На улицах Парижа (Полонский)

Вот еще одну из многих,
‎Дочь нужды, дитя народа,
Расстрелять ведут,— и слышен
‎Крик: да здравствует свобода!

Палачи, должно-быть, пьяны,
‎Жертва их взята ошибкой…
На её поблекших губках
‎Ужас борется с улыбкой.

Выбиваются, спадают
‎Косы из-под шляпки сбитой,
Локти связаны, изорван
‎Лиф, под праздник ею сшитый.

Тонкий очерк бледной груди
‎Тронут отблеском рассвета,
Утро блещет по мансардам,
‎Ей навстречу дышит лето.

— «Боже мой! какое утро!»
‎Говорит она разбитым,
Слабым голосом, шагая
‎Меж солдат по звонким плитам.

«Ах, как голуби высоко
‎Реют!.. А на мне всё смято,
Всё изорвано,— схватили,
‎Повели,— ведут куда-то…

Говорят, меня Всевышний
‎Не обидел красотою…
Что ж я сделала? за что вы
‎Так безжалостны со мною?

Не за то ли, что случайно,
‎Ради самосохраненья,
Я и Жан мой отбивались
‎От ночного нападенья?

Всё-то мы делили вместе:
‎И любовь, и хлеб, и воду…
О! как глупо умереть мне
‎В эту чудную погоду!»

Стой!.. Пришли… Площадка… Стены…
‎Дверь, заросшая бурьяном…
И затих вдруг лепет жертвы,
‎Заглушенный барабаном.

Страшной ненависти буря
‎Дымным залпом разразилась,
И в крови — в могилу,— в мусор,
‎Как цветок, она свалилась.

Солнце встало над Парижем,
‎И ясна была погода…
Лишь грозой носился пьяный
‎Крик: да здравствует свобода!