ЭСБЕ/Органическая теория государства

Органическая теория государства. — Зарождение этой теории многими писателями — например, фан-Крикеном, автором монографии: «О так называемой О. теории» — относится к глубокой древности. И действительно, со времен греческой философии и до наших дней сравнение государства с животным организмом — по преимуществу с человеком — является излюбленной темой политической спекуляции. Уже Платон в основание своей политической философии кладет уподобление государства индивиду: государство, думает он, тем совершенней, чем более оно подобно индивиду. По справедливому замечанию Гирке, учение Платона о государстве заключается ни в чем ином, как в антропоморфическом перенесении психологии и этики с индивида на государство. У Аристотеля точно так же встречается сравнение государства (множества) с одним человеком — многоногим, многоруким, имеющим множество чувств. У древности органические аналогии заимствуются средними веками. Писатель XII столетия Солсбери, ссылаясь на Плутарха, характеризует государство как организм, подобный человеческому телу. Духовенство, по его мнению, является душой государства и, как таковое, имеет власть над всем телом, не исключая головы государства, т. е. государя. Сравнение государства с телом (civitas est corpus morale et politicum) является общим местом политической литературы XIV и XV вв. В новое время органические аналогии встречаются у Гоббса, Спинозы, Руссо и многих других. Гоббс, например, проводит всестороннюю параллель между государством и человеком: государство «питается»; в «организме» его, подобно крови, циркулируют деньги; государственные власти являются органами государства, колонии — его детьми. Чтобы выразить идею непреодолимой силы, присущей государству, Гоббс называет его именем библейского чудовища — Левиафаном. Древность О. аналогий, таким образом, несомненна. Тем не менее, О. теория государства, в собственном смысле этого слова, является продуктом нашего времени. Не подлежит сомнению, что аналогий и уподоблений, как бы они многочисленны и остроумны не были, еще недостаточно для того, чтобы могла идти речь об О. теории государства: идея О. теории заключается не в том, что государство подобно организму, а в том, что государство есть организм. Теория, признающая государство организмом, возникла и могла возникнуть лишь тогда, когда самое понятие организма выяснено было эмпирической и спекулятивной мыслью. Между тем, до конца прошлого столетия как в области естественных наук, так и в области философии господствовало чисто-механическое (атомистическое) миросозерцание, отождествлявшее организм с механизмом. Только благодаря теории витализма (Биша), с одной стороны, и философии Канта и Шеллинга — с другой, человеческой мысли удалось провести между организмом и механизмом резкую разграничительную черту. Самое слово: «орган» (όργανον, organum) у греков и римлян означало не что иное, как орудие, искусственно приспособленное для той или иной человеческой цели. Аристотель называет орган, в указанном смысле слова, бездушным рабом, и, наоборот, раба — одушевленным органом. Отсюда само собою явствует, что для Аристотеля, как и для писателей XVII в., организм и механизм — одно и тоже. Левиафан Гоббса — не что иное, как огромная машина. Крайний материалист, Гоббс не видел никакого различия между животным и автоматом. Отличительной чертой теорий естественного права, господствовавших в течение XVII и XVIII вв., является не О., а, наоборот, механическое воззрение на природу права и государства: и то, и другое рассматривается как результат человеческого расчета, выдумка человеческого ума. В своих «беседах о происхождении и основании неравенства среди людей», Руссо доказывает, что право и государство искусно были придуманы богатыми, убедившими своих сограждан подчиниться законам и верховной власти. Вольтер рекомендует следующий радикальный способ для улучшения законов: «если вы хотите иметь хорошие законы, сожгите ваши и напишите новые!..» Происхождение государства естественное право объясняет теорией так называемого общественного договора. К концу XVIII в. мы находим у Шлецера, ученого автор�� «Всеобщего государственного права» (1793), характерную формулировку рассматриваемого учения. «Государство, говорит он, есть изобретение (der Staat ist eine Erfindung). Люди придумали его для своего блага, подобно тому, как они придумали несгораемые кассы. Лучший способ построения науки о государстве — рассмотрение его как искусственной, чрезвычайно сложной машины, приспособленной к определенной цели». XIX в. является выразителем нового миросозерцания, которое, в противоположность субъективному рационализму XVIII в., может быть названо объективным историзмом. Первая философская система, в которую вылилось новое, объективно-историческое настроение европейской мысли, принадлежит германскому философу Шеллингу. Философия Шеллинга впервые явилась выразительницей тех идей, которые впоследствии легли в основание двух параллельных и в значительной степени, тождественных теорий, явившихся на смену отжившим теориям естественного права: исторической теории права и органической теории государства. Принципом Шеллинговой философии является объективный разум, абсолютное начало, объемлющее две абсолютных потенции — реальное и идеальное, природу и дух. Дух — незримая природа; природа — зримый дух. Отсюда «абсолютное тождество природы и духа». Абсолютно-идеальное и абсолютно-реальное отнюдь не противоположны друг другу; наоборот, они тождественны для абсолютного познания. Абсолютное проявляется, как единое и неизменное, в двойственной форме — в природе и в истории. История есть идеальное выражение того же начала, реальным выражением которого является природа. История, как и природа, есть постепенно совершающееся раскрытие абсолютного. Поэтому история, как и природа, подчиняется необходимым и неизменным законам развития. Над свободным произволом человека, господствующим в истории («Die Willkühr ist die Göttin der Geschichte»), господствует, как Мойра над богами греков, высшая объективная необходимость. История отнюдь не является продуктом страстей и желаний человека; она — «великое отражение всемирного духа, вечная поэма божественного разума». Государство, совершеннейший мир истории, является в то же время идеальной природой, живой частью или организмом абсолютного. Оно зарождается, укореняется, пускает ростки, цветет и увядает, как растение. Основной недостаток предшествовавших теорий, по мнению Шеллинга, заключается в их стремлении придумать устройство такого государства, которое осуществляло бы определенную цель. В чем именно усматривается такая цель — во всеобщем ли благополучии, в удовлетворении ли социального инстинкта, в мирном ли сожительстве свободных существ — в данном отношении безразлично: во всяком случае государство рассматривается при этом как средство, как нечто условное и зависимое. Между тем, всякая истинная конструкция государства, по природе своей, должна быть абсолютной; она должна быть конструкцией абсолютного организма в форме государства. Основной характер исторического процесса — гармония необходимости и свободы: необходимое должно быть свободным, свободное — необходимым. Внешним организмом этой гармонии является государство; другими словами, государство — объективный организм свободы. Такова О. теория Шеллинга. Теория эта, перешедшая в философскую систему Краузе, развитая и популяризованная Аренсом, доселе оказывает глубокое влияние на публицистическую литературу Германии. Наиболее замечательными из современных представителей О. теории государства является знаменитый германист Отто Гирке и ближайшие его ученик и последователь, Гуго Прейсс. В отношении к О. теории тенденция к односторонним увлечениям и преувеличениям, свойственная всякой новой идее, в значительной степени была усилена романтико-мистическим характером философии Шеллинга и, кроме того, отождествлением природы и духа, составляющим ее отличительную черту. Поэтому уже у ближайших последователей философа О. теория выходит далеко за пределы, в которые она включена была своим творцом. С этой точки зрения наиболее замечательно антропоморфическое учение о государстве братьев Ромеров, а также единомышленника их, Блунчли, усматривающих в макрокосме государства отражение микрокосма человека. В своем учении о политических партиях (1846) Ромер доказывает соответствие их различным возрастам человека, радикальной партии — детскому возрасту, либеральной — юношеству, консервативной — зрелому, абсолютистской — старческому. Гораздо дальше идет Блунчли в своих «Исследованиях о государстве и церкви». В первом из них, озаглавленном: «L’état est l’homme», Блунчли проводит мысль, что организм государства — не что иное, как отпечаток (das Abbild) человеческого организма и, в особенности, мужского, так как (!?) бесполый человек немыслим. В шестом и наиболее важном исследовании, озаглавленном: «XVI основных органов человеч. тела», курьезная параллель между государством и мужчиной проводится до мельчайших подробностей: внутреннее управление сравнивается с памятью, народное просвещение — со зрением, город — с грудью, деревня — с чувством сентиментальности, уголовное правосудие — с пупком, международное управление — с половым инстинктом, и т. д. Полная несостоятельность подобных антропоморфических теорий вполне очевидна. Необходимо, однако, заметить, что фан-Крикен безусловно не прав, усматривая в теории Блунчли последнее слово О. теории (Höhepunkt der organischen Theorie). Материалистические, а тем более антропоморфические представления отнюдь не составляют сущности О. теории, в истинном смысле этого слова. Наоборот, со времени Аренса О. теория резко противополагает государство, как духовный организм, естественным организмам природы ^[1]. Государство, как организм, должно иметь признаки, характеризующие родовое понятие организма вообще, а отнюдь не видовое понятие человеческого организма. По учению О. школы, организм, в противоположность механизму, обязан своим происхождением не сознательной человеческой воле, направленной к его созданию, а бессознательным силам природы, возвышающимся над человеческой волей. В самом себе, а не вне себя организм находит основание и причину своего бытия; все внешнее является, в лучшем случае, условием, но отнюдь не причиной его возникновения. Происхождение организма также необъяснимо, как происхождение материи вообще. Организм обладает внутренней, самопроизвольной силой естественно-необходимого развития; он развивается извнутри, а не извне. Нормальные функции организма обусловлены функциями его органов; функция каждого из органов, в свою очередь, обусловлена как соединением органов в одно целое, так и нормальными функциями остальных органов. Все указанные признаки, характеризующие понятие организма, присущи государству. Государство — не изобретение, не выдумка человека, а «фазис естественно-необходимого развития человечества». Государство — живое единство, отличное от суммы образующих его частей. Оно обладает самостоятельной внутренней силой развития; другими словами, его развитие покоится на собственной и взаимодействующей силе его частей и, следовательно, не вызывается, как действие механизма, толчком извне. Наконец, в государстве, как и в других организмах, мы наблюдаем целесообразность частей в их отношении к целому — целесообразность, которая, однако, не есть результат человеческого расчета и хотения. Вывод отсюда ясен: государство — организм. Переходя к критической оценке О. теории, рассмотрим сначала значение ее с точки зрения общего учения о государстве, а затем с точки зрения государственного права.

I. С первой из указанных точек зрения О. теория важна, прежде всего, отрицательной стороной своего учения: она важна тем, что решительным образом опровергает механические воззрения на государство, как на продукт человеческой воли, и не менее решительно подчеркивает историческую необходимость возникновения государства и историческую закономерность его развития. Наоборот, О. теория не дает и не может дать положительного знания природы государства. С точки зрения О. теории, роль человека при возникновении государства, в лучшем случае, сводится к роли повивальной бабки: человек «принимает» государство у природы. Раз возникнув, государство, подобно дереву, развивается и растет, «пока люди спят». В действительности, однако, далеко не всегда можно говорить об органическом происхождении и органической природе институтов государственной жизни; даже те институты, которые имеют, до известной степени, органический характер, существенно отличны от органических продуктов природы. В самом деле, только часть социальных явлений (значительная — в средневековом, незначительная — в современном государстве) является непредвиденным, «органическим» результатом исторического развития народа; другая, более значительная часть, путем договоров, законов и других правообразующих актов создается людьми, по определенному плану и с определенной целью. Говорить об О. происхождении таких явлений вряд ли возможно. Естественные организмы возникают исключительно благодаря той или иной комбинации естественных сил; наоборот, социальные организмы всегда и везде являются результатом определенной потребности мыслящих, чувствующих, действующих людей. Если и можно говорить об О. происхождении некоторых социальных институтов, то исключительно в том смысле, что институты эти — в противоположность остальным, непосредственно создаваемым общей волей, т. е. волей, направленной к общей цели — являются непредвиденным, непреднамеренным результатом индивидуальных стремлений, направленных к осуществлению индивидуальных целей. Между «органическим» происхождением естественных и социальных образований существует такое же глубокое, принципиальное различие, как и между механической силой природы и человеческой волей. Итак, О. теория к большей части социальных явлений неприменима вовсе; даже там, где она применима, она чрезвычайно поверхностна и близорука. Понимания сокровенной природы государства она ни в каком случае не дает.

II. Каково бы ни было значение О. теории для общего учения о государстве, в государственном праве, во всяком случае, понятию государственного организма нет и не может быть места. О. теория, по меткому выражению Иеллинека, имеет мета-юридический характер. Государство, как юридическая категория, как субъект прав, является не организмом, а лицом. Понятия организма и лица не только не покрывают друг друга — они чужды друг другу; они принадлежат к двум совершенно различным мирам: первое — к миру реальных явлений, второе — к миру юридических абстракций. Можно быть организмом, не будучи лицом, и, наоборот, быть лицом, не будучи организмом (юридические лица). Задача юридической конструкции государства, как и всякой юридической конструкции вообще, заключается в определении и разграничении различных волевых сфер, создаваемых государственным устройством. Какое отношение к этой задаче, спрашивает Гербер, может иметь понятие организма? Если, тем не менее, еще и теперь мы нередко встречаемся в науке государственного права с концепцией государства, как организма, то это объясняется, главным образом, тем, что до настоящего времени понимание государства, как лица, равно как понимание лица, как юридической, абстрактной категории, недостаточно усвоено публично-правной доктриной. Неудовлетворительность юридической конструкции, отсутствие твердых юридических понятий стараются замаскировать громким, но неопределенным и, с юридической точки зрения, бессодержательным словом: «организм». Здесь, как и во многих других случаях, оправдываются слова поэта:

Литература. F. W. I. Schelling, «Vorlesungen über die Methode des academischen Studium» (2 изд., 1813; в особенности десятая лекция, стр. 211 и сл.); Ahrens, «Juristische Eocyklopädie»; Bluntschli, «Studien über Staat und Kirche»; его же, «Geschichte der neueren Staatswissenschaft»; R. Mohl, «Die Geschichte und Literatur der Staatswissenschaften» (т. I, стр. 258 и сл.); Alb. van Krieken, «Ueber die sogenannte organische Staatstheorie»; обширная критическая статья Otto Gierke о работе van Krieken’a в «Tübinger Zeitschr. für die gesammt. Staatsw.». (т. XXX); Preuss, «Gemeinde, Staat, Reich»; G. F. v. Gerber, «Grundzüge eines Systems des deutschen Staatsrechts» (3 изд., 1880); Carl Menger, «Untersuchungen über die Methode der Socialwissenschaften»; Н. М. Коркунов, «История философии права»; его же, «Лекции по общей теории права» (4 изд., 1897).

Вл. Гессен.