Государственные похороны: колыбельная для тирана
10 мая 2021 года
В Нью-Йорке, в артхаусном киноцентре Film Forum, демонстрируется новый документальный фильм украинского режиссера Сергея Лозницы «Государственные похороны» (State Funeral).
Фильм состоит из архивных съемок, сделанных в дни траура после смерти Иосифа Сталина 5 марта 1953 года. На протяжении двух недель сотни кинооператоров снимали хронику всенародного прощания со Сталиным для коллективного фильма, так и названного «Великое прощание». Не нарушая хронологию событий, Сергей Лозница воссоздает скорбную, драматичную и тревожную атмосферу тех дней.
Фильм заканчивается титрами: «Согласно историческим исследованиям, за время правления Сталина более 27 миллионов советских граждан были убиты, казнены, замучены, посажены в тюрьмы, сосланы в ГУЛАГ или депортированы. Ещё почти 15 миллионов умерли от голода. В 1956 году XX съезд Коммунистической партии Советского Союза осудил культ личности Сталина и призвал к десталинизации страны. В 1961 году тело Сталина было вынесено из Мавзолея и захоронено возле Кремлёвской стены».
Премьера фильма состоялась в сентябре 2019 года на Венецианском кинофестивале. Он показывался на кинофестивалях в Торонто, Нью-Йорке, Минске, Вене, Стокгольме, Каунасе, Севилье, Бильбао, Амстердаме, Рио-де-Жанейро, Ньоне, Веллингтоне, Софии и других городах.
На фестивале «Артдокфест» в Москве он получил премию «Лавровая ветвь» как «лучший арт-фильм». В российский прокат картина вышла 5 марта 2020 года под измененным названием «Прощание со Сталиным».
Американский критик Дж. Хоберман в издании Artforum назвал фильм «завораживающим двухчасовым ассамбляжем». Его коллега Дебора Янг из Hollywood Reporter считает его «красноречиво гротескным и деликатно смонтированным».
«Архивные съемки, по большей части неизвестные ранее, восстановлены до кристального состояния, как будто сделаны вчера», – пишет Джонатан Ромни в Screen International.
56-летний Сергей Лозница известен как режиссер, снимающий и документальные, и игровые фильмы. Его последние по времени киноработы – «Кроткая», «Донбасс», «День победы», «Процесс». С 2001 года живет в Германии.
Сергей Лозница по электронной почте ответил на вопросы корреспондента Русской службы «Голоса Америки».
Олег Сулькин: Как вы работали с кинохроникой, были ли это только архивные материалы к фильму "Великое прощание" или еще какие-то материалы?
Сергей Лозница: В Российском государственном архиве кинофотодокументов сохранилось примерно 40 часов киноматериалов, снятых в эти дни – с 6 марта по 19 марта 1953 года. До 1988 года эти материалы, как и фильм «Великое прощание», были недоступны и находились в специальном хранении. Я хотел делать другую картину – о ритуале похорон советских вождей, начиная с Ленина и заканчивая Сталиным. Сохранилась уникальная хроника, запечатлевшая таким образом результаты борьбы за власть. Но когда я увидел материалы похорон Сталина, я поменял тему фильма. Может быть, я к той идее еще вернусь.
О.С.: Почему вы не использовали съемки траурных мероприятий в других странах, ограничившись только Советским Союзом?
С.Л.: Потому что этот материал, снятый в разных странах Европы и Азии, в каком-то смысле разрушал целостность и единство «советского пространства». К тому же он отличается стилистически. Странно, но несмотря на то, что в фильме использованы съемки 198 операторов, он выглядит как нечто единое, снятое одной рукой или одной школой.
О.С.: Фильм состоит из кадров кинохроники нескольких дней. Она черно-белая и цветная, и эти варианты чередуются, причем нередко одни и те же кадры представлены последовательно в этих двух вариантах. В чем вы увидели смысл такого чередования?
С.Л.: Эту хронику снимали две недели. Что-то доснимали уже потом, после 9-го марта. Я видел отчеты лаборатории, в которых отмечено, когда материал был сдан в проявку. Самая поздняя дата, если я не ошибаюсь, – 19 марта. Когда мы монтировали фильм, весь материал был черно-белым, потому как рабочий позитив в то время печатался на черно-белой пленке. Когда нам прислали сканированный негатив, оказалось, что часть материала цветная. Я не стал ничего менять. Так и оставил монтаж, как он был изначально сделан в логике монтажа и логике повествования. Чередование черно-белого и цветного изображений создает очень интересный эффект.
О.С.: В заключительных титрах вы даете внушительный список имен операторов. Как вы их идентифицировали?
С.Л.: В Красногорском архиве сохранились описания каждой проявленной коробки пленки. Там и указаны имена операторов. Мне было важно упомянуть всех. Подняли архив и нашли.
О.С.: Кто постарше и поначитанней, тот узнает Берию, Хрущева и других кремлевских вождей, сына Василия и дочь Светлану, стоящих у гроба. Если же ты не знаешь главных действующих лиц этого спектакля, то все происходящее по зашифрованности будет напоминать похоронную процессию с дневнеегипетского барельефа. Почему вы решили обойтись без титров с именами сподвижников Сталина и просто важных и интересных персон?
С.Л.: Если бы я начал помечать титрами всех известных людей, которые появляются в кадре, то некоторые места фильма пестрили бы именами, а некоторые имена я бы не успел отметить титром – так быстро персонажи появляются и исчезают в кадре. Например, в кадре пару секунд мелькает где-то в третьем ряду румынской делегации Николае Чаушеску. Ставить его титр или нет? И зритель будет гадать, кто из этих милых людей с лицами мафиози есть кто? Я не хотел бы, чтобы зритель играл в такую игру – чтение и сопоставление имен. Фильм не об этом. Важно, что все знают кто такой Сталин и как он выглядит. Тут точно никто не потеряется. А всех остальных, если интересно, можно найти в Википедии.
О.С.: Мне показалось безумно интересным разглядывать вождей на трибуне мавзолея. Скоро они все передерутся как скорпионы в банке. Главного на тот момент кандидата в новые диктаторы Берию расстреляют, а на первый план выйдут Хрущев, Маленков и Булганин. И вы знаете, я поймал себя на наивной мысли. Маленкову не суждено было выйти на первую роль по одной простой причине – уж больно он не симпатичный, такой классический тип обрюзгшего партократа. Остальные тоже не красавцы, но Маленков инстинктивно антипатичен. Что вы думаете на этот счет?
С.Л.: Я думаю, что они все друг друга стоят. Мне как-то странно рассуждать, кто из них более антипатичен, а кто менее. Их лица, как и лица людей, которые вы можете увидеть в фильме, отражают страшную, жуткую, трагическую историю страны. Каждое лицо несет в себе отпечаток того кошмара, в котором оно формировалось и существовало. Глядишь на эти лица с дистанции почти уже 70-ти лет и отчетливо это видишь.
О.С.: Зарубежным гостям на похоронах никто не переводил поминальные речи на их языки. Как вы думаете, почему?
С.Л.: Это не так. Был переводчик у гостя из Китая. Он что-то там на трибуне мавзолея время от времени шепчет на ухо. Остальные гости должны знать язык империи, если приезжают туда узнать свою дальнейшую судьбу. А дружественным гостям из недружественных стран не обязательно что-то понимать. Да их и не пригласили на трибуну мавзолея.
О.С.: Задним умом мы все крепки. Мы знаем, что всего три года спустя произойдет 20-й съезд, где идол будет заклеймен и подвергнут публичной дискредитации. Мы знаем, что восемь лет спустя его останки вынесут из мавзолея. Мы многое знаем, и это знание предопределяет наше восприятие. Но вот что думали в тот момент все те люди, которые попали в фокус множества кинокамер? На большинстве лиц – скорбь, ощущение утраты и растерянность, на некоторых – полное онемение чувств. А вот что у них творилось в душах? Вы об этом задумывались?
С.Л.: Я думаю, и свидетельства очевидцев это в большинстве своем подтверждают, что многие разделяли скорбь. Страх, неуверенность в будущем – вот что можно прочитать в лицах. Роскошь открыто радоваться грядущей перемене участи могли себе позволить только заключенные ГУЛАГа.
О.С.: Когда я смотрел фильм во второй раз, то заметил какие-то любопытные детали, которые упустил в первый раз. Это как если рассматривать грандиозную фреску, которая никогда не дает скучать. Социальное расслоение советского общества выражено в выборе одежде и степени осмысленности лица. Элита и зажиточный класс обозначены женскими шубами, горжетками и шляпками. Но подавляющее большинство советских женщин – бабы в темных платках. У мужчин классовые различия менее заметны. А вот франт в светлом пальто – сто процентов иностранец. Нашего бы просто арестовали за неуважение к покойному. А вас как режиссера интересовал этот, назовем его этнографическим, ракурс? Чем вам интересна эта многомиллионная толпа? Вас что-то в ней удивило, озадачило, может, вызвало иронию и насмешку?
С.Л.: Этот м��териал ценен еще и тем, что в нем представлены очень подробно жители центра и окраин империи. Я не могу вспомнить иного документального фильма того времени, в котором так подробно было бы представлено население. И можно позволить себе отдельное удовольствие разглядывать жизнь и людей той столь далекой от нас эпохи. В этом смысле фильм – это своеобразная машина времени, на два часа погружающая вас в то время. Собственно, к этому я и стремился. А испытывать я по поводу увиденного могу только сочувствие и сожаление о том, что случилось со страной и людьми.
О.С.: Вам не кажется, что суперзадачей этого вселенского плача было утверждение идеи бессмертия? То есть атеистическое государство фактически признало реальность загробной жизни. Не для всех, конечно, а для главных вождей – сначала Ленина, а теперь вот и Сталина.
С.Л.: Это государство не было атеистическим. Мы можем говорить о древних языческих культах, но никак не об атеизме. В стране, где до сих пор оккультное сооружение венчает собой главную площадь страны, на которой «всего круглей земля», сложно говорить об атеизме. У вселенского плача не было никакой сверхзадачи. Был вселенский плач, и его никто не организовывал специально в те дни. Он сам по себе возник в силу стечения обстоятельств, истории, культуры и, конечно, как результат пропаганды и обильного насилия за последние тридцать лет правления большевиков и потом единоличного правления Сталина. Я думаю, что наследники Сталина, стоявшие 9-го марта 1953 года на мавзолее, были и сами напуганы таким проявлением «всенародного горя». Может быть, это и было одной из причин того, что фильм грандов советского кино С. Герасимова, Г. Александрова, И. Копалина, М. Чиаурели «Великое прощание», который был сделан в рекордные сроки, после первого показа верхушке советской власти был отправлен в специальный архив и пролежал там до начала перестройки 35 лет.
О.С.: Мне кажется, российским сценаристам и режиссерам в качестве профилактики огламуривания той эпохи надо вменить в обязанность внимательно смотреть ваш фильм. Вы согласны с этой идеей?
С.Л.: Я не думаю, что им это поможет. Они знают, что делают и прекрасно понимают, что историческая правда заказчиков не интересует. Гламурили, гламурят и гламурить будут. Кто-то даже может позволить себе сказать – «Да, какая ужасная эпоха, но, ты пойми, старик…»
О.С.: Ваш фильм укрепляет в мнении, что реальность фантастичней любого вымысла. Люди несут венки, охапки цветов, а вот женщина, надрываясь, тащит кадку с огромным фикусом. Куда там Феллини... Это не вопрос, просто восхищенная констатация.
С.Л.: Я думаю, что для того, чтоб увидеть это, не нужно ждать 70 лет. Нас окружает фантасмагория. Достаточно только открыть глаза и не пытаться замещать увиденное благими намерениями.
О.С.: Визуальный материал по своей природе и функции довольно однотипный. Человеческая икра, заполнившая площади городов. Скорбные, окаменевшие лица. Пафосные речи. Занимал ли вас вопрос, существенный для документального фильма продолжительностью больше двух часов: как избежать монотонности и скуки? По-моему, вам это удалось. Приоткройте секрет – каким образом?
С.Л.: Я старался сохранить для зрителя как можно больше интересного, завораживающего материала. С другой стороны, важно было, чтобы фильм, насыщаясь изображением, не разваливался. Поэтому у фильма жесткая драматургическая конструкция.
О.С.: Происхождение изображения ясно – хроника. А звуки, звуковая дорожка жизни? Это, как в «Блокаде», имитация подлинного дыхания реальности – с гудением машин, шарканьем шагов, обрывками разговоров, кашлем? Как вам удалось соткать воздух, атмосферу, особенно в эпизодах внутри Колонного зала Дома Союзов?
С.Л.: Я уже без малого двадцать лет работаю со звукорежиссером Владимиром Головницким. Это уже наша пятая картина, которую мы сделали из архивного материала. Так что от фильма к фильму метод совершенствуется. У нас было 28 часов архивного звука – радиопередачи этих дней и синхроны выступлений советских лидеров на Красной площади. Все остальное – сотканный из архива воздух и записанные в студии foley effects (шумы, шаги, шорохи и так далее, которые записываются в студии звукозаписи).
О.С.: В завершение звуковой дорожки вы поставили «Колыбельную» Блантера и Исаковского в исполнении Лемешева. Вряд ли эта щемящая, надрывно сентиментальная песня про сыночка-ангелочка звучала в те суровые дни, хотя там есть куплет, где малыша благословляет сам Сталин. У меня возникло ощущение какого-то глобального антисакрального троллинга. Про кого это: «Спи, мой воробушек, спи, мой сыночек»? Сон как смерть, но если смерти нет, то воробушек этот обязательно когда-нибудь проснется. Вы согласны с такой интерпретацией?
С.Л.: В самые жуткие годы террора в Советском Союзе одна за другой стали появляться колыбельные. Я не думаю, что кто-то просил их писать советских поэтов и композиторов. Это феномен, требующий отдельного изучения. Мой фильм в каком-то смысле рифма к другому фильму – «Колыбельная» Дзиги Вертова. У этих фильмов близкая структура. В «Колыбельной» вся страна «вращается» вокруг Сталина, живет и дышит, чтобы попасть на демонстрацию и увидеть Его улыбающегося и машущего ручкой со своего, на короткое время в будущем, мавзолея. В моем фильме вся страна так же «вращается» вокруг того же героя. Но герой уже мертв. У Вертова колыбельная в мажорном ладу, у меня в фильме – в минорном. Про кого колыбельная? Да про всех живших тогда и живущих здесь и сейчас в пространстве, которое нисколько не изменилось за эти десятилетия.
О.С.: В последнем кадре, если не ошибаюсь, закрывается железная дверь в тюремную камеру. Почему именно так вы решили закончить фильм?
С.Л.: Почему в тюремную камеру? Это может быть и крышка гроба. Буквально – это дверь кабины крана, на котором в почетном карауле стоят крановщики, подвесившие на крюк портрет Сталина. Вот захлопнулась дверь кабины и нет возможности в нее войти и снять с крюка портрет. Так он и висит до сих пор и поскрипывает. Это образное решение, которое сложно объяснить словами. Важно, что оно работает.
О.С.: Как вы относитесь к тому, что «Государственные похороны» некоторые критики встраивают в ряд таких фильмов, как «Похороны Сталина» Евгения Евтушенко, «Хрусталев, машину» Алексея Германа и «Смерть Сталина» Армандо Ианнуччи? Лично мне вспомнились «Три песни о Ленине» Дзиги Вертова. Что-то из увиденного вами ранее на вас повлияло?
С.Л.: «Хрусталев, машину» Алексея Германа – грандиозное полотно о сталинской эпохе. Я думаю, что это самый важный фильм, созданный в постсоветском пространстве в последние десятилетия. И, конечно, Дзига Вертов. Он очень точно ухватывает и суть кино, и суть времени.
О.С.: Фильм уже много где показывался. Есть ли принципиальное отличие в восприятии его в странах бывшего СССР и в дальнем зарубежье? Какие вопросы вам чаще других задают зрители?
С.Л.: Фильм был в прокате в Российской Федерации и вызвал противоположные суждения – от «какое ужасное время» до «какой великий человек». Я не уверен, что второе суждение вы сможете часто встретить за рубежами СССР.
О.С.: В чем цель завершающих титров с числом жертв сталинского геноцида? Ликбез? Аргумент в споре с теми, кто сегодня поднимает на щит «эффективного менеджера» Сталина?
С.Л.: Суть завершающих титров – в самих титрах. Они полноправная часть изображения. У меня нет возможности показать то, что в них сказано и потому я прибегаю к титрам. Без них картина была бы не полная. А вопрос возникает один и простой – как это возможно, зная все то, что знало большинство жителей страны, впасть в такое горе и так истово оплакивать тирана?
О.С.: Как, по вашему ощущению, воспримут фильм американцы? Вариант первый: какая сила духа, да, эти русские непобедимы... Вариант второй: невероятно, как кровавому монстру удалось зомбировать целый народ?! Есть другие варианты?
С.Л.: Мне сложно судить. Я думаю, что для многих это будет путешествием на иную планету.
Источники
[править]
Любой участник может оформить статью: добавить иллюстрации, викифицировать, заполнить шаблоны и добавить категории.
Любой редактор может снять этот шаблон после оформления и проверки.
Комментарии[править]
Если вы хотите сообщить о проблеме в статье (например, фактическая ошибка и т. д.), пожалуйста, используйте обычную страницу обсуждения.
Комментарии на этой странице могут не соответствовать политике нейтральной точки зрения, однако, пожалуйста, придерживайтесь темы и попытайтесь избежать брани, оскорбительных или подстрекательных комментариев. Попробуйте написать такие комментарии, которые заставят задуматься, будут проницательными или спорными. Цивилизованная дискуссия и вежливый спор делают страницу комментариев дружелюбным местом. Пожалуйста, подумайте об этом.
Несколько советов по оформлению реплик:
- Новые темы начинайте, пожалуйста, снизу.
- Используйте символ звёздочки «*» в начале строки для начала новой темы. Далее пишите свой текст.
- Для ответа в начале строки укажите на одну звёздочку больше, чем в предыдущей реплике.
- Пожалуйста, подписывайте все свои сообщения, используя четыре тильды (~~~~). При предварительном просмотре и сохранении они будут автоматически заменены на ваше имя и дату.
Обращаем ваше внимание, что комментарии не предназначены для размещения ссылок на внешние ресурсы не по теме статьи, которые могут быть удалены или скрыты любым участником. Тем не менее, на странице комментариев вы можете сообщить о статьях в СМИ, которые ссылаются на эту заметку, а также о её обсуждении на сторонних ресурсах.
