Место ссылки Овидия Назона (Вельтман)

Вельтман А. Ф. Древности и сокровища российские

М.: Институт русской цивилизации, 2015.

Вопрос о местности малоскифийского города Томи еще не решен определенно, потому именно, что никогда и никем не был строго исследован. Давние поверхностные суждения об этом предмете можно заключить Квиеном (Le Quien). В «Oriens Christianus» при упоминании о эпархии Томитанской в Скифии он говорит: «Caeterum hodie Tomi non extant, et perperam a quibbusdam pro Temiswar accipitur, et ab aliis pro Kiowia»^[1]1. Новейшие поиски Томи в соседстве Дуная сосредоточены в статье г. Беккера². Его предположения останавливаются на месте Кюстенджи. Не опровергая этого мнения, я только полагаю, что фракийский Томи не Томи Овидия.

Томи, оглашавшийся покаянными мольбами Назона, был на отдаленных пределах Римской империи, известен в церковной истории со времен Константина Великого как митрополия обоих Скифии и, без сомнения, имеет существенное значение только для истории Русской Церкви.

Встретив в древних географах и в периплах Понта название Томаил на фракийском берегу, в 750 или 800 стадиях от Дуная, издатели Овидия и упоминающие о нем удовлетворились этим сведением, хотя оно во всем противоречит с его собственными словами, исключая неопределенного в понятиях современных ему географов слова Дунай. В отношении Овидия вопрос мог бы остаться нерешенным, как вопрос о месте рождения Гомера; для истории поэзии это ничего не значит; но для истории Церкви помещение русской первобытной Томитанской митрополии во Фракии есть несообразность, которую нельзя оставить без поверки. На этом только основании я обращаюсь к словам самого Назона о местности, климате, преданиях и упоминаемых им исторических лицах томитанской страны. Без соображения этих предметов его топография, потерпевшая от писцов и корректоров, кажется поэтическим вымыслом. Но в положении Овидия ему было не до вымыслов; он мог ошибаться, только искренне веруя в превратные сведения современных географов, для которых вся северная часть Понта была еще покрыта киммерийским мраком.

Вникая в смысл элегий и посланий Овидия и зная топографию Фракии, нельзя не искать иного Томи на иной местности, в стране более пустынной, лежащей, по его выражению, под созвездием Эриманфской медведицы. Г. Линовский в статье своей «Гробница Овидия»³ и переносит прах Назона за Дунай, в Бессарабию, и говорит, что там, по местным и древнейшим преданиям, память народная сохранила имя поэта в названии Овидиево озеро близ Аккермана. Эта находка принадлежит собственно Кантемиру. Я был близ Аккермана, искал знаменитого озера и нашел его; но оказалось, что маленькое озерцо, поросшее камышом, в вершине Днепровского лимана называется Лаку Дувыдулуй. Очень естественно, что не стоит справляться у народного воспоминания, кто такой был Дувыд и когда именно здесь стояла его одая⁴.

Но после сведения об Овидиевом озере⁵ г. Линовский сообщает иное сведение, отысканное им по наведению же Кантемира в записках D. Laurentium Muller «Jurstlichen Churlandischen Hoffrath», anno 1585, где между прочим говорится о «warhaften ort der exilii Ovidiani»^[2].

«B 1581 году, — пишет Мюллер, — во время праздников, когда черкесский староста Вишневецкий при помощи князя Острожского разбил татар, они осмотрели значительную часть этой страны (Заднепровской) и нашли там обширные пустыни… На шестой день пути от Днепра мы остановились на прекрасном месте, где был заглохший тиною колодец. Здесь Войнусский и указал нам в густой траве надгробный камень со следующей надписью:

„Hiс situs est vales, quem divi Caesaris ira Augusti Lacio cedere Jussit humo,

Saepe miser voluit patriis occumbere terris, Sed frustra: hune illi fata dedere locum“ {„Здесь находится долина, на которой гнев божественного Цезаря Августа заставил Лаций погибнуть,

Часто несчастный хотел вернуть отцовские земли, но вотще: гуннам здесь место сулила судьба“ (лат.).}».

Об этом камне сообщается и в летописи Сарницкого «Annales, seu de origine et rebus gestis Polonorum et Lituanorum»^[3], сведение со слов некоторого знаменитого русского боярина, что этот камень найден им в степи близ г. Азак⁶.

Г-н Линовский сомневался в достоверности сообщаемого сведения, но я невольно обратил на него внимание, потому что был убежден уже довольно подробным исследованием, что для Овидия не западный берег Черного моря был «Litus sinister Ponti»^[4], a восточный.

Я был на мнимом острове Певке, который, по Скимну Хиосскому, возвышался между рукавами Дуная и не уступал в величине острову Родосу. С моря отдельные высоты добрушской области в самом деле покажутся островом, если принять Черноводский берег, по которому тянется Кюстенджи, так называемый Траяновый вал⁷, за берег южного рукава Дуная.

Собственно в этих местах и прокладываются как г. Истр, так и искомый г. Томи, основанные по преданиям милетами, то есть лидянами области ионийской; следовательно, до покорения Лидии персами. Однако же по периплу Скилакса Кариандрского, которого Дарий Гистасп посылал осмотреть берега Индии черноморской, ни г. Истра, ни г. Томи на Фракийском берегу еще не существовало. «Следуя далее по Понту, — говорит Скилакс, — на Фракийском берегу следующие эллинские города: Апполония, Ми-симврия, Одиссоподис, Каллатис, а за тем река Истр».

Город Истр во Фракии неизвестен был и Геродоту и, без сомнения, не существовал еще и в его время. В сведениях Помпония Мелы между Истрополем и Каллатис нет Томи⁸. Истр является с соседом своим Томи первоначально у Страбона не городами, а городцами (городец — небольшое укрепленное место), следовательно, рассчитывать на них как на колониальные торговые пристани нельзя: этого значения им не придает ни один из древних географов. Это были не более как приморские станции и посты вроде Анапы. По периллу Аррианы, у которого означены расстояния прибрежных городов Фракии, можно определить Томи. Мера стадий в разные времена и в разных местностях была так различна, как и самые определения стадий по числу, заключавшемуся в градусе. Но на Фракийском берегу есть несколько неизменных точек, например оконечности Гема (Балкана), образующие мыс Эмине, мыс Тиристрия и местность Одиссы, ныне Варны⁹. Я определяю стадии Арриана по расстояниям этих точек, пользуясь картой театра войны 1828—1829 годов¹⁰. По этому размеру 1 верста заключает в себе около 7 стадий, и все древние местности набережной сходятся с соответственными им в настоящее время как нельзя более¹¹.

Далее в 28 верстах от Кюстенджи начинаются пересыпи Синего озера (коса Кутюк) и удобного места для помещения г. Истра в 300 стадиях (42 в.) от Томи — нет. Г. Беккер полагает, что пристань Истра следует поместить на гряде Кара-Урмань, при с. Кара-Урмань, т. е. в 800 стадиях или 114 верстах, а по его мере стадий — в 140 верстах; самый же город Истр искать внутри страны, к западу от озера Разельм, верстах в 20. Не постигая ни такого огромного расстояния пристани Истра от города Истра, ни помещения этой пристани в недрах плавней и гирл дунайских, я удовлетворяюсь определением местности фракийского г. Томи по Арриану — в 800 ст. (114 в.), а по Страбону — в 750 (107 в.) от южного гирла Дуная.

Во всяком случае, мы можем теперь судить об окрестностях этого Томи и о климате страны. Вместе с тем нам известно, что при Августе внутреннее спокойствие страны было обеспечено от набегов варваров заистрийских, и охраняемо войсковыми префектурами. Сверх того, Фракия уже имела сообщение с Римом и сухим путем, и Дунаем до устья, потому что Лентул занимал укреплениями и войсками левый, или северный, берег реки¹².

При подобном положении Фракии сообразны ли жалобы Овидия на беззащитность Томи посреди скифов, сармат, гофов и грайев, забывших свой эллинский язык, in Scythibus finibus^[5], куда только изредка достигает морем весть из Рима? Нет ли здесь географической ошибки, в которой Овидий, без сомнения, меньше виноват, нежели знаменитый географ Делил, ��оторый со слов Константина Багрянородного поместил Черную Булгарию вместо Придонья на Дунае, в Добрушской области?¹³

В чем же может заключаться эта ошибка?

Сходственные названия Дона и Дуная были не раз причиной того, что события перемещались с азиатского берега Понта на европейский и обратно. Эллинское и римское ухо, зная Дунай за Данубиус, а Дон за Танаис, никак не могли различить народных названий, между которыми часто и не было различия. Дон также носил имя Дуная. Само название Танаис могло скорее произойти от Дуная, нежели от Дона. Северная русь (ругии) называла и северо-западную Двину Дунаем или вообще Доньем¹⁴, т. е. низовьем; а по древним это был Танаис, впадающий в Балтийское море¹⁵.

«Мы знаем только устье Танаиса, — говорит Страбон, — а истоки его и течение совершенно нам неизвестны. По мнению Феофана Митиленского, он истекает из гор Кавказа, течет на север и потом делает поворот и впадает в Меотическое озеро. По другим, верховье его там же, где и истоки Истра». Разумеется, что подобные понятия рождались от сходства названий. По периплу Скилакса, «после венетов следуют: народ Истры и река Истр, впадающая в Понт семью рукавами». Тут же рядом управляемые женами, как и в Придонье¹⁶, и остров Истр. По Иорнанду и периплу Понта и Меотиды р. Истр, или Дунай, называется также Днепром¹⁷; по географической поэме Скимна Хиосского пять рукавов Дуная впадают в Понт, а два — в Адриатическое море.

Подобные сведения древних географов перепутывали дислокацию народов и событий. Так, например, по Зосиму, победа Константина Великого над сарматами происходила на Дунае: «Император Константин, узнав, что сарматы, живущие близ Меотиды, переправясь через Дунай, напали на его области, двинул свое войско против них, и т. д.». Но это нашествие на греческие области, по Зосиму — сарматов, по Евсевию — скифов, а по Изидиру¹⁸ — гофов, совершилось в Босфорании и относится к войне против Савромата, который покушался возвратить отложившиеся от него области в Тавриде и которого Зосим или его переписчики называют Rausimodo.

Покорение Сарматии, или Малой Скифии, чему, должно полагать, особенно способствовало распространившееся в этой стране христианство, изобразилось на монетах надписью «Sarmatia devicta». Но жителей Тавриды и Босфорании греки и римляне в разные времена безразлично называли то скифами, то сарматами¹⁹, и даже гофами. Эти последние, как исконная промышленная община, родственная с ханаанами (финикийцами), расселялись по всем прибрежным городам эллинских колоний. Но усвоенная ими по преимуществу область на Кавказе была Халдея, гехти — к Армении, между реками Гебром (Курой) и Араксом²⁰. Со времени преобладания гебров — халдеев или гофов в лице кагана Мифридата влияние их в Тавриде и Босфорании так усилилось, что они были представителями края, который и управлялся каганами до самого Константина Великого, или до покорения Сарматии. В латинской чеканке это событие выразилось и посредством «Victoria Gothi». Эккель в своем сочинении о древних монетах также замечает, что «римляне почти всегда смешивали имена варварских народов на севере Иллирии и в Азии и безразлично принимали скифов за гофов»²¹.

Чтобы объяснить возможность принимать Дон за Дунай и удобство, основываясь только на букве, давать преданиям противоположный смысл, мы обратимся к словам самого Овидия.

Несмотря на то что из Рима была открыта прямая дорога сухим путем по этапам легионов Иллирии и Мизии до Черного моря, что существовал и водный путь по Дунаю, которым римляне возили свои военные тяжести²², Овидия везут в Томи морем, как будто по обычаю ссылать преступников на острова. Куда же его везут?

Не посещать, как некогда, Афины для науки,

Не в азийские города и страны, которые я уже видел,

Не в славную Александрию, не на игривый Нил.

Куда же молю я о попутных ветрах? В Сарматию!

Молю, чтоб благополучно достигнуть до злополучных берегов Понта.

Ропщу, что удаляюсь медленно от отчизны:

Взываю, чтоб сократился путь изгнания в страну

Томитанскую, Неведомо где лежащую!…

(Trist. L. I, El. 2)

«Меня ссылают в Скифию!» — повторяет Овидий в 3-й элегии.

Итак, по собственным словам Овидия, его везут не просто в городок Томи, а в Скифию, в Томитанский округ Сарматии. В 7 элегии 5-й книги он также говорит: «Turba regionis Tomitanae (томитанские жители округи)»; в других местах — «Urbs Tomitana (город Томи), Tomitana humo (томитанская земля), Tamitanus ager (томитанское поле), terra Tamitana (томитанские земли)»; следовательно, Томитанский город, и не во Фракии, не в Мизии, а в Сарматии. «Ut tangam laevi fera litora Ponti» не значит в смысле Овидия: «чтоб достигнуть левых диких берегов Понта», но — злосчастных берегов. Поэт употребляет слова Laevus, sinister не в простом их значении, но в значении злополучный, несчастный, в противоположность слову daxter — правый, счастливый, благополучный. Это можно понять из следующего его сближения άξενος, или άξεινος, с sinister, а έυξενος с dexter:

Quem tenet Euxini mendax cognomane litus (latus?)²³

Et Scythici vere terra sinistrafreti*²⁴.

• Обманчивый берег, который омывает Эвксинский Понт

И надежный левый берег, омываемый скифским морем.

То есть как море Евксинское — благоприятное — ложно носит это имя вместо враждебного, так и берегу Скифского моря приличнее было бы название злосчастный, т. е. левый, берег, вместо правый — счастливый.

В логическом смысле сравнения иначе передать стихов невозможно, и, следовательно, дело касается до восточного, правого берега, Сарматского, а не западного, Фракийского.

Приближаясь к выходу из Фракийского Босфора в открытое море, Овидий говорит: «His locus est Gemini janua vasta maris…»^[6]

Смысл этого стиха не вполне изучен. Назар переводит, соображаясь и с другими переводчиками: «врата, отворяющиеся и в Понт и в Пропонтиду». Того же странного мнения и Lemaire. Но в этом значении — какие же ворота не Gemini^[7]? Дело в том, что при выходе из Босфора в Понт находятся Симплегады²⁵, или Кианейские группы торчащих из воды по обе стороны пролива скал, между которыми по причине подводных камней проход был опасен. Кианеи Европейского берега вели к набережным Фракии, а Кианеи Азиатского берега — к набережным Азии. Эти-то скалистые островки, которые для приближающихся к ним со стороны казались движущимися и сливающимися в одну группу, и называет Овидий близнецами²⁶. Но врата-близнецы вместе с тем были и врата близнецов — Кастора и Поллукса. Они вели к их знаменитому храму и городу — Диоскурии²⁷. Смысл стиха, следовательно, простой: «Здесь врата близнецов в пространное море», и в то же время на два пути. Овидий и высчитывает на одном пути города Фракийского берега, а на другом — поселение ахеян, бежавших из Мегары (Алкатоя) на восточном берегу. Во вратах близнецов Овидий и обращается с обетом к Минерве и к близнецам Тиндаридам (Кастору и Поллуксу), покровителям мореходцев — «quos haes colit insula»^[8]. Эти слова относятся к Symplegadas, a может быть, и к Miletida²⁸. Овидий молит Тиндаридов охранять его на том или другом пути. Один путь через Симплегады открытым морем²⁹, другой прорезывает воды берегов Вистонии³⁰. Овидий как будто не уверен еще, какой путь предстоит ему. Эта неизвестность подтверждается предшествовавшим путем по Эгейскому морю, когда корабль Овидия, плывший мимо Трои, вместо того чтобы направиться в Геллеспонт, повернул к Лемносу и Самофракии, до Темпиры. Там, высадив своего хозяина, корабль возвратился на путь через Геллеспонт, и у Кианей перед Овидием открываются два пути — к населениям западного берега и прямо через море, к городу Милетиды, как выражается Овидий, или к колонии ахеян на восточном берегу³¹.

Может быть, в недоумении, который путь предстоит ему, Назон и обращается к Кастору и Поллуксу³²: «Вас, братья Тиндариды, которым поклоняются в этой уединенной обители (храм Диоскуров близ азиатских Кианей), молю о покровительстве на предстоящих двух путях. Один ведет через открытое море, на другом пути корабль разрезывает Бистонские воды; благоволите, чтоб на том и другом из этих путей, ведущих в противоположные стороны, сопутствовали нам благоприятные ветры».

Но знатоки языка находят в этих стихах не два предстоящих пути на выбор, но два корабля, о благополучном следовании которых Овидий молит так пламенно, как будто на одном везут его плоть, а на другом — душу.

Где же наконец очутился Овидий?

«Близ стран, лежащих под созвездием Медведицы Эриманфской (пустынной) живу я, — говорит он, — окаменела земля от постоянного холода. Предо мной возникает Босфор, Танаис, Скифские болота (латинское название Азовского моря) и кой-какие безымянные и безызвестные страны. Далее нет ничего, кроме необитаемых льдов. О, как я близок от пределов земли!»³³

«Проходит уже год, теплый ветер одолевает стужу; как длинна зима Меотиды в сравнении с былыми!»

«В чем же здесь мое наслаждение с наступлением весны? Смотреть, как тает снег от весеннего солнца? Черпать воду, не проламывая льда?..»

«Прибавь ко всему этому наружность страны, где ни зелени, ни цветущего дерева, где вслед за зимой наступает новая зима!»³⁴

Жить в умеренном климате Фракии и жаловаться на суровую льдистую зиму Меотиды, которая на 600 верст северо-восточнее, выходит даже из пределов свободы поэзии. Так могли жаловаться на климат только ссылаемые именно на берега Босфора Киммерийского, например Флавия Домитилла, племянница Тита и Домициана, или св. Климент, сосланный Траяном в этот конечный край преобладания римлян и здесь начавший проповедовать христианство сарматам и скифам.

Но Овидий и повторяет, что он жил на киммерийских, а не на фракийских берегах: «Вот уже шесть лет прошло с тех пор, как я на берегу Киммерийском, живу между гетами в шубах»³⁵.

Кажется, совершенно и определительно означает он место своей ссылки: на границах Скифии, в Сарматии, в округе Томитанском, в Меотиде, на берегах Киммерийского Босфора. Откуда же является тут Истр, т. е. Дунай?

«Искупаю грехи свои: в Скифию, к пределам Истра сослан певец Амура колчаноносца!»³⁶

«С тех пор, как я в Понте, три раза замерзал уже Истр»³⁷.

«Море не оковано уже льдом, погонщик волов не тянет уже через Истр, как прежде, скрипучий сарматский воз»³⁸.

В отношении Истра Геродот сказал: «Истр, величайшая из всех рек, нам известных, всегда равна сама себе, течет и летом и зимой».

Слова его совершенно справедливы в отношении Дуная, который редкую зиму замерзает при устьях на самое короткое время³⁹, и не для езды на воловьих каруцах.

Что же касается до зимы Меотиды, то описание Овидия так сходно со словами Геродота и современника Страбона, что мы считаем не излишним выписать их для сравнения.

Страбон пишет: «Медные сосуды трескаются от замерзших в них жидкостей, но замерзание особенно сильно при самом устье Меотиды, ибо через пролив, разделяющий Фанагорию и Пантикапею, проезжают по льду, как по земле, на возах».

То же говорит и Геродот: «Во всей описанной стране (Скифии) бывает столь жестокая зима, что восемь месяцев продолжаются нестерпимые морозы, даже море и весь Киммерийский Босфор замерзает, и скифы переезжают через оный на возах».

Что сношения двух берегов пролива донского были свободны для скифов и сарматов — это понятно: они составляли одну и ту же босфоранскую область; но чтоб Овидий в Томи, в 800 стадиях от Дуная, мог видеть переплавляющиеся через замерзшую реку воловьи сарматские возы и слышать скрипы их — это непонятно. Дело другое, если бы он был на берегу Понта, при устье замерзающего Босфора Киммерийского — принимая его по туземному названию и азиатскому произношению за Танай⁴⁰, или Танайский, беспечно смешивал по недоразумению самих современных ему географов с Дунаем и безразлично заменял его для стиха то греческим Ister, то латинским Danubius⁴¹.

По Апполонию Родосскому, σίνδοι жили близ устьев Истра, и, следовательно, он также смешивает устья Дона с Дунаем, или Истром.

Обратим внимание на соседство Овидия: «Я здесь один, заброшенный на берега семиустного Истра под влияние ледяной паррасийской девы! Воды Дуная едва защищают от языгов, колхидян, от Metereaque turba^[9] и гетов»⁴².

В отношении эпитета семиусшный поэт мог последовать примеру трагика Сенеки, который называет Танаис семиустным⁴³.

Сарматы и языги жили по язам (болотистым местам придунайским по р. Тишь)⁴⁴, жили и по всему берегу Меотиды⁴⁵. Поселения гетов, или гофов, были и в Дакии, и в Босфорании. Но каким образом халдеи Колхиды, обрезывающие крайнюю плоть свою, могли попасть в дунайский стих и тревожить Овидия своими набегами с Кавказа, это понятно только переводчикам Овидия под руководством Низара. В своих «Notes des Pontiques» (L. I. Lettre IV) они сообщают как вещь всем известную, что «le Danube seul séparait Tomes de la Colchide»^[10].

Но кроме сарматов и гетов в следующей, III книге «Элегий» Овидий опасается и нашествия бессов из-за Дуная: «Меня окружают зверские сарматы, бессы и геты… Покуда длится лето, Истр ограждает нас: его светлые воды воздерживают их набеги»⁴⁶.

В отношении бессов опасение живущего в Томи Фракийском было излишне. Бессы, по географам — современникам Овидия, жили не за Дунаем, а с южной стороны Балкан, в верховье р. Стримона. В числе 50 войсковых округов Фракии у бессов была также охранительная претура⁴⁷.

Если бы Овидий жил не на Дунае, а при устье Донского пролива, то ему действительно могли бы казаться страшны все перечисленные им народы, съезжавшиеся на Донской торг. Но между ними ближайшие соседи, разделяемые только Кубанью, были бы абхазы, а не бессы.

Обратим теперь внимание и на слова Овидия, что он сослан на «конечный предел империи», в страну вновь покоренную.

Эту часть Евксина, близкую к бастарнам и сарматам, держит левая рука Рима. Это страна новейшая из попавших под законы Авзонии, с трудом лепится на границах, охраняющих Империю⁴⁸.

Эта, по-видимому, загадка насчет местности томитанской страны легко разрешается простым вопросом: какая часть Евксина во время Овидия составляла новейшее приобретение Рима, с трудом охраняемое на восточных границах империи? Европейский ли берег или азийский, придунайская ли часть Черного моря или придонская? Фракия ли едва лепилась к империи при Августе или вновь покоренная Помпеем Босфорания?⁴⁹

Вероятно, что Овидий видел в храме Минервы иссеченную в честь победителя надпись, исчисляющую новые победы и приобретения Рима: «Помпеи великий, император, совершивший тридцатилетнюю войну, разбивший силы в 12 183 000 человек, потопивший и взявший 846 кораблей, приведший в подданство 1538 городов и крепостей, покоривший все страны от моря Меотического до моря Эритрейского, воздвигает, по обету Минерве»⁵⁰.

Предельную часть берегов Понта Евксинского, покоренную Помпеем в 61 году Р.Х. и поступившую во власть Рима, населяли кольхи, иниохи (инды омириты, или, по Плинию, имереты), абхазы, эллино — скифы, ахеяне и синды — сарматы или скифы малые.

Несправедливо было бы смотреть на Овидия, даже с кафедры латинского красноречия, как на голого поэта, без всяких сведений. Смешивая Дунай с Доном по превратным понятиям современных ему географов, он, однако же, не смешивает Меотического берега с Фракийским, и во всяком случае не назвал даже угол Фракии страной, только что попавшей под власть Рима и едва державшийся на его границах.

Выпишем еще тираду в отношении местности томитанской области: «Кесарь не ведает, какова жизнь в этих далеких пределах… он не озаботится спросить, в какой части света находятся томитаны. Где эта едва известная краина гетов? Что делают сарматы и суровые языги? Что за поклонение богине Орестее⁵¹ в стране тавров? Какие там еще иные народы переносятся на легких конях через окаменелый от стужи Истр?»

«О мой прекрасный Рим! Все эти народы не хотят знать тебя, не боятся оружия ратующей Авзонии!»

Потом Овидий обращается с мольбой к Фабию Максиму, любимцу Августа, чтоб он умилосердил кесаря назначить ему изгнание в иной стране, «чтоб меч дикого гета не исторг его жизни, дарованной богами, и если умереть, чтоб кости его улеглись в земле более мирной, и прах не был подавлен землей скифской и притоптан копытами коней вистонских».

Новое недоразумение. Вистония, или Бистония, принимается по смыслу Овидия за Фракию, и следовательно, бистонские кони, по всем соображениям переводчиков, то же, что фракийские кони.

Упоминаемое Страбоном озеро Вистонское, а по Плинию, и народ, были на р. Стримон, в стране Синдов-Сапеян. Это далекое расстояние от Томи Фракийского и невозможность, чтоб вистонские кони топтали прах Овидия, заставили предполагать, что названием Вистонии он почтил всю Фракию. Предположение, как можно заметить, слишком смелое. Страна синдов-сапеян была, как увидим ниже, и в Придонье. Но поэт мало заботится о стране; ему нужны только мифические злые кони родоначальника сынов Марса — Вистона, которых Диомед откармливал человеческим мясом⁵².

Спросим теперь, к которой стороне Понта относятся мифические сказания, упоминаемые Овидием.

Посмотрим, сколько славы воздало потомство сыну Эзона (Язона) за то только, что он посетил эту страну⁵³".

Какие отношения имеет поход Язона в Колхиду к противоположному берегу Понта, находящемуся от него наперерез в 1000 верстах? — «Le Danube séparait Tomis de la Colchide, ou Jason pénétra pour enlever la loison d’or»^[11], — отвечает переводчик Овидия.

Оспаривать подобные толкования, основанные на промахе, нет необходимости; они доказывают только невнимание к истории или географии там, где все внимание обращено на красоты поэзии.

Исследуем колхидскую легенду о времени и месте построения г. Томи.

«Это место названо Томос потому, что здесь, как говорит предание, сестра изрубила своего брата на части»⁵⁴.

Изложим вкратце содержание мифического предания, переданного Овидием и основанного на смысле слова Τομή — отсеченная часть, отсечение.

«Кто бы мог подумать, что здесь, между варварскими городами, есть и города греческие. Милетская колония основалась посреди ретов, но название местности гораздо древнее. Основание города относится ко времени убиения Абсирта. Нечестивая Медея, воспользовавшись кораблем, построенным воинственной Минервой, нарушила спокойные дотоле волны бегством своим от отца. В то время как веслы усиливали бег, вестовой вдруг увидел на высоте моря корабль. — Враги! — вскричала Медея. — Я узнаю колхидские паруса! — Встревоженные минийцы⁵⁵ заторопились отвязывать канаты и вытаскивать якорь…. Между тем приближение колхидских парусов ужасало Медею. — Я погибла! — вопит она. — Как задержать отца? — Окинув взорами вокруг, она остановила их на брате своем. — О, мы спасены: сама смерть подает мне руку помощи! — И с этим словом Медея поражает невинного юношу мечом, рассекает его тело на части и разбрасывает по берегу. Бледные же руки и окровавленную голову выставляет на вершине скалы, чтобы отец узнал своего сына: чтобы, пораженный отчаянием и собирая разбросанные члены его, забыл о преследовании дочери».

Кому мог прийти в голову подобный вымысел, основанный на созвучии эллинского слова Томи с названием города, кроме ахеян-фессалийцев⁵⁶, поселившихся в Синдике и гордившихся преданиями о своем соотечественнике Язоне, похитившем из соседней им Колхиды и Медею и Золотое руно? Очень естественно, что подобные народные рассказы применяются при сходстве названий к разным местностям⁵⁷; но следует обращать внимание на ту местность, где вымысел имеет свое начало, основываясь на мифах страны.

Об Апсирте упоминает Арриан в своем «Перипле, или Плавании по набережным Черного моря». Следуя от Трапезонта по восточной стороне Понта, он пишет: «Прибыв в Апсар, который занимает пять когорт, мы выдали им жалование и осмотрели вооружение, стены, рвы, больницы и житницы…. Апсар, по преданию, назывался прежде Апсиртом, по имени убитого Медеей Апсирта, которого могилу здесь показывают…»

«За колхидянами живут в неприступных горах воинственные саны (сваны⁵⁸), которые прежде платили дань римлянам, а теперь разбойничают… махелоны⁵⁹ и гиниохи, у которых правителем Анхиал. Соседи их — хидриты, подвластные Фарасману; за ними лазы, управляемые Малассом, получившим власть от тебя. Лазам сопредельны апсилы. Над ними властвует Юлиан, обязанный престолом твоему отцу. Подле них абассы⁶⁰ — абхазы. Владеющий ими Рисмаг поставлен тобою. За абассами сапиги, в стране которых Севастополь⁶¹. Их царь, Спадаг, получил царство от тебя. До Апсара мы плыли к востоку правым берегом Евксина. Апсар, по-моему мнению, крайняя восточная часть Понта. Отсюда до реки Ховон, от Ховон до Сигамы, плыли по направлению к северу. От Сигама же повернули к левой стороне моря — Από δέ Σνγάμου, έχάμπτομεν είς τλν λαιάν πλευράν τοῦ Πόντου».

Здесь нельзя не обратить внимания на разграничение правой и левой стороны моря в смысле древних географов.

Maris Euxini positos ad laeva,

Tomitas quaerere…*

• Искать томийцев,

Обитающих по левой стороне Эвксинского Понта (лат.).

Древние представляли всякое море круглой или овальной чашей; по измерению окраин они делили ее диаметрально на две половины. Если ехать от Константинопольского пролива вправо, Азиатским берегом до Тамани, то переезд составит около 1600 верст; если же ехать влево, западным берегом к Днепру и окружая Тавриду, то расстояние переезда до Тамани только 1200 верст⁶². Сообразно этим расстояниям древние и определяли конечные точки длины моря — мыс Балкана (Эминебурну) и реку Фазис (Рион); а ширины — Синдику на Босфоре (Кимм.) и устье реки Алии. По Агафимену, в его землеописании (Geogr. antique. Jac.Cronovius): длина Понта от Эмоса до реки Фазиса — 6000 стадий (857 верст); ширина: от Фанагории до реки Алии (Halyos) — 2400 стадий (343 версты). Геродот измеряет ширину от Фемискиры (близ реки Алии) до Индии Черноморской, или Сандики (Азиатский берег Босфора), в 3300 стадий; таким образом, у того и другого поперечник, разделяющий море надвое, один и тот же, и Таманский полуостров, который по Плинию жители называли Eion, Eon⁶³, мог быть ad laeva.

Уклоняясь несколько от Апсара, мы возвратимся к нему и к преданию о мифическом событии, совершившемся близ берегов Колхиды. Из всего предыдущего можно сообразить, что местность Томи и Апсирта, или Апсара, одна и та же и что на этой местности, как сообщает Страбон, поселились во время похода Язона пришедшие с ним ахеяне-фоиты⁶⁴. По всем географам, Фанагория в Синдике; Горгипу признают столицей Синдии; по Страбону, между Фанагорией и Горгиппией живут аспургианы, известные только одному ему, а может быть только переписчикам его. Тут же, по Страбону, рядом с Горгиппией, и ахеяне. У Скилакса между Фанагорией и Пристанью, или столицей синдов, вместо аспургитан — Кипи (Κήποι, Κήπος); ниже пристани синдов (Σινδικός λιμήν) — πάτουσ; а у Плиния πάτουσ обращается в pitius и вместо Пристани синдов — Serri (т. е. Serbi) Cerhalotomi или Cerhalotomos⁶⁵, что явно составляет ошибочное чтение в каком-нибудь греческом географе. Тут же вместо Τομεάται Скилакса Κερκεται, и вместо και πόλις Τομικός και λιμήι — πόλις Τοριχός, вместо Τομετικι άκρα -Τορετική άκρα (Ptol. V, 9). Но об этих изменениях мы упоминаем подробнее после; здесь же приводим их только для того, чтобы спросить, мог ли Овидий воплощенную легенду на Азиатском берегу переносить на Европейский берег, в угол Фракии, в какой-то сомнительный Томи.

Допытываясь из слов Овидия о климате, топографии, туземном населении и народных легендах Томитанской области, обратимся теперь к сообщаемым им историческим сведениям о Катисе, которого он умоляет, как скептуха, или державца, этой области, о заступничестве перед Августом⁶⁶.

«Потомок царей, Котис, которого происхождение восходит до Евмолпа, если молва дошла до твоего слуха, что я заброшен в границы твоей земли, то, прошу тебя, не отвергни мольбу и помоги изгнаннику — тебе это возможно. Я не обвиняю судьбу, которая передала меня в твои руки: впервые, и только в этом случае, она не была враждебна мне. Прими благосклонно разбитую ладью мою, и да не будут берега твои столь же жестоки, как волны моря…. Блеск твоего происхождения возлагает на тебя обязанность великодушия: оно есть наследие рода божественного, в чем убеждают — Евмолп, знаменитый родоначальник твой, и предок его Эрихфоний… Ты также достойный сын знаменитого отца, Котис; будь покровом изгнанника, который изнемогает в пределах твоего стана!»

Имя Котис несколько известно истории, а более известно нумизматике Босфора Киммерийского. Как и имена Риметалк, Рискупорис, Фарнак, оно созвучно именам индийским, халдейским или гофским и относится к той эпохе, когда римляне, победив Митридата, кагана понтийского, и овладев странами Восточного берега Черного моря, предоставили духовно-гражданскую власть над ними тому же роду гебров-магов, от которого происходит и Митридат. Имя Котиса повторяется часто в эпоху предания гофов в Босфорании на монетах, которые продолжали, по обычаю, чеканить каганы, утверждаемые императорами и преклонявшиеся пред их истуканами как пред богами земли.

Овидий льстит самолюбию Котиса, сравнивает его с магом Орфеем и называет его вещим — vates, что в древнем смысле значило собственно волхв, прорицатель, чарующий гимнами, как Gauli, прозвище кагана Одена, северного гофского Орфея⁶⁷.

«Нет царя, который бы более тебя познал науку, который бы более тебя посвящал время мифам⁶⁸ или познанию. То свидетельствуют твои гимны, и если бы ты скрыл свое имя, я бы не поверил, что их слагал воин Фракии. Не один Орфей песнотворец этих стран: страна Вистона (сына Марса) гордится твоим именем».

Из Вифинии ли Фракийской или из Фракии Вифинской был Котис родом — это трудно разгадать. В послании Овидия важно только сведение, что он сослан в пределы страны, где Rex-Pontifex — Котис.

В Котисе Овидия и историки и нумизматы видят Котиса Тацита, который в своих «Летописях»⁶⁹ сообщает следующее: упомянув об Артаке, возведенном Германиком на престоле Армении, и о хитрой политике Тиверия, он продолжает: «Точно такой же хитростью он обошел и Рискупориса, царя фракийского. Риметалк владел один всей областью. После его смерти Август разделил ее между Рискупорисом, братом Риметалка, и Котисом, сыном его. Мирному и благодушному Котису он дал земли и города соседние с Грецией, а суровому, завистливому и нелюдимому Рикуспорису — земли невозделанные, дикие и пограничные землям неприятельским. Сначала все было мирно; но вскоре Рискупорис нарушил границы владений брата и присвоил себе данное ему. Но он еще боялся Августа. Когда же узнал о его смерти, напал с шайкою разбойников на владения брата». Возникшая война между братьями прекратилась по повелению Тиверия. Котис распустил войско свое, а Рискупорис, пригласив его к себе для мирных условий, заключил в оковы.

Кажется, здесь дело идет об азиатских областях, подвластных Риму, но управляющихся туземными династами⁷⁰. Решено, однако же, историками сообща, что Риметалк и его наследники царствовали во Фракии Европейской. Так ли это? Вникнем в смысл рассказа. Область Котиса, прилегавшая к Греции, должна была состоять из Rhodaраеа и Europaea на южной стороне Балканов. При этом условии деления областью Рискупориса была Мисия, или северная сторона Балканов, до Дуная, тем более что, по словам же Тацита, Рискупорис владел землями, соседними с бастарнами и скифами⁷¹. Следовательно, стихи Овидия никак не сходятся с прозой Тацита, и ему следовало писать послание не к Котису, а к Рискупорису, в пределах которого, как оказывается, был Томи. Но этого мало: сама история, кажется, не знает, куда поместить Котиса в Европе. В том же сведении о нем Тацит под названием Фракии подразумевает только южную сторону Гема, или Балкана. «Латиний Пандус, — говорит он, — пропретор Мисии, отправляет повеление Тиверия во Фракию, дабы Рискупорис выдал пленного Котиса». Рискупорис жалуется кесарю, что Пандус питает к нему вражду, и Тиверий назначает в его область, Мисию, Помпония Флакка, с которым Рискупорис был в дружеских отношениях".

Таким образом, в Европейской Фракии невозможно примирить Овидия с Тацитом. Перенести же событие во Фракию и Мизию Азийской стороны Понта также нельзя: тут недостает бастарнов и скифов, соседей области Рискупориса.

Таковы смуты, происходящие в истории от какого-нибудь признанного, но не призванного авторитета, который, опираясь на Дунай, решил, что вместо Taurica надо читать Thracica, a вместо Maeotius — Maesius.

Но кроме Котиса, упоминаемого Тацитом, Флор в своей «Римской истории» говорит о современнике Августа и Овидия, Котисе, царе даков или гофов.

«Дациане каждый раз, когда замерзал Дунай⁷², по повелению своего царя Котиса делали набеги и грабили соседние народы. Август принужден был послать Лентула за Дунай и охранять берега. Таким образом Дация хотя и не была покорена, но занята войсками и отодвинута в горы. Всадники-сарматы разъезжали по пространным степям, но Лентул заградил им путь через Дунай».

В этом известии два предмета касаются до Овидия. Во-первых, во Фракии ему не для чего было снаряжаться, «couvrir d’un casqua sa lete blanchissante, et armer d’un glaive pesant son bras affaibli». Во-вторых, Флор знал Котиса, современного Августу и Овидию, как царя дациан или гофов, а не как царя Фракии, что и подтверждается ниже.

Тот же самый Котис был известен и Страбону. В книге XII при обзоре восточного берега Понта он пишет: «Тиварены и халдеи до Колхиды, города Фарнакия и Трапезос, управляются Пифодорой, женщиной необыкновенно умной и способной к управлению. Она была замужем за Полемоном⁷³ и наследовала ему, когда он умер у аспургов, которые принадлежат к числу варваров, соседних с Син-дией⁷⁴. У нее было два сына и дочь, которую она выдала за Котиса Сапейского. Когда же он был убит, дочь Пифодоры осталась вдовой, с детьми Котиса. Старший из них наследовал царство отца».

Зять Полемона, Котис Сапейский, признается и нумизматами за того самого Котиса, о котором упоминает Тацит и к которому относится послание Овидия. Следовательно, для решения вопроса должно определить местность сапеев.

Сказание Страбона касается до азийских областей. Пифодора царствовала в областях Фарнакии, Трапезос, Колхиде и в округах варваров, находящихся выше, как выражается он⁷⁵. Здесь должно искать и сапеев Котиса. Σαπατοι или σάβοι и известны на набережных Метиды. Но и сапеи двоятся. Страбон, слагая вину греков на варваров, жалуется на варварское изменение собственных имен и названий мест и говорит, что имя халдеев легко могло измениться в аливов, как и в халивов. При этом случае он приводит в пример, что и во Фракии существует народ, который в древности назывался sinties (sindi) изменился в sinti, потом в σαϊοι, а наконец принял название σαπαϊοι, и что все эти племена синдов живут под различными названиями около Абдеры, на острове Лемнос и на других соседних островах.

В «Χρηοτομαϑειαι εκ των Στράβωνος Γεογραϑνκων»⁷⁶ об этих племенах сказано яснее: «Всей Элладой первоначально владели варвары; но и поныне владеют Эпиром и населяют соседство Эллады, Пелопонез и Македонию скифы славяне (Σκύϑοι Σκλάβοι)»⁷⁷.

Плиний в свою очередь упоминает кроме сапеев танаитов⁷⁸ о сапеях, живущих между рекой Стримон (ныне Струма) и Нестой (ныне Место), где, по прокладкам, и Sindica и Moedica и Stabulum Diomedis (Tirida) и Sapaeorum Stenae и Βιοτονις λίμνη.

Но дело не в том, что чистые арийские племена — инды⁷⁹, по верованию Сайвы, сайваны (сиваиты) повсюду — и в Азии, и в Европе — назывались теми же именами — sindi, sinti или σουήβοι, σαβίοι, σαϊοι, и по готскому произношению, а по греческому писанию вместо азиатского sabaei — σαπαίοι, но в том, что Полемону и Пифодоре гораздо сподручнее было выдать дочь свою за Котиса сабеян босфоранских⁸⁰, нежели на другой край света, за гадательного Котиса сабеян стримонских.

Если мы обратимся от Chersonesus Thracica, около которого жили сапеяне стримонские, к Chersonesus Taurica, близ которого жили сапеяне Меотиды, то слова Тацита примут следующий смысл: Риметалк владел всей Тавридой (к которой относился и Керченский полуостров, составляющий часть Босфорании, а вероятно и вся Босфорания). По смерти его император Август разделил область между братом его Рискупорисом и сыном Котисом. Рискупорису дал во владение земли на северной стороне Таврических гор. «Quod incultum, ferox, annexum hostibus Rhescuporidi cessit». Здесь он был сосед и басторанам и скифам. Котису же дал полуостров Керченский и полуостров Таманский, т. е. земли, прилегающие греческим колониям по обе стороны пролива. Это восстановление Котиса в настоящей местности его владений, в Малой Скифии, которая, во время управлениями каганами называлась и Готией, оправдывает слова Овидия, примеряет исторические и нумизматические о нем сведения, а главное, согласуется со сказанием Константина Багрянородного⁸¹, почерпнутым из XV книги «Олимпиады» Флегона: «Город Босфор был властию Котиса, царя Босфорании, которому кесарь присудил носить корону и подчинил ему города (греческие), в числе которых и город Херсон».

Рассмотрим теперь нумизматические сведения о Котисе. В описании музея книги В. В. Кочубея⁸² г. Кёне сообщает о золотых монетах Синдии, доказывающих, что первый владетель из рода аспургиан был признан Августом, голова которого изображена на всех этих монетах. «Самое большое затруднение, — говорит г. Кёне, — заключается в нахождении имени этого государя, первого из аспургов. Кари и Висконти называют его Савроматом I-м».

Слова Флегона о Котисе, кажется, положительно разрешают это затруднение, а вместе с тем объясняют, почему «по смерти Полемона аспургиане впервые овладели Фанагорией, которую и сделали своей первой столицей. Они овладели и всем Таманским полуостровом, и заняли Крым»⁸³.

В «Древностях Босфора Киммерийского» упоминается о найденных в Керчи двух мраморных пьедесталах статуй с надписями Котиса, правителя Босфорании. В одной надписи (XX), по случаю открытия целебного источника, сохранилось имя благочестивого Котиса, возвеличившего славу страны предков и владычествующего над всеми областями инахидов, а может быть, иниохов.

В другой надписи (XI) Котис Аспургийский, названный в пояснениях первым царем этого имени, неизвестно почему отнесен ко времени Нерона, сына блаженного Клавдия. Смысл надписи: «Лик Отца Отечества Августа⁸⁴, своего спасителя и благодетеля, воздвиг Котис Аспургийский, друг Кесаря и римлян, благочестивый первосвященник боготворимого (Ευσεβής άρχιερεύς τών Σεβαστών)».

Монета Котиса, описанная г. Кёне, имеет следующие надписи и изображения: с одной стороны: «ΤΕΙΜΑΙ ΒΑΣΙΛΕΟΣ ΚΟΤΥΟΣ». Курульное кресло, на котором венок, вправо скиптр с бюстом; с другой стороны: «TOY ΑΣΠΟΥΡΓΟΥ», круглый щит, копье со значком в виде конской головы, бюст, украшенный короной; внизу шлем с перьями и меч.

Овидий называет Котиса потомком знаменитого рода, происходящего от Евмолпа и первоначальника его Ерихфона. Тайна этого родословия заключается в египетских тайнах, или, по Плинию, в тайнах магов, основанных Ерихфоном в Елевзине. Евломп же был первый иерофант этих тайн, и в роде его утвердилось это звание наследственно⁸⁵. Этим родоначалом объясняется и титул Котиса в надписи «ευσεβής άρχιερεύς», заменяющий обычное египетское, халдейское, европейское и персидское название каган, обратившиеся у готов в kung, kong, konung⁸⁶. Вместе с тем объясняется и льстивое восхваление, в котором Овидий сравнивает псалмодии Котиса с гимнами Орфея, проповедовавшего магизм.

Евмолп, по Страбону, при помощи фракийцев овладел Аттикой; Евмолп — первый иерофант елевзинского храма в Аттике; Евмолп, по Плинию, первый в Аттике вертоградарь. Халдейско-колхидское, медийско-миссийское (Μοισων, Μυσων, Μηδων) верование, чествовавшее Гада (Gud) и дни новолуния⁸⁷, проникло, следовательно, в Элладу через Македонию, при помощи прозелитов-фракиян, которые вели свой род от Вистона, сына Арея, или Марса.

Движение халдеев-магов легко определить, прокладывая последовательно все Мугдонии: сперва Ассирийскую, между Тигром и Евфратом, потом Малоазийскую, а в заключение Фракийскую, известную под названием Македонии. Здесь и было первоначальное водворение централизаторов готов в Европе. Под влиянием их и этой системы попал Филипп⁸⁸, покоривший Грецию, а потом сын его Александр, Κτιοτής и покоритель Азии. Во время войны римлян с Митридатом единоверцы его должны были выселиться за Дунай, в известную Дацию⁸⁹ или Готию Карпатскую⁹⁰. Здесь они продолжали восстановлять туземные племена и германов на Рим. Траян вынудил их продолжать путь к Северу.

Из этого краткого очерка отношений азийских готов к европейским понятны титулы, которые дает Овидий Котису Босфоранскому, не различая ни местностей, ни народностей; столь же неопределенна у него и Bistonis terra.

Фраков рифинских Ксенофонт называет воинственнейшим народом из всей Азии. Они считают родоначальником своим Вифона, сына Арея, или Марса.

Точно так же и коренные обитатели Вистонии Македонской ведут свой род от Вистона, сына Арея, или Марса.

Следовательно, Вистон есть не что иное, как двойник Вифона.

По Тациту, тому же Viston или Viscon поклонялись, как родоначальнику своему, и северные савиане, которых римляне прозвали племенами (germani)⁹¹.

Для полноты пропорции нужно сопоставить и савиан коренных индов, у которых ратное сословие считало родоначальником своим, патроном, Вишну, — по старинному европейскому писанию, Vistnou и Bistnou.

Во всех этих странах для различения туземцев от водворившихся между ними колоний древняя история имеет только один, но верный признак — веру тех и других. На этом основании как синды Фракии, так и синды Меотиды составляют один и тот же народ савиан, отрасли арийской; так μοισον, μυσοί, gothi, y которых родоначальником был, как говорит Иорнанд, Gapt, составляют другой народ отрасли ханаанской.

Очень естественно, что Овидий в льстивом послании к босфоранскому кагану Котису черпает из римской истории все, что можно применить к славе его рода. Другим источником его сведений о Котисе были расспросы о нем у гетов или готов. Нет сомнения, что в рассказах о своем кагане (cohen) и жреце (gude) они сообщали ему сведения о своем древнем сирийском Gauti Адоне и обычных заклинательных, чарующих и гадательных рунах своих волхвов. В этих-то сказаниях и слышалось Овидию Cotys.

Кроме Котиса есть еще другое историческое имя, относящееся к томитанской области, о котором упоминает Овидий в Pont. (L. IV, Ер. 9).

«Недавно еще Флакк управлял этой страной, — говорит он. — Дикий берег Истра был огражден воеводой. В надежном мире держал он племена мисян. Его меча боялся лук, на который надеялись геты. Порывистой своей храбростью возвратил он Трозми из рук неприятеля и окрасил Дунай зверской кровью».

Истр, mysas gentes, воевода Флакк и город Трозми — четыре данных в пользу Томи на Дунае. Но, во-первых, Истр, как мы уже объяснили, неопределенное название, которое у древних при смутных понятиях о местности приписывалось иногда не только Дунаю и Дону, но даже Днепру⁹². Во-вторых, Флакк — имя без прозвища, или прозвище без имени — неопределенно. Мисией, сколько известно, управлял только один из носящих имя Флакк, именно Помпоний Флакк; но он назначен был Тиверием после убийства Котиса, около 19-го года по Р.Х., когда и Овидий уже существовал. В-третьих, Trosmis — ород, действительно бывший на Дунае, но Trosmis в стихе Овидия есть не что иное, как догадка и произвольная вставка издателей, приурочивших как самого Овидия, так и упоминаемого Флакка непременно к Дунаю. «Ce mot, — говорит Низар, — varie dans les manuscrits de huit ou dix manieres»^[12]; Lemaire высчитывает только некоторые варианты, и вместо Roesen, Troezen, Traecen, Troisen предлагает читать Trosmis.

На том же основании mysas gentes изгнали в рукописи maeotas gentes.

Итак, по всей вероятности, приговор ссылки римского Вольтера в Томи на Дунай принадлежит не Августу. Оставляя в стороне ученые поправки, примененные к Истру, я обращаюсь к прямым указаниям поэта. Он говорит о стране своего изгнания на далеких границах Скифии, как о новом, ненадежном приобретении Рима: эта страна — Босфорания, приобретенная победой Митридата. Здесь поэт имел право жаловаться и на бесконечную зиму Меотиды, и на климат вообще, и на дикую бесплодную местность Киммерийского берега, и на постоянный страх и опасение скифских, сарматских, готских и даже колхидских набегов. Здесь, в Томи Босфоранском, мог он упрекать греков-ахеян, носивших уже название скифов-эллинов, за то, что они забыли свой родной язык.

Следы нижнемизийского, дунайского Τόμεα исчезли с самого времени упоминания о нем некоторыми географами первого века, есл�� только не следует читать в них вместо Τόμεα — Κόμεα, как увидим ниже. Существование же Босфоранского Τομαία, Τόμεως, Τομοία, Τόμεύς, Τόμος, сохраняло со времени прозвище свое как местность, значительная издревле по торговым отношениям к Греции и Италии.

Босфор, или пролив Азовского моря, назывался в древности Индийским, Киммерийским или Сербским, потом устьем Меотическим или Донским⁹³.

Этому последнему названию и соответствует азиатское Томан-богазы, по озеру и городу Тома.

Первобытное название свое пролив носил по народу, области и городу на Азиатской набережной: Κιμμέριοι, Κερβέριοι, Cimmeria, Gerberia. Народ — κιμμέριοι по Hesych, κερβέριοι по Плинию, сарматы, serbi — по Прокопию и другим; sibiri, они же гунны белые, гинду-сафет, или белые инды, называвшиеся и гиниохами. Если tanaitae, жившие по низовью, или донью, реки и лимана, были сербы, то должно обратиться к обычному народному названию страны, ими занимаемой — Сербадия. Страна прибалтийских славян-сербов называлась также Сербадия, приальбская — Sarmaten Land⁹⁴. Понятно, что это название эллины не могли иначе произносить, заменяя часто букву б посредством м, как Харцатга.

«В 120 стадиях (17 верст) от реки Антикиты⁹⁵, — пишет Страбон, — находится городец Киммерийский; здесь таможенная пристань для кораблей, вступающих в лиман⁹⁶. Вдоль этого берега находятся стражницы, называемые клазоменскими (вестовыми). Некогда этот киммерийский город, находящийся на полуострове⁹⁷, был защищен по перешейку валом и рвом. Киммериане преобладали на всем Босфоре. Отсюда они проникали в глубь страны по правому берегу Понта до Ионии. Скифы изгнали их из Киммерии, и в свою очередь были вытеснены элиннами, которые и основали Пантикопею и прочие города босфорской области». Следовательно, в том числе и Танаис, город Дон, или Донской город; ибо Страбон, говоря о реке Дон, пишет: «На реке и Меотическом озере находится город, одноименный с Танаисом, построенный эллинами, когда они овладели Босфором. В недавнее время царь Полемон разорил его за мятежное восстание. Танаис был общим торговым местом как туземцев Европейской и Азиатской стороны, так и плывущих через Босфор в лиман, для вымена челяди, мехов и других предметов из ткани, вина и разные вещи».

Выход киммериан с набережных Босфора, без сомнения, был важным событием для эллинов, потому что почти все историки начиная с Геродота о нем упоминают. В Юстине, по Трогу Помпею, следующее предание: «В то время (когда скифы владели в продолжение 1500 лет почти всей Азией) по случаю усобиц между владетелями, были изгнаны с родины два князя — Юлиан (Ylinos) и Scolopitus. За ними последовало множество молодежи (юнаков). Они поселились в Каппадокии, близ реки Фермадонта, на равнинах Фемискиры».

По сказанию Плиния, изгнаны были танаиты.

У Аммиана предание принимает иной смысл: «В дальнем расстоянии от Борисфена есть полуостров, населенный синдами, которые после погибели их владетелей во время похода в Азию воспользовались их состоянием и женами».

По Трогу Помпею и Геродоту, это обстоятельство и было причиной, что царственные скифы, возвратясь из похода, изгнали изменников из родины. К этому именно событию относится и время построения города Истра. «Город Петр основан милетами в то время, когда рать скифов перешла в Азию, преследуя киммериан воспорских». Засим в перипле Скимна следует: «Таким образом, милетское Томейское, или Томитанское, поселение было посреди скифов».

Какой же вывод следует из этого? Двоякий: или обстоятельство построения Донского города приурочено к Дунайскому, или смутное понятие об устьях Дуная и Дона переместило город, одноименный с рекой, с донья меотического на донье фракийское". Тот и другой город — πόλις όμώνυμος τοΰ πόταμου; тот и другой построены в одно и то же время; Τανέως, по Скимну, эллинами-милетами; оба на местности, откуда изгнаны киммериане. Которому же из этих двойников принадлежит право существования? Тому ли, который носил название Ἑμπόριον черноморской эллинской торговли¹⁰⁰, или какому-нибудь Ἱστρος πολίχνιον, дунайскому пограничному укреплению?

Высказывая некоторое сомнение в отношении городов Истра и Томи, которых, по периплу Скилакса, нет на Дунае, мы полагаем, что для позднейших географов основой при описании северных берегов Понта служила географическая поэма Скимна Хиосского. Когда донье или низовья Меотиды и северных границ Фракии были еще под киммерийским мраком, название Истр, относящееся собственно к низовью реки, могло легко приписываться низовьям и Дона и Дуная.

Ἀχίλλειον, находившийся и против устья Дуная, и на мысе Азиатского берега Босфора, сбивал окончательно всякую ориентировку с толку.

«На пути плывущих к устью Псилон Истра, — пишет Скимн, — находится остров Ахиллесов (Ἀχιλλέως νῆσος).

Другие называют его путем Ахиллеса (δρόμος Ἀχιλλέως), а также Левки, или белым по цвету».

То же самое и в перипле Аррияна: «Одни называют его Ахиллесовым островом, другие — путем Ахиллеса, третьи — Левки, по белизне». Арриян тем и ограничивает сведение о δρόμος Ἀχιλλέως, но неизвестный составитель перипла Понта Евксинского (вероятно, в подтверждение сведений поэтов, что Ахиллес, влюбленный в Ифигению, поселился на острове Левки и ристал по прибрежной косе в Тавриду, на свидание с нею) переместил ристалище Ахиллесово на Кинбурнскую косу. Это сведение принялось и развилось в географах. Плиний в 26-й главе IV книги пишет, упомянув об Ольвиополе или Мелетополе: «С другой стороны, на набережной — пристань ахеян; остров Ахиллеса — славный могилой этого героя; в 125 тысячах шагах полуостров, изогнутый в виде меча, названный по ристаниям его „Dromos Achilleos“». В главе же 33 V книги могила Ахиллеса переносится в Троаду: «Вне залива, берега Ретейского… тут был и городок при могиле Ахиллеса».

Но название Ἀχιλλέως δρόμος носила и священная дубрава Гекаты, а также священная дубрава Ахиллеса¹⁰¹; следовательно, и в предании было: не δρόμος Ἀχιλλέως, а δρυμος Ἀχιλλέως, не ристалище, а дубрава Ахиллесова.

Страбон упоминает об Ахиллеоне¹⁰² на Азиатском берегу Босфора; но трудно определить, при северной ли косе Таманского залива или при южной, которая тянется, как мост, через Босфор к Таврическому берегу¹⁰³. По периплу Аррияна, около этого места священная пристань (ίερδν λιμένα); по другим — Κηποι близ Фанагории.

Нет сомнения, что Ахиллес даже и в вымысле для свидания со своей невестой, Ифигенией, мог поселиться не за несколько сот верст от Тавриды, на острове Левки, но против Тавриды, на острове Таманском¹⁰⁴. Несмотря на это, Страбон также следует показанию перипла и переносит священную Ахиллесову дубраву и Ахиллесов δρόμος на Кинбурнскую косу. Очень естественно, что вместе с этим необходимо было перенести и окрестности босфоранского Ахиллеона: с европейской стороны Керчь¹⁰⁵ с Керченским заливом; а с азиатской стороны — мыс и залив Таманский с озером, находящимся на нем.

По неопределенности сведений у Страбона Тамиракский залив составляет и особенный залив и, по словам Τάφιοι¹⁰⁶, название Керкинитского залива и мыс (ᾶχρα). В перипле Аррияна названия Каркинит и Тамираки неопределенны. Упоминается только, что на последнем находится озеро. «Отсюда, — продолжает он, — до устья озера (какого же?) триста стадий; от устья до Ηονας (?) — триста восемьдесят». Что такое Ион, неизвестно. По Плинию, Eion или Eon — название Таманского полуострова¹⁰⁷.

В перипле Понта Евксинского вместо Ταμυράχη — Ταμυριάχη, а по выпискам гр. И. Потоцкого — Tamyriana. Плинию это название неизвестно; его заменяет Темеринда¹⁰⁸: «Скифы, — говорит он, — называют Меотическое озеро Темеринда, что значит „мать морей“».

Как Ярославна в «Слове о полку Игореве» пела к Дону Великому, так и днепровская и черноморская с��авяно-русь имела обычай, отправляясь в поход на своих насадах, петь к Дону-батюшке и к Волге-матушке: «Взлелей, мати Волга река, взлелей, мати быстрая!»

Этот исконный возглас к реке скифов-сарматов-гуннов-роксан-аорсов-сапеян-сакалабов-склавов Плиний иначе не мог понять, как в гидрографическом смысле. Дело касалось до Дунай-реки¹⁰⁹; как же иначе со слов азиатского толмача передать это, как не Tamyraca или Temerinda, тем более что издревле у восточных писателей Дон назывался Тана или Тома, а Меотическое озеро — озеро Тома, т. е. Донское озеро или лиман, как вообще русь искони называла озера в устьях рек, например — Днестровский лиман, Днепровский лиман, что ясно и из греческих географов: «Μαιώτιδος λίμνη ήτοιτοΰ Τάνεως».

Скажем откровенно: как заботливо ни стирались западниками следы Томи на восточном берегу Понта, но замена сходных между собою букв не может утаиться в сомнительных именах и названиях, не соответственных местности. В отношении Томи и томитанской области необыкновенно помогало сходство письменных μ и ρ.

Но для этого необходимы некоторые предварительные сведения о Таманском полуострове, и вообще о Задонье. Эту страну западные историки, начиная со средних времен по настоящее время, совершенно отчуждили от славяно-руси. Арийские, кавказские и европейские ἰνδοι σάβιοι, отрезанные от гималайских персами, принявшими халдейство, и прозванные готами skuafa, a эллинами σχύθα, действительно во все времена в религиозном отношении были (в прямом смысле слова) чудью для Западной Европы; хотя эта чудь спасла Европу от иудейства и от магометанства.

Геродот, описывая племена индов северных, пограничных Персии со стороны Кавказа, обозначает пределы их рекой Фазом (Рионом), Гебром (Курой) и Араксом (Русская река) со впадения в нее Куры. Границу индов он определяет и по Черноморью: «от Фемискиры, на реке Фермодонт, до Индики три дня и две ночи плавания»¹¹⁰. Пограничная река Фасис носила название реки Индов¹¹¹, и без сомнения Скилакс, составивший перипл Черного моря, был послан Дарием для обозрения собственно этого Инда и прибрежий, населенных белыми индами (Гынду-сафет) — сиваитами¹¹² по вере и, следовательно, врагами гебров¹¹³.

Когда персы овладели Кавказом, названия Индия, Синдии или Синдики сохранило только Задонье, и общее прозвище народа стало дробиться по местности, племенам, а особенно по различным названиям, которые придавали ему персы, кавказские готы и эллины-колонисты¹¹⁴. Кимвры или киммерияне — serbi, гунны — saviri, город и область Cerberion довольно определительно обозначают здесь воеводство сербское — Сербадию, известную под эллинским названием Харцапа. Сказания церковной истории о принятии христианской религии индами внутренними, о чем изложено будет ниже, касались до индов черноморских¹¹⁵.

По Страбону, племена, населявшие эту часть Черноморья, следующие. После скифов северных (за Доном) следуют «сарматы и другие скифы: аорсы и сураги, простирающиеся на юг до Кавказских гор. По берегу Меотического озера меоты, а около Босфора, на Азиатском берегу, находится Синдика; потом ахеяне, зиги и иниохи, керкеты¹¹⁶ и макропогоны (по Плинию — меланхлены на местности мингрелов)».

По ��ериплу Скилакса порядок населения иной: «После меотов следуют синды. У них эллинские города: Фанагория, Кипи, Синдийская пристань, Патос. За Синдийской пристанью народ керкеты и эллинский город Торикос и пристань. За керкетами — ахеяне, потом гиниохи».

Эллинские географы почерпали свои сведения из разновременных рассказов, вносили в текст различные названия одной и той же местности, искажая названия туземные и применяя их к смыслу своего языка. В дополнение к этому корректоры и издатели рукописей без свода их и без знания топографии описываемых стран воплощали описки, смешивали туземное население с колониальным, исконное с новейшим. Вот причины затруднительной прокладки древних географов.

Испытаем проложить города, находившиеся на Син-дийском, ныне Таманском полуострове.

Возьмем в основание Страбона и его сократителя¹¹⁷. По сокращенной географии, Фанагория и Эрмонасса замечательнейшие (эллинские) города на азиатской стороне Востра. Приморский город Синдики — столица синдов.

По подробной географии, за Синдикой следуют (к югу) ахеяне (фиоты-ахеяне скифские — эллино-скифы). Но в Синдике у Страбона является Горгиптия¹¹⁸ или Горгиппия, как название приморской столицы синдов, или индов, что подтверждается Стефаном Византийским. «За Синдикой и Горгиппией ахеяне, зиги, гинохи». Потом следует: «Синды суть так же миоты, как и дандарии, тореаты, а также аспургитаны (по другим спискам — аспургианы), живущие между Фанагорией и Горгиппией».

У Плиния между ахеянами и Civitas Sindica являются Cercetae и Toretae. Анатурос, упоминаемый Страбоном храм в Фанагории, у Плиния Apahiros, некогда называющийся Cerberion.

По Периплу Скилакса, после Sindicus portas народ κερκέται, и эллинский город Τορνκός καί λιμήν; засим уже следуют ахеяне и гиниохи. Зигов нет.

По периплу Понта Евксинского: город Фанагора и город Кипы. Потом Эрмонасса, Фанагория, которую некогда заселяли тийцы, и наконец пристань синдов, «в которой жители эллины, пришедшие из соседних мест. Эти города вмещают в себе остров, простирающийся от Меотиды по стране Воспорской равниной, которой часть по причине болот, рек и плавней со стороны моря и озера непроходима. При впадении пролива город Киммерийский¹¹⁹».

По Помпонию Меле: «Синдон построен в стране синдов, на полуострове, простирающемся к Босфору, между Понтом и Меотидой. Тут четыре города: Эрмонасса, Кипи, Фанагория и Киммерикум, который при самом впадении пролива в море».

Из этих сведений и из Плиния мы видим, что таможенная пристань, Киммерон, также существовала при входе в Донской пролив, и, следовательно, на том же самом месте, где и столица Синдии.

Таким образом, в общем вывод оказывается:

1. Горгиптии нет ни в сокращенном Страбоне и ни в одном из прочих географов. Горгиптия или Горгиппия есть описка или ложное чтение по сходству некоторых букв в названии.

2. Ни у Аррияна, ни в перипле Эвксина нет керкев. У Плиния они являются посреди описок: Achaei, Mardi, Cercetae; post eos Serri (т. е. Serbi) Cerhalotomi. Потом, после повторения, Toretae, civitas Sindica. У Помпония Мелы: Cercetae между ахеянами и синдами и город синдов, построен синдами-туземцами. По периплу Скилакса, как мы видели, за пристанью Синдов Cercetae и эллинский город Τορνκός с пристанью Cercetae и Toretae, по Страбону, суть также явные описки.

Замените в названии Γοργιπτα буквы Γ и γ сходными Τ и ρ — вы читаете Τορρεάται. У Помпония Мелы это имя с двумя ρ — Torreates. Cercetae есть подобная же описка вместо Τορεάται. Замените в словах Τορεάται, Toretae, Τορικός, Ταρετίκη äxpa букву р сходную с μ - восстановятся назва-ния, которые не будут противоречить смыслу: Τομέαται, Τοmitae, Τομικός, Τομετικη äxpa, преобразованное в Ταμηράκη äxpa, как Τομυτάνης κόλπος в Ταμυράκης κόλπος.

Таким образом, местность и условия сами собой ука-зывают на списки; а исправление их объясняет, что перво-начальный Донской торг, или город синдов-сербов, носил в одно и то же время различные названия: по реке он был Донской город, Τανέως πόλις, Τανάίδος πόλις, Τάναίς; по на-роду — Κιμμέριον или Cerberion; по местности «Regio Scythia Sendica». Σννδνκός λιμήν, и Βασίλειον τών Σννδών — столица синдов с таможенной пристанью, следовательно, Ταμείον, где взималась цена, дань, коробейная пошлина или плата части с привозных товаров (Τόμος, Τομία, Τομή, ímpót)¹²⁰.

Прозвища Тамань, Таманский лиман, Таманский про-лив, Таманский полуостров, заменявшие народные Дон, Донской лиман, Донской остров, или полуостров, Донской пролив известны были издавна, как видно из географов азиатских; лиман Т��ма, или Тамань, «знаменитый город, откуда товары шли во все стороны мира». Но это прозви-ще, без сомнения, произошло от греческого Ταμία, Ταμεία, Ταμείον — в значении мыта, таможни, реза (процентов) с товаров — τα Τομία, Τόμος.

Город Таманский, civitas Tomorum, Τμέων πόλις, или, по обычному народному названию, Таманский торг¹²¹, с IV века определительно упоминается в церковной истории, потому что греческие акты соборов не подвергались латинской корректуре; но зато орденская география успела внести Томи в список фракийских епархий и уничтожить следы его на Босфоре Киммерийском. Причины этого понятны.

Таманский торг в X веке в описании Восточной империи Константином Багрянородным носит название Таматарха¹²². В это время греческая торговля на Меотиде при помощи возникшей в Киеве Руси возобновилась. Преобладание в этих странах мугульских каганов, отвлеченных возникшей борьбой с измаильтянами, стало ослабевать. По Константину, положение Таматархи — на том же самом месте, где был Киммерион, столица синдов, Танаис и таможенная пристань — Томеа: «Меотическое озеро, которого гирло называется ßoupHx, изливается в Понт, там, где находится город Воспор (бывшая Пантикапея). Против Воспора же укрепленный город Таматарха. От города Таматархи в 18 или 20 милях (около 20 верст) река Укрух¹²³ (Кубань), которая разделяет Зихию от Таматархи (т. е. области Таматарханской)». Название Таматарха прняло в русской летописи форму Тьмутаракань, когда великий князь Святослав в 965 году возвратил русские задонские земли из-под ига каганов. Со времени этого похода по Дону и Волге княжество Тьмутараканское заключало в себе все пространство между Босфором, Азовским морем, Доном, Волгой, Каспийским морем и Кавказом. Сколько можно предполагать, здесь было два Мугульских¹²⁴ ханства: Козарское (с бывшей столицей синдов, — Таманским торгом), которое населяли косоги (кусха)¹²⁵ или козары (хозр), и Ясское, со столицей, или Ясским торгом¹²⁶ — Астрахань¹²⁷, т. е. Астархан.

Чтобы исчерпать все сведения о г. Томи, находившемся в Малой Скифии, и чтоб показать еще цель перемещения Малой Скифии с Дона на Дунай, надо обратиться к сочинениям Иорнанда. Известно, что эллинские и римские историки не заботились различать варваров по различию веры и языка, смешивали готов медийских и готов дунайских не только между собой, но и с туземцами-скифами, в страны которых и те и другие вселялись. Этим смешиванием никто так простодушно не пользовался, как Иорнанд в своем сочинении «De Getarum sive Gothorum origine et rebus gestis». Там, где дело шло о славных делах скифов, там скифы, по Иорнанду, были собственно готы; там, где собственно готам за грехи приходилось терпеть беды и бежать от скифов, там скифы обращались в неведомых гуннов, в нечистую силу, с которой человеческим силам невозможно было бороться. Сверх того, у готов Иорнанда был странный обычай: разбив неприятеля наголову, тотчас же бежать с поля победы и даже переселяться из одного края света в другой. Время не изменило этого обычая; таковы последствия побед: над Киром, столетий за шесть до Х. Р., и над Аттилой, около половины пятого столетия по Р.Х.¹²⁸. Здесь для нас имеет свое значение победа над Киром: «У этих готов (Мидии, Халдеи Кавказской), — говорит Иорнанд, ссылаясь на Трога Помпея, — была царицей Тамира. Кир восстал на них и, внезапно переправясь через Аракс, разбил встретившего его сына Тамиры и убил его. Но готы собрали все свои силы, под предводительством самой царицы истребили Кира со всем его войском и немедленно же со всей богатой добычей победы отправились в Малую Скифию. „In partem Moesiae, quae nunc ex Magna Scythia nomen mutuata, Minor Scithia est appellate“^[13]. Здесь Тамира основала во имя свое город, где и учредилось поклонение ей».

В Троге Помпее, из которого Иорнанд почерпает победу готов над парсами, событие изложено следующим образом: "Кир, покоритель Азии и властитель Востока, поднимает войну на скифов¹²⁹. В то время у скифов была царицей Томира¹³⁰. Она не страшилась неприятеля, переходящего через Аракс. Сначала скифы потерпели урон, и их царь, сын Томиры, был убит. Но скифы сосредоточили свои силы, и персы были разбиты в ущельях гор, а Кир взят в плен. Отрубив ему голову и бросив в чан крови, царица сказала: «На, пей кровь, утоляй свою неутолимую жажду!»

Этим заключается событие. Скифы Трога Помпея остаются на месте; но эти же скифы, обращенные Иорнандом в готов, сокрушив Кира, поднимаются всем народом с Кавказа и под бременем трофеев идут через Черное море в Мисию, обретают там Малую Скифию, поселяются в ней, строят город во имя Тамиры и приносят ей, как божеству, жертвы.

Может быть, спросят, для какой цели эти искажения фактов и вымыслы? Для чего превращение скифов-саваитов в готов-гербов¹³¹ и перемещение Малой Скифии с г. Томи, под именем Томириса, в Нижнюю Мисию? Это тайна 10-й главы сама собой объясняется 51-й главой. Описав несчастное событие 376 года, когда нечистая сила изгнала готов из-за Дуная во Фракию, Иорнанд превращает также и Scythia Minor в Gothia Minor^[14] и пишет: «Были еще и так называемые готы малые, народ многочисленный, у которого pontificus et primates^[15] был Urfilus».

Это смелое переименование скифов в готов было существенно необходимо для обеспечения Ульфила за готами. Насколько надежно это обеспечение, будет изложено во втором отделе. Здесь же не излишним считаю почерпнуть из географических познаний Иорнанда сведения о местности Тамазитов, под именем которых, разумеется, следует понимать малых готов, пришедших после победы Кира в древнее царство готского царя Телефа¹³² и населявших Томос, построенный во имя Томиры, и всю обширную его область.

Описывая пределы Дации, или Готии Дунайской, Иорнанд говорит: «с востока граничат с ней роксоланы, с запада Томазиты, с севера сарматы и бастарны, а с юга Дунай. Томазитов от роксолан разделяет только течение этой реки».

Чтобы проложить эту географическую задачу, надо или отдать под население томазитов все бывшее царство Телефа (которое, по сведению же Иорнанда, ограничивали на востоке устья Дуная, на севере — Дунай, на западе — Истрия, а на юге — Македония¹³³), или возвратить томазитам название малых скифов и родное Задонье; в таком случае действительно только Дон, часто принимаемый за Дунай, будет разделять их от роксолан.

В заключение 1-го отдела упомянем еще о Танаисе и сарматах-аспургиянах, или аспургитанах, о которых, кроме Страбона, упоминает только нумизматика с поло-жительным известием, что это сарматское племя пришло из недр Азии и поселилось между Фанагорией и Горгип-пией. Выше было уже упомянуто, что на том самом месте, где существовал Киммерион, прозывавшийся греками Донским городом, — Ταναίς, Ταναίδος πόλις, Τανές πολις — и Синдийской пристанью, является у Аррияна Πάγρας или Πάργας λιμήν; у Страбона сарматы — 'ασπουργιανοί. По надписи на камне, найденном в развалинах Азова, Зенон -наместник царя Рискупориса у спургиян (σποργιανων); по Прокопию, nomen quoque olim Antis Sclavisque unum: Spori vocabantur^[16]. Это некоторым образом наводит на измене-ние spori (т. е. saviri, serbi) в споргиян и потом в аспургиян, как kaziri (козары) в akaziri, по присутствию перед словом азиатского члена ель. Впрочем, у Птоломея вместо аспургияне читается астурикане, следовательно, союзники го-тов асы или ясы, занимавшие область астраханскую.

Страбон говорит, что царь Полемон¹³⁴ за восстание против него танаитов разорил их город; но против него восстали сарматы-аспургияне, жившие между Фанагорией и Горгиппией, следовательно, в прибосфорской области киммериян-синдов-танаитов. Страбон прямо говорит, что Танаис построили эллины, овладев Босфором, т. е. обоими берегами пролива. Удерживать в своей власти полуостров Тамань им было возможно и вполне достаточно для цели торговой. Но удалиться от опор своих на Босфор в глубь страны скифов и сармат, в устье Дона, и там строить Танаис, который также называется Торгом (Ταναίς, ήτις καί Έμπόριον ονομά��εται¹³⁵), ни с чем не сообразно.

Что Донской торг — Танаис — перенесен географами с устья Босфора на устье Дона, могут быть две причины. Первая высказана Воссием¹³⁶: «Alibi quoque similia occurrunt exempla, ubi urbes Bosporanae, Tanaiticae dicuntur. Ratio ejus rei est, quod Bosporus Cimmerius etiam Tanais appellatus fuerit»^[17]. Другая причина следующая: нет сомнения, что в те времена, когда Малая Скифия, или Задонье, переходила в руки неприятеля, граница руси, или, по греко-азиатскому названию, аорсов, отступала от Кубани, Терека и Каспийского моря к Дону, вместе с этим и Донской торг переносился от устья Босфора к устью Дона. И напротив, когда Русь овладевала снова своим Задоньем, Донкой торг восстановлялся при устье Босфора. Этого требовали и пограничная торговля, и таможенные пошлины с приезжих гостей за право торговли.

Со времени преобладания на Босфоре Митридата, с которым Русь вела войну в союзе с Римом, границы Руси отодвинулись к Дону. После победы Помпея Босфорания осталась во власти римлян и отдана была на откуп каганам гебров. Это только время и знают географы I века. Танаис Босфора исчез под иными греческими и римскими названиями, которые при помощи переписчиков и корректоров изменялись в небывалые, как, например, Апатурос, по Страбону, храм Афродиты в Фанагории¹³⁷, а по Плинию — опустевший город. По выпискам же Плиния и переводу графа Яна Потоцкого: «Apahiros, qui est presque désert; autrefois ce bourg s’appelloit Cerberion. Il est tout au fond du Detroit»¹³⁸, то есть «Апахирос — это почти пустыня; некогда это село называлось Серберион. Оно находится в нижней части Детройта» (фр.).

Если обратить внимание на слова Страбона «τό Απάτουρον τό της Αφροδίτης ιερόν»^[18], то будет ясно, что он объясняет словом Афродита туземное божество. Но ну-мизматика сообщает нам многие монеты каганов босфоранских с изображением халдейского божества Астары, Астаров, Άστάρτη — соответственной, по мнению эллинов, Афродите, собственно же означающей Luna-Lunus. В этом названии, без сомнения, должно искать разгадки и страбоновской Απάτουρος, и Apsarus и Apsyrtus Овидия. «И все эти названия вместе с аспургами сталкиваются, как Τορικός λιμήν^[19], в Синдике, на том самом месте, где была столица и таможня синдов, Έμπόριον κοινόν — общий торг скифов и эллинов, сарматов или Κιμμερικόν πόλις^[20], против которого близ морского берега, по словам неизвестного составителя Перипла, были два каменных островка, может быть, те са-мые, которые называют теперь камень Панагия¹³⁹».

Последние разыскания местности древнего Танаиса исполнены г. Леонтьевым с полною ученой отчетливостью. По некоторым надписям на обломках плит, найденных в окрестностях слободы Недвиговки на правом берегу устьев Дона, она заключает, хотя и не совсем решительно, что здесь мог быть Дополемоновский Танаис: «Ни на Недвиговском городище, ни в гробницах, раскопанных около него, не было открыто ни одной вещицы, которую по необходимости было бы должно отнести к эпохе дополемоновской».

Что здесь, на правом берегу Дона, при устье, могло быть также Донское торжище, особенно во время отступления русских границ за Дон, это, по изложенному уже мнению, может быть достоверно; здесь торговцы-эллины могли иметь своих архонтов, вроде наших консулов. Но пять надписей, составленных из осколков битых плит, где упоминается не собственно о Танаисе, а о танаитах, т. е. жителях Придонья и по преимуществу Донского пролива, не определяют еще окончательно местность торжища Танаиса. Рекой Танаисом по преимуществу древние географы называли пролив, и особенно он, по их мнению, разделял Европу от Азии, изливаясь из Меотического озера и впадая в Понт Евксинский¹⁴⁰. Сведения же Страбона о реке и городе Танаисе так сбивчивы, что, кажется, он смешивает с ним и г. Петр на Дунае. Описание острова Alopecia¹⁴¹, находившегося во 100 стадиях против г. Танаиса, в устьях реки, почти одно и то же с описанием острова Рейсе¹⁴² в 120 стадиях, поднимаясь по священному устью: «Кроме острова Alopecia при устье sant et aliae parvae insulae^[21]» — «Кроме острова Рейсе при устье sant et aliae insulae multo minores»^[22].

Как нумизматам приходится иногда исправлять грамматические ошибки в древних надписях, так историкам приходится иногда искать логического смысла в древних кодексах. По моему мнению, на правом берегу Дона, в Великой Скифии и вне страны киммериян, не мог быть Танаис, построенный греками и разоренный Полемоном. Условия центра всеобщей торговли на севере Понта могли быть только при Босфоре Киммерийском, как на юге Понта — при Босфоре Византийском. Эллины, по Страбону, построили Танаис, когда овладели Босфором, т. е. европейской и азиатской набережной его, областью Керченской, называющейся Пантикапейской, и областью Таманской, принявшей название Фанагорийской. Эти набережные они могли удерживать за собой. Керченский полуостров они оградили валом и укреплениями по перешейку, между Феодосией и Арабатом, а Таманский полуостров сам по себе был огражден Кубанским лиманом, течением Кубани, Ахтанизовским лиманом и лиманом Курчанским. Собственно киммерияне владели Таманским полуостровом, и в торговом его значении заключалась вся сила их¹⁴³. Здесь была и киммерийская таможенная их пристань. Овладев Босфором, эллины не могли не воспользоваться местностью Синдийской пристани и не основать своего донского города (τανέωσ) — Фанагории¹⁴⁴. Но пристань туземцев в видах торговли с ними должна была оставаться; и потому новое торжище и эллинская таможня вероятно, были поблизости. Скилакс и упоминает на Таманском полуострове только о Фанагории, Кепи, Синдийской пристани и рядом с ней — об эллинской пристани — ηόλις Έλληνίς Τορικός (Τομικός) καί λιμήν.

Находимые в разных развалина вокруг Меотиды обломки плит с надписями не могут определять местности того или другого города без согласия истории, топографии и без критической поверки текста. Новейшие города, особенно прибрежные, пользовались развалинами древних и перевозили годные плиты из места в место. Например, греки, переселившиеся в 1780 году из прежних своих поселений в Крыму, без сомнения, перенесли с собой не одни названия родных местностей, но и много каменного материала для построек из новоселья. Турки на постройку крепости Азака (Азова)¹⁴⁵, вероятно, также пользовались развалинами босфорских городов. Памятники, принадлежащие древней Ольвии, открыты в Очакове; надпись, относящаяся к Херсонесу Таврическому, найдена в Варне; туда же перевезена — вероятно, вместо балласта — и надпись малоазийского Пентаполя, подавшая повод искать (τοῦ κοινοῦ τής πενταπόλεως)^[23] вдоль всей набережной Фракии и внести в область Пятиградного союза даже Томи.

Не имея собственно цели допытаться, где именно был г. Танаис — при устье ли Индийского или Киммерийского Босфора, на правом берегу при устье Дона, или на левом, или, по Птоломею, на острове Танаисе, я желал знать только отношения между Τανέως πόλις и Τομέως πόλις. Если эти отношения такие же, как и между азиатскими названиями Тана и Тома, то этого и достаточно для дальнейшего изложения того значения, которое имел Донской Томи в истории Древней Руси и православной Греческой Церкви.

В заключение этой главы упоминаем о томитанской колонии греков (Trist. L. III, El. 9).

Γραϊοι, или γραιχοί, по Стефану Византийскому, получили название свое от Γραϊχος, царя ахеян-феиотов Фессалии.

Колония ахеян-феиотов (Strab. L. XL P 495) водворилась на восточном берегу Донского (Киммерийского) пролива во время похода Язона.

Этих собственно ахеян Овидий и называет graii, т. е. graeci, и колонией милетов, поселившихся между туземцами Томитанской области.

Эти босфоранские ахеяне прозывались эллино-скифами. Овидий (Trist. L. V. El. 7) и говорит про греков томитанских, что язык их, смешанный с туземным, едва сохранил в себе следы греческого.

Публикуется по: Чтения в Императорском Обществе истории и древностей российских при Московском университете. Кн. 2. Дон. Часть I. М., 1866.

Описание античной Скифии, куда был сослан знаменитый римский поэт, один из кумиров А. С. Пушкина. Содержит много исторических фактов и философских размышлений.

Примечания автора.

¹ Nisard, professeur d'éloquence Latine («Низар, профессор латинского красноречия» (фр.). в предисловии к изданию Овидия приводит различные мнения о местности Томи — в Томисваре, в Булгарии, в Киеве на Днепре и в Сабарии. За ним следует надпись, та же самая, которую мы представим ниже. Но дело в том, что упоминаемый Низаром Bruschius (Gaspar), писавший будто бы в 1508 году, родился 19 августа 1518 года.

² Пропилеи. Изд. г. проф. Леонтьева. Т. IV. Стр. 255—309.

³ Записки Одесского Общества истории и древностей. Т. I.

⁴ Это Овидиево озеро La Motray, более счастливый в поисках, нашел гораздо ближе к предполагаемому месту изгнания Овидия. Г. Беккер почерпнул из путешествия его сведение, что озеро, лежащее между Бабою (Бабадагом) и Кюстенджи, называется не по-турецки и ныне еще Овидиевым озером. Но между Кюстенджи и Бабой по взморью много озер — однако же не Овидиевых; влево же от дороги — озеро Карасу, а не по-турецки — озеро Черноводы. В этом-то названии, вероятно, и нашел La Motray имя Овидия.

⁵ Кстати, независимо от моего посещения этого озера я нахожу его и на семитопографической карте театра войны 1828—1829 годов. Выше и правее Гура-Роша означено озеро Дувыдово.

⁶ Азак есть татарское и турецкое название Азова; бахр-ель-Хазар и Хазак-деигис — Казарское море, Казачье море; так называли магометанские писатели безразлично то Азовское, то Каспийское море.

⁷ Крепость Кюстенджи составляет приморскую оконечность вала, или линии укреплений, со стороны Фракии, от озера Черноводы, и можно полагать, что здесь было укрепление, построенное вместе с валом в то время, когда римляне, покорив Македонию, овладели и Фракией.

⁸ Описание мисийских епископий.

⁹ Помпоний Мела не упоминает о Томи. Исаак Воссий в примечаниях к «Периплу Понта» исправляет Помпония и вставляет в текст его Томос для географического порядка и верного чтения.

¹⁰ Составленной с инструментальных и военных съемок при Воен. топогр. депо карте в 1853 году мерой 10 верст в дюйме. Мера 7 стадий в 1-й версте сходится и с расстояниями Страбона. От Кианей, т. е. от пролива Константинопольского, он считает 1500 стадий до Апполонин (на полуострове, следовательно, до нынешнего Сизополя). По мере от пролива до Сизополя 1400 стадий (200 верст). От Апполонии до Каллатиса, по Страбону, 1300 стадий. По мере от Сизополя до Мангалии (предп. Каллатис, Калантра) — 190 верст, или 1330 стадий.

¹¹ По Помпонию, после portus Caria следует Tritonice (по Tabula Peutingeriana Stratonice), потом Calatis, соответствующий Кюстенджи, которого название образовалось собственно от Constantia. У Птоломея порядок иной: после Одиссы следует Τιριστρια άχρα, потом Дионисополис, Каллатиа, Томи (Τόμος), Истрополь. По Плинию: Одессус, Дионисополь, Бизон, Гераклея, Калатис, Томос, Истрополь.

¹² Florus. L. IV, 12.

¹³ Константин говорит: «К северу река Днепр, откуда россы ходят через Черную Булгарию и Хазарию в Сирию». В договоре с Игорем императоры Роман, Стефан и Константин Багр. выговорили, чтоб великий князь русский не допускал черных болгар воевать на Корсунь. См. Imperium Orientale, Domni Ans. Banduri. Const. Porphirog. De Adm. Imp. Cap. 42, и приложенную карту Делилл.

¹⁴ Донье — низовье, низ, дно; по-сербски — доньи. Это слово, как и низовье, относилось по преимуществу к устьям, где и была и тоня-- рыболовное место реки.

¹⁵ «Есть другой Танаис, который протекает из гор Кринских и впадает в Балтийское море». Иорнанд, еписк. Равенский. Выписка гр. Потоцкого. Кн. XXXIII. Гл. V. Это Донье, или Двина, составляла торговый путь, имея общие истоки с Волгой. Северная Двина, сообщающаяся верховьями посредством волока с Камой, без сомнения, называлась также Допьем. Guillielmo Stuckio в примечаниях к Арриянову «Периплу» говорит, что реку Двину (Duna) называли также Дунаем (Danubius).

¹⁶ Скилакс говорит: «За Танаисом, в Азии, начинается область савроматов, и первый народ на Понте есть савроматы. Савроматы же есть народ, управляющийся женами». Мы уже изложили (см. «Аттила»), как родились в греческих сказаниях эти жены-правительницы и амазонки.

¹⁷ Явное доказательство, что жители называли низовье всех рек допьем. Название донье низовья при устьях рек независимо было от прозвища рек: так, например, река Днестр есть собственно Стрый, как она и называется в верховьях; устье же и лиман, или низовье, вероятно, называлось Донье Стрыя, откуда иноземцы прозвали Danastris, точно так же и Danapris мог получить название от Донья прагов, порогов.

¹⁸ Изидор, как и прочие историки гофов — Иорнанд, Проко-пий Кесарийский, — писали без отчета вместо скифы — гофы.

¹⁹ Не лишним еще считаю повторения, что у эллинов общее название арийских племен по вере — савии, савиане, сабеи, славяне — обратилось в скифов, по-гофскому произношению skuafa, sklava, по азиатскому — сакалаб, склаб. Сколько можно сообразить, название сармат придонского древнего казачества имело в основании прибрежный народ меотиды, sabiri, serbi со столицей Cerberion, по-греч. Киммерион. Народное название Сербадия (Сербия), как и в Полабской, Прибалтийской Сербии, Sermende (Sarmaten land), Serbetium, Sermunti, преобразовалось у гефов кавказских и у греков в Сарматию.

²⁰ Из древних названий образовались новые: Кахетия, Иберия. Во всяком случае, нельзя смешивать коренных кавказских туземцев с гербами, водворившимися в городах и овладевшими торговлей, промыслом, богатством страны, силами народа, а часто и верховной властью.

²¹ Опис. музея кн. Кочубея г. Кене. Т. II. Стр. 356.

²² Strab. L. VII. р. 304.

²³ Явная поправка — litus вместо latus, потому что не Litus Ponti носил название, a Latus Ponti, т. е. пространство моря.

²⁴ См. Низар и Lenaire.

²⁵ От Σύμττλεξις — сцепление, связь, соединение; symple-gma — группа скульптурная.

²⁶ Plin. L. IV, 27.

²⁷ Диоскурия. Знаменитый в древности город Колхиды на границах синдийских племен Кавказа, посвященный Диоскурам — близнецам Тиндаридам — Кастору и Поллуксу, хранителям мореходцев. Почитание диоскуров на восточном берегу Понта очень древнее и имеет связь с мифом об аргонавтах. По Помпонию Меле, диоскуры, т. е. поклонение диоскурам (по замеч. A. Rossi, луне и солнцу) перенесено аргонавтами; по Арриану, Диоскурию основали милеты. Эмблемы созвездия близнецов (шлемы, или шапки, у которых вместо пловца звезды), кроме монет Диоскурии встречаются на монетах Оливии Савийской, Пантикопеи и Томи. (Музей кн. Кочубея Б. Кене).

²⁸ «Это те Кианеи, — пишет составитель „Перипла“ по Скимну, — которые, по сказанию поэтов, в древности были плавучими островами; через них первый прошел корабль Арго, на котором Язон прибыл в Колхиду. От Кианей до храма Διός Ούριου при устье Понта 40 стадий». Нет сомнения, что вместо Διός Ούριου следует читать Διόσχουριου. Геродот (кн. IV, 85) говорит, что при азиатских Кианеях был храм, близ коего сидел Дарий и обозревал Понт. Можно поручиться, что Miletida есть поправка корректора вместо Maeotida. Поселение ахеян было на Синдийском полуострове. Некоторые называют его и островом. Упоминание Овидия об острове, на котором боготворят Тандаридов, затрудняло переводчиков. Но как мы упомянули, близ азийских Кианей был храм Διοσχούριου.

²⁹ Идти открытым морем, плыть в открытое море; но г. Lemaire изменяет — идти не в открытое море, a через теснины Симплегад, хотя, по Страбону, европейские Кианеи от азиатских в расстоянии 20 стадий (3 версты). Замечательно, что, по ученым переводам, от Кианей идут не два пути, а идут два корабля, и оба в Томи. Lemaire, исправив Овидия, отправляет один корабль через теснины Симплегад, а другой по водам Вистонии (берег Фракии между Салмодессой и Аполлонией); но ведь и корабль, следующий набережными Вистонии, не мог миновать теснин сим-плегадских? Для чего же надо было вносить теснины в текст?

³⁰ «По сие время, — пишет Страбон, — во Фракии существует народ виенны. Весь берег от Аполлонии до Кианей, на расстоянии 1500 стадий (214 верст), называется Финийским». Этот берег и называет Овидий Bistonias aquas.

³¹ Путь прямо через море, от одного Босфора к другому, был втрое ближе и, вероятно, безопаснее, нежели окружение по восточным набережным.

³² Не допуская и мысли, чтоб Овидий мог отправляться на восточный берег моря, элегия становится совершенно непонятна, и переводчикам, чтоб дать какой-нибудь смысл темноты, приходится заменять два пути двумя кораблями, а в заключение пересадить Овидия на третий, для поездки вследствие догадок.

Здесь не место объяснять странное предположение о пересадке Овидия с корабля на корабль, чего нет в оригинале; но объяснение необходимо. Вся элегия состоит из 50 стихов; 14 начальных посвящены описанию достоинства, быстроты и крепости корабля «Минерва», на котором везли Овидия. Поэт называет его вожатым и верным спутником своего поспешного изгнания, покровительствуемым Палладой и проникающим невредимо сквозь волны, вздымаемые бурями (описание бури, элегия вторая). «О, молю, чтоб он столь же сохранно проник через огромные челюсти Понта и достиг берегов Гетского моря».

Видеть ли это горячее вступление к тому, чтоб в следующих восьми стихах менять равнодушно своего надежного и верного спутника? И где же эта мена? Спокойно проезжая мимо эфлийских берегов и города Гектора (Трои), корабль своротил с пути через Геллеспонт к острову Имбросу и прибыл к острову Самофракия.

Низар, так же как Burmann, Heinsius, Lemaire и другие, читает Tempyra и полагает, что это город близ Троянополя (на реке Марице), известный по дорожнику Autounna под названием Tempyrum (Timporum). Ливии (кн. 38, гл. 41) также упоминает о непроходимых ущельях Темпиры близ храма Апполона Церпитского на реке Гебре (Марице). Но по fragmenta 48 (VII кн. Страбона, G. Kramer), Tempyra есть замок Самофракии.

На этой набережной, без сомнения, были места ссылки на рукописи. На о. Фазе были золотые копи, а в соседстве по реке Не-сее, в Бистонии, — золотые прииски. Но, во всяком случае, смысл стихов следующий: «Отсюда переезд недалек для следующих в Темпиру; корабль следовал туда со своим хозяином (корабельщиком). Но так как мне не суждено было влачить стопы по полям Бистонии, то он взял обратный путь через Геллеспонт».

³³ Trist. L. IN, El. 4.

³⁴ Trist. LIN, El. 12.

³⁵ Pont. Ep. X.

³⁶ Иностр. текст.

³⁷ Trist. V, El. X.

³⁸ Trist. L III, El. 12. Название Вбатторос-- Воловий переезд и относится собственно к Донскому проливу в зимнее время.

³⁹ В продолжение нескольких лет мне редко случалось испытывать стужу в этих странах, где в марте все покрыто зеленью, с ноября же по март можно скорее назвать осенним, нежели зимним временем.

⁴⁰ L. IV. с. 4.

⁴¹ Воссий, однако же, не знает гетов и сигипяов кавказских. Остров Сигипявах упоминает и Геродот и Страбон.

⁴² Trist. L. II.

⁴³ Ptol. L. lll.Cap. 5.

⁴⁴ Plin. IV. 25.

⁴⁵ Piol. L. NI. Cap. 5.

⁴⁶ Trist. L. NI, El. X.

⁴⁷ Plin. L. VI. 18, Cl. Ptol. Geog. L. III. Cap. XI.

⁴⁸ Trist. L. II.

⁴⁹ После покорения Македонии, за 150 лет до Х. Р., Фракия была уже подвластна Риму. С лишком за 100 лет все непокоренные племена или вытеснены, или подавлены.

⁵⁰ Plin. L. Vil. 27. Смотри также в Апияне Александрийском победы и трофеи Помпея.

⁵¹ Pont. L. I. Ер. 2. «Diana Orestea» от 'Ορέστης — горный. В Овидии она называется также Diana Trivia — Трехпутная.

⁵² Эта эллинская басня образовалась из преданий о людских и конских жертвах, приносимых Вишну-Светавасе — свето-конному или белоконному, у славян Световиду.

⁵³ Pont. L. I. Ер. 4.

⁵⁴ Г. Беккер («Пропилеи» Г. Леонтьева) после этих стихов замечает: «Как мало, однако, удовлетворяет Овидия такое совершенно произвольное словопроизводство, видно уже из того, что он сам в другом месте основание упомянутой колонии приписывает Тому». В выноске это другое место означено в: Trist. L. 10. 41. Но ни в этой 10 элегии, ни в других Тома, основателя Томи, мы не нашли; это сведение, без сомнения, принадлежит какому-нибудь особенному, исключительному кодексу Овидия. Что касается до того, удовлетворился ли он словопроизводством от Τομή, то, напротив, он подтверждает его (Trist. L. IN, El. 9) легендой об Абсирте, изрубленном на части Медеей.

⁵⁵ Миния (Minyeus), впоследствии Архомена, в Фессалии.

⁵⁶ Во время похода Язона ахеяне-феиоты, пришедшие с ним, поселились на этой набережной Понта (Strab. L. XI. p. 495).

⁵⁷ На этом основании тот же рассказ привязался и к островам Апсиртидам на Адриатическом море: «Вдоль этих берегов между прочими островами есть Апсиртиды, где, по рассказам, Медея убила будто бы преследовавшего ее брата, Апсирта» (Страб. L. VII). Применение рассказа и здесь имеет в основе смешение Дона с Дунаем (Истром), а Истра — с Истрией. По географической поэме Скимна, два рукава Истра впадают в Адриатическое море, как два рукава Дона на Метиду. Для эллинских купцов-историков этого достаточно было, чтоб назвать острова против р. Тиманы (Plin. L. IN. 30) Апсиртидами и перенести сюда любопытный колхидский рассказ. При реке Тимаве был и храм Диомеда — Тимавон. По Скилаксу Кариандрскому, «за энетами народ истры и реки Истр».

⁵⁸ По Плинию, suani (L. VI. 4). Через их землю течет с вершин Кавказа река Кобусь (Cobus). В той же главе sanni-heniochi и рядом устье реки Апсары и замок. С появлением названия гуннов название 'ηνίοχοι исчезает.

⁵⁹ У Плиния melanshlaeni (по Герод.), т. е. мингрелы.

⁶⁰ У Арриана заменяются уже ахеяне, существующие еще в географических сведениях Плиния. Соседи их санниги заменяют уже синдов. У Плиния — и те и другие.

⁶¹ Собственно Sivas, а по церковным историкам — Σάβα черноморских индов, или синдов.

⁶² «Перипл Понта Евксинского» считает расстояния от храма Διός Ούριου, находившегося близ Кианей Азийских, до устья Меотиды: «говорят, что переезд вдоль европейских берегов равен переезду вдоль азийских».

⁶³ У Арриана в 380 стадиях от устья Тамиракского лимана неопределенная местность ήόνας.

⁶⁴ Арриан называет их скифскими ахеянами.

⁶⁵ В переводе Низара Les Coupe — Teles. Если бы было греческое прозвище, а не искаженное название, сам Плиний объяснил бы его. Это искажение такое же, как название мингрелов по Геродоту и Плинию melanchlaeni (черноризы), по Арриану — μαχελόνων, по Страбону — длиннобородые.

⁶⁶ Pont. L. II. Ep. 9.

⁶⁷ Kong (kuning), kahan.

⁶⁸ Mythibus.

⁶⁹ Ann. L. II, § 64.

⁷⁰ Фракия в это время разделена была по племенам на 50 воеводств и управлялась ими (Plin. L. IV, 18).

⁷¹ Ann. L. Il, 65.

⁷² Как известно, все походы скифов (славяно-русов) на Римскую империю за нарушение договоров предпринимались всегда с наступлением весны, на кораблях. Здесь говорится о частных набегах сармат-граничар, которые более рассчитывали на оплошность римской пограничной стражи и на удальство, нежели на замерзание Дуная.

⁷³ Каганом Понтийского царства. По найденной монете в Эолии, он был верховным жрецом и в этой стране (Опис. музея кн. Кочубея г. Кене. Т. II. 174). По Страбону, Полемон преобладал до Танаиса и за восстание танаитов разорил их город и вскоре был убит в стране аспургов.

⁷⁴ Regia Soythia Sendica; по Геродоту, Индия Кавказская; по церковной истории — Индия внутренняя — ένδοτάτοι Ινδοί, или Σάβοι.

⁷⁵ L. XI. 499.

⁷⁶ Избранные места из географии Страбона или сокращение.

⁷⁷ В географии Страбона вместо варвары исчислены фракияне, иллирийцы, епироты, а вместо скифы-славяне — варвары.

⁷⁸ L. VI, 7.

⁷⁹ Частное название живших по реке Инду или Синду, перешедшее у персов в общее название арийцев-савиан — гинду.

⁸⁰ Г. Бек в «Corp. Inscript. Graec.» догадывался, что меотиче-ские сарматы есть те же σατταίοι и те же σιβοι, по которым названа и Όλβία Σάβία. Замечательно, что до сих пор насчет древних славян и русов допускаются только догадки, подлежащие еще сомнению, а замечательнее всего то, что по части истории мы не только не зазнаемся, но и не хотим знать себя.

⁸¹ «Двенадцатая фема — Херсон» («Δωδέκατεν θέμα — Χερσώνος»).

⁸² T. II, стр. 196.

⁸³ Считаем не излишним изложить здесь предположение в отношении аспургов или аспургиан. Они известны были только Страбону, вероятно, по словам готов, как поселенцы между греческим городом Фанагорией и Горгиппой (название искаженное), столицей синдов. Они, следовательно, пришельцы со времени Полемона, покорившего г. Танаис, который, как увидим впоследствии, и был этой столицей. Промышленные готы и каганы их не могли бы здесь держаться без населения каких-нибудь воинственных прозелитов. Эти прозелиты, должно полагать, были асы (яссы) и торки. Ясский торг или город был Астрахань. По Рубруквису, при устьях Волги. Готское название его, сообразное туземному, Asgard, а сообразное греческому — Aspurg. Припомним Asgard готских северных преданий, откуда Один (собств. gudin — жрец), Gurre Фридульфзон, каган (kong) азов и торков, перешел с частью народа на север во время повсеместного преследования иудеев и халдеев-магов имп. Траяном, около начала II века. «Gurre правительствовал тогда как верховный жрец и полагатель воли богов над асами, готским народом, по происхождению и языку обитавшим между Танаисом, Кавказом и Каспийским морем, к которому причислялись и торки» (Ист. Швец. Далина). Следуя через великую Словению, они пришли в Приморскую Русь, «когда торки и асы пришли в северные страны, по северным набережным жили русы». «Эти асы брали за сыновей своих дочерей туземцев, так что их род в короткое время распространился до Саксонии и по всему северу, и язык их стал общим в этих странах» (Edda Island., cap.NI).

⁸⁴ Florus.

⁸⁵ Страбон (L. VII, 321) упоминает Евмолпа в числе колонизаторов египетской и халдейской пропаганды — Нелопса, Даная, Кадма и пр.

⁸⁶ Иорнанд в «Истории готов» заменяет название kong или coben латинским толкованием.

⁸⁷ Strab. L. XX. Р. 557.

⁸⁸ Иорнанд «История готов».

⁸⁹ Дион упоминает, что даки, или готы дунайские, — переселенцы из Родопии.

⁹⁰ Dacia есть римское название, а потому не Дакия, как писали греки; жители не даки, a dauciones, как называет их Птоломей.

⁹¹ См. перевод Тацита о германах по своду кодексов в соч. «Индо-германы, или сайване»: родоначальник свевов, т. е. сави-ан, Viston или Viscon. Прежде вместо этого имени, по позднейшим ошибочным спискам, читали Tuiscon, который и принял в толкованиях значение родоначальника дациан. При этих соображениях объясняется, что и в Таците вместо Manuum следует читать Martern. Это подтверждается в IX главе, что свены приносят жертвы Геркулесу и Марсу. Тацит понял превратно. Хари — воплощение Вишну (Арей, Геркулес, Юрий); а Вишну — законодатель, божество победы.

⁹² Ponti Euxini Periplus. Положим, что это явная описка; но на подобных описках, при вере только в букву, строятся целые исторические положения, как, например, приурочение древних германов, славян к новым германам-дацианам, по опискам Tuiscon. Hertha etc.

⁹³ Ponti Euxini et Maeot. Periplus.

⁹⁴ См. исчисление славянских племен Германии в географе, прозв. Баварским (около VII века) и землеописание Альфреда.

⁹⁵ Кубань, называвшаяся также Ύττανις.

⁹⁶ При Босфоре образуются два мыса полуостровами. Со стороны Тавриды — Керченский, называвшийся малым Херсонесом (полуостровом), а с азиатской стороны — Таманский.

⁹⁷ Scymni Chil Periplus.

⁹⁸ Отбрасывая частицу μέν, заменяя ήν посредством έν и изменяя род, это переводят: «Томи — поселение милетян; окрест его обитают скифы». Мы полагаем, что, оставляя все в своем виде, следует переводить: «Таким образом, милетское томейское поселение было посреди населения скифов». Под этим населением, кажется, должно подразумевать ахеян, которые и назывались скифы-ахеяне, или эллино-скифы.

⁹⁹ Ponti Eux. Periplus.

¹⁰⁰ Al. Polyhistor.

¹⁰¹ Strab. L. VII. P. 307.

¹⁰² Ахиллеон с храмом Ахилла, по словам Бека, основан теми же милетами, как и Ахиллеон, упоминаемый Плинием, невдалеке от Сигеи. Но, кажется, вернее предполагать, что Ахиллеон построен ахилловыми феиотами-ахеянами, которые поселились тут после Троянской войны и приняли обычаи скифов, т. е. Черноморской Руси.

¹⁰³ «В 20 стадиях от Киммерион к северу г. Ахиллеон, где находится храм Ахилла. Здесь пролив сужается до 20 стадий» (Страбон. книга XI, стр. 494).

¹⁰⁴ «Фанагория и Киши (сады) находятся на острове, о котором упомянуто» (книга XI, стр. 495). «Все эти города — Киши, Ермонасса, Фанагория — на острове, образуемом морем, Меотидой и реками (Кубанью)» (Скимн. Хиосский).

¹⁰⁵ По Плинию, Carcine. Находимые монеты с надписями «KIRKI», «KERKINOC» г. Фриддендер признает керкипитскими. По замечанию г. Кене, стиль их принадлежит Тавриде.

¹⁰⁶ Τάυιοι — читают τάρριοι, полагая, что это жители Τάφρος — вала и рва, ограждающего полуостров (Таврический или Таманский); но отчего же не τάμιοι, жители полуострова Тамираки?

¹⁰⁷ Plin. VI, 6.

¹⁰⁸ По чтению lo. Guilielmo Stuckio — Temeriada. Arriani Periplum. Scholia in Periplum Ponti Euxini.

¹⁰⁹ В народных песнях Дон безразличен с Дунаем.

¹¹⁰ Толкователи считали тут Индию не у места и определили печатать Σχυθιχής (разумеется, не принимая этого названия за синоним), но примирились на Σινδιχής. Is. Vossii notae in Seil. Cariand. Periplum, 1639.

¹¹¹ «Ό Ἴνδός ποταμός, τουτέστιν ό Φεισών» — река Инд, т. е. Фейсон (Cosmas).

¹¹² Азиатское название — Шиф — Сива было основой названию σχύθοι, которых как азиаты называли также шаби, sabioun, так и эллины — σάβιοι, σουήβοι, σουήβων.

¹¹³ Не поддаваясь проискам пропаганды гебров посредством брачных союзов с княжескими родами, скифы навлекли и гнев кагана Дара, который, по Трогу Помпею, поднял на них войну за отказ скифского царя отдать за него дочь свою.

¹¹⁴ Персидское название гынду-сафет — белые инды, в противоположность названию siah-hend — черные, или восточные инды, о которых Геродот говорит, что они не были подвластны Дарию, — переобразованы греками в белые гунны.

¹¹⁵ «Апостол Матфей проповедовал Евангелие в Эфиопии, апостол Варфоломей — в Индии внутренней» (Сократ).

¹¹⁶ В XII кн., 548. κερχίται; они же и απτταιται, называвшиеся в древности керкитами.

¹¹⁷ L. XI.

¹¹⁸ Писание двояко; по кодексу моск. патриарш. ризницы Γοργιπτίας. По Стефану Визант., который, без сомнения, почерпал сведения о Горгиппии из Страбона.

¹¹⁹ Положение Пантикапеи при самом входе в Босфор из Черного моря, на противоположной азиатской стороне Киммерион, также при самом входе: «Значительнейший из городов при самом входе в Босфор — Пантикапея, от Киммериона за проливом в 2500 стопах. Здесь ширину пролива намеряли нередко шагами по льду».

¹²⁰ Нет сомнения, что сторожевые укрепления по Босфору и по Меотиде, которые Страбон называет εχοτταί κλαζομενιων, были не что иное, как вестовые замки мытной стражи. Греч, глагол замыкать, подавать голос соответствует словам ключ и клич. Очень может быть, что мытные дворы и были основанием для прозвища Μαιώται, однозначительного с Τομίται.

¹²¹ Славянское название торг сохранилось в Молдавии и Валахии: тырг — город; тырговешти — торговище, торжище. Готы также усвоили это название: torg — forum, в татарском преобразовании — тура.

¹²² Г. Кене, в опис. музея, кн. Кочубея (Т. 1, стр. 238) говорит, что о Таматархе упоминается еще в 703 году, при Юстиниане II.

¹²³ Вероятный смысл: округ Таматарханский отделяется от Зихии рекой.

¹²⁴ Мугульских, а не монгольских; по-перс. махуль, по-тат. мугли, значит маги — гебры, как они и называли себя по вере.

¹²⁵ Кусха или кушха — прозвище племени адиге, как и косог, значит козак и однозначительно с козар.

¹²⁶ В городе яссов при устье Волги, упоминает Рубруквис.

¹²⁷ В описании Астраханской губернии Астрахань, по преданию, объясняется именем бывшего владетеля Ас и тархан — вольный, то есть собственно получивший право на торг, или тарханную — выкупную грамоту. Заметим здесь, что некоторые филологи имеют обычай русские слова, усвоенные иноземцами, принимать за иноземные. Так, например, бердыш, совершив круг по Европе, возвратился на Русь протазаном; усвоенный готами, он принял название bardis, bardisan; в Галлии pertuisane, что можно производить от pertica (perche — бердо); но савино-латинское слово родственнее со славянским, нежели прошедшее через готский язык.

¹²⁸ См. «Аттила, или Русь IV и V века».

¹²⁹ Юстин L. I. § 8. Иорнанд не изменяет себе и в сообщении сведения о причине восстания Дария на готов: по Трогу Помпею, Дарий Персидский ходил войною на скифов за то, что их царь Янцир (по Геродоту) отказал выдать за него свою дочь. По Иорнанду же, Дарий ходил войной не на скифов, а на переселенных им Иорнандом в Мизию готов за то, что готский царь Антрирегир отказал ему в руке своей дочери.

¹³⁰ Скилакс вообще называет сармат народом, управляемым женой. Очень естественно, что это не следует понимать в слепом эллинском смысле, а в значении поклонения Царице-Матери, тройственной природе и ведическому тримирному, трис-ветлому солнцу. Следовательно, Томира есть божественная Три-мурти, что понятно ниже из слов Иорнанда.

¹³¹ Разделявшихся на гебров, или евреев-иудеев, и евреев, обратившихся к идольскому верованию халдеев или магов.

¹³² Телеф, сын Геркулеса от Авги, на которой женился Тея-крос, владетель Мисии Малоазийской. Усыновленный Телеф наследовал царство отца. По Иорнанду, он царь амазонских мужей. Здесь дело касается уже до скифов, мужей амазонок. Гинскократумены (т. е. управляемые гуннами, которых готы называли chuni и kwana, что значит жена) переселились в Каппадокийскую область Фемискиру. Как видно, Thamyris и здесь имеет свое значение.

¹³³ Словом, Moesia Major и Minor Фракии, употребленные Иорнандом вместо малоазийских. Насчет гуннского имени Телеф Иорнанд говорит следующее: «Ложно было бы мнение того, кто сказал бы, что имя Телеф чуждо готскому языку: кто не знает обычая пользоваться чужим именем? Римляне пользовались македонскими, греки — римскими, сарматы — германскими, а готы по большей части носили гуннские имена». Вообще Иорнанд до того детски простодушен в своей «Истории готов», что нельзя и подозревать, чтоб он рассчитывал на детское простодушие своих читателей.

¹³⁴ Полемона величали каганом Ольвы Киликийской; на этом основании некоторые сделали его властителем Ольвии Савийской.

¹³⁵ Alex. Polyhistor.

¹³⁶ В прим. к «Периплу Черного моря», при упоминании, что Плутарх поместил Криуметополь на Дону.

¹³⁷ Но можно понять и как город, относящийся не к Фанагории, а к Синдике: «Ехавши озером Корокордамой, представляются: славный город Фанагория, Кепи, Гермонасса и Анаторон. Из них Фанагория и Кени находятся на левой стороне острова (Тамань) от входа в озеро, прочие же (Гермонасса и Анатурон) — направо, за Гинанисом, в Синдике». Следовательно, озеро Корокордама у Страбона есть озеро Таманское, в которое, вероятно, впадала Каракубань, или Чорна Кубань, рукав Кубани, впадающий в лиман Кубанский.

¹³⁸ Текст Плиния (L. VI, 6) сам по себе двусмыслен. По предыдущему исчислению городов следует понимать Апатурос.

¹³⁹ Я не был на Босфоре, но пишу по топографической карте Закавказского края в масштабе 10 верст. Камень Панагия при самом устье, между берегом моря, где гора Зеленая. На морской набережной, между этой горой и устьем Кубанского лимана, находятся три возвышения рядом: гора Молдаванская, Круглая и Пикельная. Если это название по преданию, то оно напоминает жертвенные горы.

¹⁴⁰ Arriani PeriplusP.E.

¹⁴¹ L. XI. P. 493.

¹⁴² L. VII. P. 305. В отношении Танаиса и острова Алоне-ция только Птоломей вторит Страбону. Описывая в 5-й главе III книги Дацию и окрестные страны, он говорит: «Под Бастарцами, подле Дации, Тагри; под ними Тирангеты; при изгибе же реки Танаиса жертвенники Александра и Кесаря». По последовательности описания этот Танаис есть Истр или Дунай с его изгибом против Галаца. Тут следует быть и жертвенникам Александра и Юлия Кесаря. Далее, после исчисления городов по Борисфену или Днепру, потом по Тирасу или Днестру, Птоломей говорит: «Остров же при устьях Танаиса Алонеция, который называется также Танаиским островом». О каком же острове идет здесь дело? Разумеется, о знаменитом дунайском Певце.

¹⁴³ L. XI. Р. 494.

¹⁴⁴ Должно полагать, что здесь был маяк, посредством света и посредством звона. Первое упоминание эллинов о колоколах и меднозвучной триглавой гидре — в мифах о Кавказе.

¹⁴⁵ Здесь место упомянуть предание, что памятник Овидия найден в Сабирии; но и здесь Сербия Донская смешана с Сербией Дунайской.