистом, которому цены не полагают...[36]
— Утёсы кварца или по нашему топазовые, где найдёны тяжеловесы, отсюда по левой руке, вон там за теми хребтами! — отвечал Миссионер. От дороги, по которой мы идём, не более будет 30 вёрст; а до аквамариновых приисков вёрст 20. Шерлы лучистые и чёрные, также алый шерл, вениса или гранат малинового цвета, тож около аквамаринов. Найден ещё тёмно-фиолетовый прекрасный аметист в другом месте, не так давно. Впрочем и все подобные камни, равно как и горный безцветный хрусталь находят в горах Урульгинских во многих местах.[37]
— Даурец, Внутренние известия: «Один день в лесах Хингана», Нерчинск, 15 мая 1841
В сих шиферных утесах между слоями показываются жилы отверделой красной глины и зеленого каменного шифера, например у мыса Кресты; далее находятся также большие полосы чистейшего черного аспида <шунгита> без всякой примеси, как то заметно у мыса Аспидного; наконец, близ Камня Кандакова находятся в аспиде известковые шары, заключающие внутри кристаллы аметистов и халцедонов в виде так называемых щеток. Из утёсов высовываются также большие горные кристаллы. Окаменелостей, как кажется, на Колыме нет.[38]
― Это тогда вы носили мужской костюм и повязку с брошкой на лбу?
― Ну да. Я тогда любила эти фокусы.
― Да, это бывает, ― вздохнула я. ― А я в свое время носила часы на ноге и вместо лорнета плоский аметист.
― Нерон носил изумруд.
― Аметист лучше. Это камень духовной чистоты. Он среди древних двенадцати камней первосвященника, а папа благословляет каноников перстнем с аметистом. Мудрых схимников лампада, Бледных девственниц услада, Радость тех, кто сердцем чист, Камень Аметист. Если смотреть через этот камень, то самая пошлая физиономия несколько преображается.[16]
Местность тектонически очень неправильная и изломанная, породы ― туфовые, порфиритовые. На поверхности имеется около 400 000 тонн руды среднего качества. По правому склону ручья Урды-ару большие выходы богатой руды «чугун», мощность рудного пласта 5-7 метров. Присутствие кобальта. Кобальтовая штольня и аметистовая штольня на II участке.[40]
― Показать изумруд змее ― у нее из глаз потекут слёзы. Изумруд ― цвет цветущего рая. Горько змее вспоминать грех свой.
― Аметист ― целомудренный, смиренномудрый камень, очищает прикосновением. Древние пили из аметистовых чаш, чтобы не опьяняло вино. В двенадцати камнях первосвященника аметист ― важнейший. И папа аметистом благословляет каноников. <...> Я любила камни. И какие были между ними чудесные уроды: голубой аметист, жёлтый сапфир или тоже сапфир, бледно-голубой с ярко-жёлтым солнечным пятнышком.[16]
Она увлекалась синими камнями, нашла где-то сама старую Минералогию и в ней читала страницы только о синих камнях. Сначала я платил довольно спокойно по её счетам, но скоро синие камни сменились красными, а счета выросли во много раз. Жанна сделалась совершенно помешанной на красных камнях: кровавый аметист, розовые рубеллиты, нежные винно-красные топазы и рубины всех тонов из Сиама и Бирмы! Каждый камень отвечал определенному платью, определенному времени года, часам дня, погоде и даже определённому настроению.[18]
...был у нас в деревне, это было давно, парень Ферручио Челлери. С детства возился он с камнями. Собирал опалы в зеленом камне из-под Илларио, где-то нашел аметисты и жёлто-бурые гранаты, а потом как-то набрёл и на розовый турмалин.[18]
Среди длинного ряда горщиков Урала, любителей и энтузиастов камня, самой крупной и самобытной фигурой был Хрисанфыч. <...> для него вся жизнь и дело были в горе́, или на аметистовых жилах Ватихи, или на дорогой ему Мокруше. Много лет подбирал он колье из 37 аметистов ― не тех дешёвых, светлых, почти стеклянных, которые мы обычно знаем под названием аметистов, а тех тёмных, фиолетово-чёрных густых камней, которые вечером, при свете свечи или лампы, загораются красным огнём каких-то страшных пожаров. Камни для этого колье он всегда возил с собой в тряпочке. Он любил раскладывать их на столе и показывать, чего ему ещё недостает.[18]
Однако продажа камней мало давала Хрисанфычу ― ни партии тёмных аметистов Каменного Рва, ни штуфной материал, вывезенный в город для продажи, ни перекупленные краденые изумруды. Все это были отдельные рубли да красненькие, а на копи уходили сотни целковых, никто даром не помогал горщику и мало кто верил в его «фарт». А он был фанатиком камня, сумевшим перенести весь фанатизм своих предков кержаков-староверов на камень, борьбу за него в мокрых ямах Мокруши.[18]
Потом узнал и ещё одну мрачную новость: Федя Рын за неправильное хранение привезённых из экспедиции аметистов (не оформил чего-то, хранил дома) получил два года: работает прорабом на каком-то строительстве.[27]
— Олег Амитров, Дневник, 1978
Оборачиваюсь, и у меня отвисает челюсть. Весь зал уставлен фантастической величины кристаллами. Монокристаллы кварца и мориона ― дымчатого хрусталя ― ростом выше головы и в два обхвата диаметром, усеянные фиолетовыми аметистами (в пару кулаков размером!) каменные трубы, в которые можно свободно пролезть человеку, еще какие-то сверкающие чудеса, явно похищенные у Сим-Сима! Мозг не воспринимает увиденное. Друзы кристаллов слепят глаза.
В простом стекле простой песок с примесью железа. Чем меньше железа, тем стекло прозрачнее. Если прибавить золото, оно становится красным. Стекло с марганцем дает аметист, с медью ― жёлтое...[22]
— Андрей Калинникович, а можно ещё минералы посмотреть?
— Ну, посмотри…
— Андрей Калинникович, а это не аметист?
— Нет, Володя, если бы это аметист был, я бы уже в замке жил, в Швейцарских Альпах. Я не думаю, что аметисты могут быть такой величины. Это флюорит.
— А, плавиковый шпат, что ли…
— Совершенно верно.[41]
— Владимир Ланг, «Калейдоскоп детства», 2013
Большинство камней носят испорченные названия, прилаженные к мужицкому говору: аматист, шерла… На заводах и на рудниках везде говорят вместо кварц ― «скварец», вместо колчедан ― «колчеган»...[34]
— Василий Авченко, «Кристалл в прозрачной оправе». Рассказы о воде и камнях, 2015
Настает вечер. Жаркий закат утопающего в море солнца сквозь лазурное небо кажется фиолетовым; пламенея огненною краснотою зари, он отражается в воде великолепным аметистом.[42]
― И ещё какой плут! ― соглашался Ермилыч. ― В прошлом году вот как ловко подменил аметист проезжающему барину! Тот ему дал поправить камень, потому грань притупилась и царапины были. Я и поправлял ещё… Камень был отличный!.. Вот он его себе и оставил, а проезжающему-то барину другой всучил… Известно, господа ничего не понимают, что и к чему.[5]
Девочка носила на груди подарок отца, талисман от лихорадки, резную печать с изображением бога Диониса. Порой, оставаясь одна, украдкой вынимала она древний камень, смотрела сквозь него на солнце ― и в темно-лиловом сиянии прозрачного аметиста выступал перед нею, как видение, обнаженный юноша Вакх с тирсом в одной руке, с виноградной кистью в другой; скачущий барс хотел лизнуть эту кисть языком. И любовью к прекрасному богу полно было сердце ребёнка.[7]
― Ты так добра, ты тут со мною, дорогая, ― всхлипывая говорил барон. Хризанта держала маленький аметист, изображавший собой фигуру со сложенными на груди руками и поджатыми ногами.
― Вот этот амулет-талисман, освящённый в нашем храме, должен тебя спасти. Он мне подарен матерью и нашему дому всегда приносил счастье. Одень его и носи. Барон молча взял талисман.
― Прощай, ― сказала Хризанта, делая несколько шагов по направлению к двери.[43]
— Ипполит Рапгоф (Граф Амори), «Тайны японского двора. Роман из современной японской жизни», 1904
Дарил также царь своей возлюбленной ливийские аметисты, похожие цветом на ранние фиалки, распускающиеся в лесах у подножия Ливийских гор, ― аметисты, обладавшие чудесной способностью обуздывать ветер, смягчать злобу, предохранять от опьянения и помогать при ловле диких зверей...[8]
И невольно Николай Аполлонович зажмурил глаза, потому что все вспыхнуло: вспыхнул ламповый абажур; ламповое стекло осыпалось аметистами; искорки разблистались на крыле золотого амура (амур под зеркальной поверхностью свое тяжелое пламя просунул в золотые розаны венка); вспыхнула поверхность зеркал ― да: зеркало раскололось.[44]
Он ожидал, что она, наконец, скажет самое главное: иначе зачем же он ей был «нужен»? Но часы, играя, пробили половину. Он поймал себя на том, что рассеянно смотрит на серебряный кулон из большого аметиста, висевший у неё на шее.
― Это моя фантазия, ― сказала она, чуть сузив глаза. ― Я заказала его лично у Тиссандье. Аметист предохраняет от любви. Лицо ее порозовело. Глаза смотрели неподвижно.[10]
В этот день она оделась, как египтянка: открытые плечи, руки, ноги до колен; и на груди у нее висел на цепочке резной овальный аметист в форме большого жука. Филистимляне, по созвучию с каким-то египетским словом, называли его «кафтор». Он вдруг протянул руку и отстегнул цепочку.
Он вдруг протянул руку и отстегнул цепочку.
– Так лучше, – сказал он.
– Разве? – спросила она; взяла медное зеркальце, посмотрелась, сделала гримасу и сказала: – Глупый. Иди сними всё или отдай мой камень. Это платье иначе не носят.
Самсон вернул ей ожерелье, а потом пояснил:
– Это я нарочно, чтобы ты поняла. Видишь: малая вещь, а без нее тебе даже со мною неловко.
– Ничего ты не смыслишь, – сказала она с искренним возмущением. – Все люди знают, что к египетской одежде полагается кафтор.[11]
Был такой глупый ангел, по имени ― Дормидон. Все ангелы, известно ― от дыхания божия: дохнёт господь ― и ангел, дохнёт ― ещё ангел. А тут погода была плохая, чихнулось ― и вылетел ангел от чоха, оттого и несуразный. Рыластый, глазами, это, всё туды-сюды, туды-сюды, и на левой руке, на мизинце, кольцо с аметистом: ну под стать ли это ангелу-то?[13]
― В каком же месте? Откуда ты знаешь, что их много? ― забросал её вопросами Ельников, рассматривая в лупу большой зелёный камень и пару темно-фиолетовых.
― Они сидят в камне под кремневым натеком в стенках той трещины, которая чуть не погубила шахту. Смотри, сколько их тут, ― прибавила Анна Ивановна, показывая несколько кусков породы.
― Странно, очень странно! ― пробормотал Ельников и вдруг бросился в соседнюю комнату, принёс руководство по минералогии и начал лихорадочно перелистывать его. Найдя изображения кристаллов той же формы, какую имели фиолетовые, а в другом месте той, какую имел зелёный камень, он воскликнул:
― Знаешь ли, что ты открыла? Это, по-видимому, настоящие драгоценные камни, вот эти два ― аметисты, а вот этот ― изумруд![45]
― Мы в терему Земли! ― шепнул ему карлик, все время державший его за руку с тех пор, как они спустились на твердую почву. Он оглянулся и увидел высокий, круглый зал, полость исполинского дуба, как он тотчас сообразил. Весь он был облицован огромными кристаллами аметиста: лучи серебра, преломляясь в них, заливали его темным фиолетовым светом. Из того же аметиста состояли и стрельчатые своды, становившиеся все выше и выше от краев к середине; самый средний терялся в недостижимой для взора высоте. Глубокую тишину нарушал только мерный шум водопада, прорывавшегося из расселины коры и низвергавшегося тут же в аметистовую бездну.[14]
― Да неужели? ― воскликнула изумлённая жена. ― Мне тоже приходило в голову сходство одних с аметистами, а другого с изумрудом, но форма у них совсем другая и они такие тусклые.
― Они еще отчасти покрыты натёком, а форма у них ― естественных кристаллов. У покупных камней мы видим искусственные формы, которые получаются при огранке их ювелирами. Ельников осторожно смыл и счистил остатки кремневого натека, протер грани кристаллов тряпочкой, и они стали гораздо красивее. Убедившись, что на всех кусках камня под натеком сидят кристаллы разной величины и цвета, он воскликнул:
― Шахта наткнулась на целое месторождение драгоценных камней! Нужно сейчас же распорядиться, чтобы весь натёк из трещины, который пошёл уже в отвал, собрали и доставили сюда. Ты очисти 20-30 штук разного цвета и величины, и я завтра покажу их правлению. <...>
― Эта парочка аметистов, ― заметил Путилин, ― была бы недурна в виде серёг в женских ушах. Сколько они стоили бы?
― В огранённом виде ― рублей пятьдесят вы бы заплатили за них по довоенным ценам.[45]
И, наконец, спиритизм… Семидесятилетняя женщина, надевающая для поездок в Париж тяжелую серебряную цепь и брошку с аметистами, носящая на пальце аметист с вырезанным профилем Данте… У меня нет основания утверждать, что по ночам не она, ощерившись чёрною кошкою, крадётся вдоль желобов.[46]
Глубо��ой ночью спускался неизвестный поэт по лестнице. На пустой улице, слушая замолкавшее эхо своих шагов, облокотился на палку с большим иерархическим аметистом, выпустил лопатки и задумался. Хотел бы он быть главою всех сумасшедших, быть Орфеем для сумасшедших. <...>
Вот я и закутался в китайский халат. Вот рассматриваю коллекцию безвкусицы. Вот держу палку с аметистом. Как долго тянется время! <...>
И вдруг остановилась одна фигура, раздался звук пощечины, повторенной эхом запертых ворот, а затем послышались быстрые шаги, тоже повторенные эхом, на месте остался стоять человек с палкой, украшенной аметистом. И на небе были звёзды, голубые, желтые, красные, но дома не стремились вверх и не падали, и не падал хлопьями снег...[15]
Я и убрался на прииски, где золото да камешки добывали. Недалеко от нас это место. На приисках я и получил эту каменную заразу. Из всех камней мне больше аметист полюбился. Камень не больно дорогой, из самых ходовых, а чем-то взял меня. Да и как взял! Бывало, добудешь щёточку и знаешь, что красная цена ей рублевка, а любуешься на полную десятку да ещё жалеешь, что сдавать придётся.[19]
А из глубины аметистового неба могучим потоком струились золотисто-зеленые лучи. Люди Земли замерли. <...> Вода цвета густого аметиста казалась тяжелой и вспыхивала изнутри красными огнями, как скоплениями живых маленьких глаз. Волны лизали массивное подножие исполинской статуи, стоявшей недалеко от берега в гордом одиночестве.[21]
Штирлиц сегодня был в штатском, он надел к тому же свои дымчатые очки в большой роговой оправе и низко на лоб напялил берет ― так что издали его трудно было узнать. При входе в музей, в вестибюле, был установлен огромный малахит с Урала и аметист из Бразилии. Штирлиц всегда подолгу стоял возле аметиста, но любовался он уральским самоцветом.[48]
Видимо, сказывалось напряжение адовых дней. Свою лепту вносили и не остывшие ещё воспоминания о сессиях, будь они неладны, на вечернем факультете, и малопонятные руководства по минералогии, которые он читал до глубокой ночи. «Черт с ними, с этими сингониями, ― бросал он, отчаявшись, книгу. ― Нормальному человеку в этом не разобраться. Но откуда вдруг, когда все уже стало ясно, взялась эта восточная шайка ― «восточные топазы», «восточные аметисты», «восточные изумруды»?[29]
Вплоть до нового времени каждый мало-мальски ценный кристалл наделялся чудесными свойствами. Аметист, по-гречески это означает «непьяный», предохранял от излишеств застолья и оберегал от действия яда, равно как и бирюза, с которой не расставался Иоанн Безземельный, вечно опасавшийся, что ему подсыпят отраву...[29]
Трусость ― болезнь кожи, от которой последняя покрывается мурашками, и потому надлежит кожные болезни исцелять камнями, которые предназначены также для изгнания трусости. Лучше всего служит для этой цели фиолетовый аметист… (Из поучений Хильдегард фон Бинген) 13 июня 1522 года.[49]
Нарушив оцепенение, Рябков попытался удобнее устроить сутулые плечи, вставшие в щели коромыслом, и внезапно сообразил, что именно на столе заворожило Катерину Ивановну. То были Верочкины бусы, нитка полуобработанных надтреснутых аметистов, похожих на осколки разбитой чернильницы; у нитки сегодня утром сломалась застежка, и только что Рябков от нечего делать баловался с нею, потряхивал в горсти шелестящей тяжеленькой кучкой, наматывал на руку вместо браслета, ― и теперь внезапно испугался, что мог бы не успеть размотать и, прихватив аметисты с собой, тем самым обнаружил бы свое присутствие. Однако грязновато-радужная индийская галька невинно лежала на краю стола и, словно сахар воду, набирала свет, по мере того как рука Катерины Ивановны в простейшем, как кнопка, кольце плавно и быстро приближалась к добыче. На секунду Рябкову почудилось, будто Верочкины бусы дразнятся и сейчас, тарахтя, раскрутятся на пол. Но в последний момент Катерина Ивановна успела их подцепить и стала без единого звука подымать на воздух костенеющую, тяжелеющую книзу, загибающую скорпионье жало уродливую нитку.[31]
— Ольга Славникова, «Стрекоза, увеличенная до размеров собаки», 1999
Рябков следил не дыша, бессознательно схватив себя за лицо: он понимал уже, что совершается кража, и эта мысль наполняла его сообщническим азартом. Он чувствовал себя необыкновенно замечательным оттого, что его заподозрят, а он не брал; одно��ременно такая взаимозаменяемость с Катериной Ивановной вызывала в его душе не изведанную ранее нежность к невесте. Она была для него сейчас в полном смысле родным человеком: ей явно не было корысти в нитке дешёвых, к тому же приметных камней, чей отверделый хвост уже спускался к ней в карман.[31]
— Ольга Славникова, «Стрекоза, увеличенная до размеров собаки», 1999
...компания девиц курила, подбоченясь и поставив каждая по ровной ножке на трубу отопления, две дамы деловито красились, переговариваясь через зеркало, а на подоконнике, словно забытые здесь хозяйкой, лежали как ни в чём не бывало Верочкины аметисты. Теперь в них и вовсе не было ничего красивого: тусклые, они уже не могли ужалить и походили на позвоночник какого-то издохшего существа. Из вещи было вытянуто нечто самое ценное, и Рябков, которому, чтобы написать картину, требовалась как минимум неделя, невольно восхитился Катериной Ивановной, сделавшей своё таинственное дело за каких-то пятнадцать минут.[31]
— Ольга Славникова, «Стрекоза, увеличенная до размеров собаки», 1999
Только теперь он вспомнил о том, что на дне рюкзака был уложен кристалл аметиста, купленный им в сувенирной лавке. ... Двенадцатисантиметровый «великан» терпеливо поджидал его в витрине магазина. С тех самых пор, когда он впервые ощутил в своей руке прохладную тяжесть кристалла, прошёл ровно год. И едва накануне ему снова предложили сопровождать в эти места экскурсию, как в голове немедленно мелькнула мысль об этом «великане». Смешно сказать, но за год никто не отважился выложить сотню за камень, и вот теперь, когда тот наконец-то вручил себя в руки человека, беззастенчивое море попыталось предъявить свои права…[50]
— Анатолий Лернер, «Кот Баюн», 2003
Развязав мокрый рюкзак, он извлёк на свет «великана» и опустил руку с ним в море. Вода жадно лизнула камень и благодарно зажгла в его мутноватых гранях глубинные искры волшебства. Глаза прикрылись сами собой. Оставляя руку с камнем в воде, он вслушивался в тихий, Бог весть откуда льющийся мотив. Это была лёгкая пьеса для аккордеона. <...> Солёная волна слез прорвала его сопротивление. Последнее, что он помнил ― это то, как над ним сомкнулись две волны. И, то ли музыка стала солона, как слёзы, то ли горечь покинула его вместе с затухающим вальсом, только ощутил он вдруг тишину, обрушившуюся на него молчанием… И вот теперь, сидя на берегу моря, глядя в сказочный кристалл аметиста, он словно бы вынырнул из гнетущего его безмолвия.[50]
— Анатолий Лернер, «Кот Баюн», 2003
Полез в карман, вытащил что-то, разжал ладонь. Нана увидела золотое кольцо с крупным аметистом.
― Это я хочу подарить тебе, ― сказал он и потянулся к её пальцам, но Нана отдернула руку и покачала головой.
― Почему? ― спросил он, продолжая держать кольцо в раскрытой ладони.
― Не надо. Это ты можешь подарить сестре, матери, любовнице, но не мне. Я не хочу, ― ответила она, стараясь не смотреть на кольцо. Он потянулся к ней через стол, схватил за руку.[51]
Попав на эту “парусообразную” скошенную плоскость, среди блёсток ― мизерных вкраплений кварцевых и аметистовых друз, блеск которых и привлёк издали его внимание, ― он обнаружил около двух десятков портретов доисторической живности.[52]
Глаза забыли синеву, Им солнца пыль не золотиста, Но весь одним я сном живу, Что между граней аметиста.
Затем, что там пьяней весны
И беспокойней, чем идея,
Огни лиловые должны
Переливаться, холодея.[3]
И вот его в безбрежность унесло.
На фоне неба бледнозолотистом
вдруг облако туманное взошло
и запылало ярким аметистом.[6]
— Андрей Белый, «Любовь» (из цикла «Багряница в терниях»), 1901
Стоял я дураком
в венце своем огнистом,
в хитоне золотом,
скреплённом аметистом ―
один, один, как столб,
в пустынях удаленных,
и ждал народных толп
коленопреклоненных…[6]
— Андрей Белый, «Жертва вечерняя» (из цикла «Багряница в терниях»), 1903
И ты, как вздох молитв утешных,
Млей тенью сладкой, аметист!
Мерцай струями дум безгрешных,
Смиренномудр, и благ, и чист![9]
— Вячеслав Иванов, «Аметист» (из цикла «Царство прозрачности»), 1904
Также над миром дрожат аметисты,
Никто их в корону не вплел королю. Символ безбурности, ― луг золотистый,
Влажно-лучистый, тебя я люблю.[53].
— Виктор Гофман, «Песня к лугу» (из книги «Искус»), 1906
Мой змий, увенчанный державно меж змеями,
Заветных омутов во мгле моей искал,
И плавал аметист, и влажный лал сверкал
В смарагдных глубинах, зажжённых чешуями.[9]
— Вячеслав Иванов, «Я озером дремал. Студеными струями...» (из цикла «Триптихи»), 1909
Сияет острый аметист кольца; И я смотрю с волненьем непонятным В черты его отцветшего лица... <...>
И был в крови вот этот аметист.
И пил я кровь из плеч благоуханных,
И был напиток душен и смолист…[54]
— Александр Блок, «Песнь Ада» (из книги «Страшный мир»), 31 октября 1909
А сколько было там развеяно души Среди рассеянных, мятежных и бесслезных! Что звуков пролито, взлелеянных в тиши, Сиреневых, и ласковых, и звездных!
Так с нити порванной в волненьи иногда,
Средь месячных лучей, и нежны и огнисты,
В росистую траву катятся аметисты
И гибнут без следа.[3]
Когда, сжигая синеву, Багряный день растет неистов, Как часто сумрак я зову, Холодный сумрак аметистов.
И чтоб не знойные лучи
Сжигали грани аметиста,
А лишь мерцание свечи
Лилось там жидко и огнисто.[3]
Пусть гулы алые и алые движенья
Всех красных мускулов и тканей всех замрут,
И в бледной синеве, как аметисты тленья,
Пылают россыпи радионосных руд.[55]
— Михаил Зенкевич, «Сумрак аметистов» (из книги «Дикая порфира»), 1911
Над волнами сели сидни,
Перед ними, шумны, сини,
Ходят волны на дозоре! ―
А те сидни ― старцы, старичи,
Им упали кудри на́ плечи,
А на ку́дрях венцы царские, Великанские, бухарские ―
Венцы с ка́мнями лучистыми
С бирюзами, аметистами![56]
Океан косматый и сонный,
Отыскав надежный упор,
Тупо терся губой зелёной
О подножие Лунных гор.
И над ним стеною отвесной
Разбежалась и замерла,
Упираясь в купол небесный,
Аметистовая скала.
До глубин ночами и днями
Аметист светился и цвёл
Многоцветными огоньками,
Точно роем весёлых пчёл.[57]
Эти камни созданы мною ― Их сапфирами я зову: Море будущее ― земное ― Да воспримет их синеву.
Вот прозрачные аметисты
И ласкающий хризолит,
Где как будто с зеленью чистой
Луч полдневного солнца слит.[60]
— Валерий Перелешин, «Кассиил» («Поэма о мироздании»), май 1944, Шанхай
— Борис Нарциссов, «Драгоценности» (из книги «Подъём»), 1969
Знаю я, что против пьянства греки До н. э., ещё в четвёртом веке, Амулет носили ― аметист.
Согласился муж: ― Конечно, надо
Продолжать традиции Эллады,
Уважать Афины и Милет.
Камень фиолетовый прелестен,
Купим парню с аметистом перстень
Только он пропьёт твой амулет!..[62]
Занимавшийся день был так слаб, неумел, неказист. Цвет ― был меньше, чем розовый: родом из робких, не резких.
Так на девичьей шее умеет мерцать аметист.
Все потупились, глянув на кроткий и жалобный крестик.[28]
Посмотри на пламя и молча его сличи
с языком змеиным, с любовью по гроб, с любой
вертихвосткой юной, довольной самой собой, на ресницах тушь, аметисты горят в ушах ―
а в подполье мышь, а в прихожей кошачий шаг...
↑ 12Андрей Кесарийский. «Толкование на Апокалипсис». Инок Никодим. Азбука Спасения. Том 1. — М.: Издательские решения, 2022 г. — 436 с.
↑ 12345Севергин В. М. Начертаніе технологіи минеральнаго царства, изложенное трудами Василья Севергина... Томъ первый. С. Петербургъ. При Императорской Академіи Наукъ. 1821 г.
↑ 1234И. Анненский. Стихотворения и трагедии. Библиотека поэта. — Л.: Советский писатель, 1990 г.
↑Мережковский Д. С. «Смерть богов. Юлиан Отступник». — М.: «Художественная литература», 1993 г.
↑ 12Д.Н. Мамин-Сибиряк. Избранные произведения для детей. — М.: Государственное Издательство Детской Литературы, 1962 г.
↑ 1234А. Белый. Стихотворения и поэмы в 2-х т. Новая библиотека поэта. — СПб.: Академический проект, 2006 г.
↑ 12Д. С. Мережковский. Собрание сочинений в 4 томах. Том I. — М.: «Правда», 1990 г.
↑ 12А. И. Куприн. Собрание сочинений в 9 т. — Том 5. «Суламифь». — Москва: «Художественная литература», 1972 г.
↑ 123В.И.Иванов. Собрание сочинений в 4-х томах. — Брюссель: Foyer Oriental Chretien, 1971-1987 гг.
↑ 12Марк Криницкий, «Женщина в лиловом». — СПб.: Альманах «Северные Цветы», книгоиздательство «Скорпион» 1902 г.
↑ 123Е. И. Парнов, «Третий глаз Шивы». — М.: Детская литература, 1985 г.
↑ 12Карпун Ю.Н. Природа района Сочи. Рельеф, климат, растительность. (Природоведческий очерк). Сочи, 1997 г.
↑ 1234Ольга Славникова, «Стрекоза, увеличенная до размеров собаки». — М.: Вагриус, 1999 г.
↑ 12Логинов С. В. «Марш-бросок по ягодным палестинам». — М.: Журнал «Наука и жизнь», № 6-7, 2007 г.
↑ 123Д. И. Саврасов. «Мои алмазные радости и тревоги». — СПб.: изд-во ВСЕГЕИ, 2011 г.
↑ 123В. О. Авченко. Кристалл в прозрачной оправе. Рассказы о воде и камнях. — М.: АСТ, 2015 г.
↑В. Ф. Зуев. «Педагогические труды». — М.: Изд-во АПН, 1956 г.
↑Карамзин. Н.М. Письма русского путешественника. — Москва: Советская Россия, 1982. — 608 с. — (Библиотека русской художественной публицистики). — 100 000 экз.
↑«Москвитянин»: учёно-литературный журнал, издаваемый М.Погодиным. — Москва: В Университетской Типографии, 1842 г. Часть II. №3. — стр. 222.
↑Ф.П.Врангель, «Путешествие по Сибири и Ледовитому морю». — Л.: Изд-во Главсевморпути, 1948 г.
↑Блок А. А. Дневники. — Собрание сочинений в девяти томах. Том 7. — Москва: Гослитиздат, 1962 г.
↑Мариэтта Шагинян. Дневники. 1917—1931. — Л.: Издательство писателей в Ленинграде, 1932 г.
.jpg)
