Гага Ковенчук

Галерейщик увидел из окна дома напротив мои картины и сделал в своей галерее выставку. Там была выставлена картина с изображением «Мулен Руж». Эту картину увидел директор «Мулен Руж» и пригласил меня рисовать на репетициях и представлениях. Это было на Монмартре в 1998 году. Каждый раз, когда я приезжаю в Париж, я обязательно прихожу в эту красную мельницу. У меня накопилось много альбомов с рисунками, много картин. Мои рисунки висят в домах парижан и в гримерках артистов.

В контексте ленинградского искусства 1960-1980 годов степень условности, допускаемая Ковенчуком в трактовке сюжетов, приоритет собственно живописных качеств были, да и остаются, во многом уникаль��ыми. Можно сказать, что подсознательной задачей художника всегда было стремление не столько к созданию образов, несущих конкретику узнаваемости, сколько к наполненному личностным переживанием обобщению, к архетипическому. Подобная направленность выделяет Гагу из числа его современников-живописцев, делая его талант атипичным, недопонятым и недооцененным большинством. Лаконизм, движение к знаковости, всегда были мне интересны как художнику, может быть именно поэтому во время совместной работы я, как мне показалось, достаточно легко вошел в своеобразный импровизационный диалог с композициями Ковенчука. Сказалось родство устремлений (кстати, даже дни рождения приходится у нас на одно и то же число декабря).

Уже в Ленинграде, под впечатлением от увиденного, Георгий Ковенчук создал две работы в новой для себя технике электроэстампа. Назвал он их так же, как заголовок, замеченной в студии статьи из воскресной газеты «The Sunday Times Review» — «The electric conductor» («Электрический дирижёр»).

Внук знаменитого общественного и художественного деятеля Николая Ивановича Кульбина, много способствовавшего развитию русского авангарда. Ковенчук с младых ногтей ощущал себя внутри передовой культуры ХХ века. В шестидесятые он делал многочисленные и действительно очень смешные плакаты для «Боевого карандаша», рисовал, писал, в 1969–1972 гг. был главным художником журнала «Аврора».

Имя Гаги Ковенчука — веселое имя. Это художник неунывающий. Массу вещей он начал делать первым: увлекся тем, что сегодня называется медийным искусством — использовал в своих работах кино- и фотоматериалы, искал и находил для этого особую визуальную форму. Я тогда сердился на него — почему не закрепляешь свои находки в декларациях и текстах? Гаге все это было неинтересно: вымучивать манифесты, осваивать терминологию, цитировать Гройса, заниматься public relations. Всю жизнь ему интересно рисовать, писать маслом, оформлять книги и спектакли…

В 1970-е годы широкую известность приобретает графика Ковенчука, пластический язык которой оригинален и самобытен. Его рисунки, исполненные пером или фломастером, всегда отличала сильная, упругая, наполненная жизненной энергией линия, которая под рукой автора сопротивлялась, гнулась и вновь выпрямлялась, набирая крепость. <…> Ковенчук с удовольствием погрузился в процесс поисков единственно необходимого ему материала и, пройдя через работу в литографии, линогравюре и офорте, изобрел для себя гравюру на картоне, усложненную введением дополнительных элементов, обогативших и изменивших фактуру оттиска.

В Ленинград приехал Марк Шагал. Его повели в театр имени Горького. Там его увидел в зале художник Ковенчук. Он быстро нарисовал Шагала. В антракте подошел к нему и говорит: «Этот шарж на вас, Марк Захарович». Шагал в ответ: «Не похоже». Ковенчук: «А вы поправьте». Шагал подумал, улыбнулся и ответил: «Это вам будет слишком дорого стоить».

Используя художественную манеру В. Маяковского, А. Родченко, Эль-Лисицкого, стилистику политического плаката первых лет революции, Г. Ковенчук не сопутствует тексту, а внедряется в него, делает само слово, фразу, шрифт участником оформления. Слово начинает звучать, оно выкрикивается, взрывается, хохочет. Совершается это и красками, и рисунком, и средствами чисто театральными…