Оборона Борисова

Оборо́на Бори́сова (30 июня — 3 июля 1941) — боевые действия сводного отряда Борисовского гарнизона и 1-й Московской дивизии в районе города Борисова и, далее, восточнее Борисова вдоль шоссе Минск—Москва, часть Белорусской стратегической оборонительной операции.

Действия советских войск позволили задержать продвижение 18-й танковой дивизии вооружённых сил нацистской Германии (вермахт) на Оршу и дали возможность развернуть оборону второго стратегического эшелона Красной армии в верхнем течении Днепра.

В результате окружения и разгрома германскими войсками сил Западного фронта Красной армии ударные части вермахта открыли себе путь на Смоленск вдоль шоссе Минск — Москва. Ближайшей крупной водной преградой на этом направлении была река Березина, с мостовыми переходом у Борисова, Веселова и Ухолоды. Переход немцев через Березину поставил бы под угрозу планы развёртывания сил второго стратегического эшелона Красной армии на рубеже Орша — Могилёв.

Однако разрыв между Первым стратегическим эшелоном (который почти целиком оказался в окружении западнее Минска) и Вторым стратегическими эшелонами РККА (который сосредотачивался на рубеже рек Западная Двина, Днепр) привёл к тому, что на рубеже р. Березина противника приходилось сдерживать импровизированными отрядами: курсантами Лепельского артиллерийско-миномётного училища, Борисовского танкотехнического училища, Бобруйского военно-тракторного училища и даже конвойной бригадой НКВД (в районе Березино на Могилёвском шоссе)^[1].

Пока основные силы немецкого 39-го мотокорпуса 3-й танковой группы, наступавшие на восток со стороны Вильнюса, штурмовали Минск (20-я и 12-я танковые, 20-я моторизованная дивизии; Минск был захвачен 28 июня), его 7-я танковая дивизия 27 июня обошла Минск с севера и прорвалась к Смолевичам на Московское шоссе восточнее Минска в 35 км от Борисова. Однако начать серьёзное наступление в направлении Борисова 7-я танковая дивизия не могла: она сама подвергалась атакам советских войск со всех сторон. А. Исаев привёл запись из журнала боевых действий 3-й танковой группы: «Вечером 29 июня 7-я тд восстановила связь со своими тылами после того, как она в течение 48 ч была отрезана и вынуждена была держать круговую оборону…»^[2].

С юга на Минск двумя танковыми дивизиями (17-й и 18-й) наступал 47-й мотокорпус 2-й танковой группы (третья дивизия корпуса, 29-я моторизованная, осталась сражаться с окруженными советскими войсками Белостокского «котла»). Задержанный боями в районе Баранович, мотокорпус вышел к Минску только 29 июня. Немецкое командование сместило полосу разграничения между 2-й и 3-й танковыми группами к северу, и теперь Борисов стал относиться к полосе наступления 47-го мотокорпуса. В итоге 7-я танковая дивизия передислоцировалась в район Зембина (20 км севернее Борисова) и начала подготовку к наступлению в направлении Витебска. Вечером 30 июня в район борисовских переправ вышла немецкая 18-я танковая дивизия генерал-майора В. Неринга (к Ново-Борисову на западном берегу р. Березина). Немецкая 17-я танковая дивизия вечером 29 июня получила приказ остаться на позициях южнее Минска для обеспечения южного фаса нового Минского «котла».

Борисов и предмостное укрепление обороняла сводная дивизия из войск гарнизона Борисова. Она состояла из:

• курсантов Борисовского бронетанкового училища (начальник училища и комендант Ново-Борисова — корпусной комиссар Иван Сусайков, начштаба обороны города полковник Александр Лизюков)
• войск НКВД по охране железной дороги и ж/д моста
• отступающих подразделений войск Западного и Северо-Западного фронтов (в частности, остатки советской 5-й танковой дивизии, отступавшей от Вильнюса).

В Борисов для организации обороны города прибыл начальник отдела кадров Западного ОВО генерал-майор Михаил Алексеев, но о его действиях ничего не известно^[1].

Личный состав Борисовского танкотехнического училища составлял около 400 курсантов и преподавателей. На 30 марта 1941 года, при переформировании училища из кавалерийского в танковое, в нём числилось 7 танков БТ-2, 10 БТ-5, 4 БТ-7 и 35 танкеток Т-27; на 25 апреля — 22 БТ и 18 Т-27.

Катастрофическое начало войны поставило гарнизон Борисова и командование танкового училища в условия информационного вакуума. В отчёте на имя начальника Главного автобронетанкового управления РККА генерал-лейтенанта Якова Федоренко Сусайков писал:

Командование училища 23-26 июня от штаба фронта сведений о противнике не получало. Училищу задача поставлена не была… Обнаружить местопребывание штаба не удалось. Случайные и отрывочные сведения о противнике получали исключительно от военнослужащих, которые беспорядочной толпой тянулись по автомагистрали на восток^[3].

В 10.00 26 июня 1941 года через почтовую станцию Борисова начальник училища получил сообщение о том, что в районе Логойска появилась мотоколонна и танки противника. В это же время пропала связь с Оршей и Минском. По приказанию корпусного комиссара Сусайкова училище было поднято по тревоге и выведено из военного городка Печь в лес на восточный берег Березины. На следующий день оно перешло на штатный расчет стрелкового полка 16-ротного состава (четыре батальона). Кроме того, в его состав включили сводный пятый батальон, сформированный из отходивших бойцов и командиров^[4].

В этой ситуации начальник училища Сусайков проявил инициативу и приступил к подготовке города к обороне силами личного состава училища и местного населения. Был вырыты противотанковые рвы общей длиной 7 км. На берегах Березины начали создавать укреплённые пункты и секторы обороны.

Из курсантов и преподавателей училища создали заградотряды — они задерживали отступающих военных, формировали из них сводные отряды, включали их в оборону города. Среди оказавшихся в городе командиров был и полковник А. И. Лизюков, возвращавшийся из отпуска^[3].

В поисках информации о противнике Сусайков организова�� разведку. На бронеавтомобилях разведчики действовали в радиусе до 30-40 км вплоть до встречи с авангардами противника^[2].

26 июня связь со штабом фронта была восстановлена. Сусайкова назначили начальником гарнизона и ответственным за оборону города, а начштаба — Лизюкова.

В боевом распоряжении командования Западного фронта говорилось:

Вы ответственны за удержание Борисова и переправ. Как крайний случай, при подходе к переправам противника переправы взорвать, продолжая упорную оборону противоположного берега. На переправу от Зембин к свх. Веселово выслать мотоотряд с подрывным имуществом с задачей: подготовить переправу к взрыву, упорно оборонять и при подходе противника капитально взорвать. Вам также поручается выполнение того же с переправой у Чернявка (юго-восточнее Борисова).

27 июня командование создало четыре боевых участка обороны:

• Участок № 1 возглавил полковник Белый;
• Участок № 2 (собственно город Борисов) — полковник М. Д. Гришин;
• Участок № 3 — подполковник Мороз;
• Участок № 4 — майор Кузьмин^[5].

К 30 июня Борисовский гарнизон насчитывал 6876 человек, «кроме частей 108-й стрелковой дивизии» (585-й гаубичный артполк, около 600 человек), всего около 7500 человек. Основные силы размещались в Борисове — два сводных стрелковых полка, 585-й гаубичный артполк, дивизион 76-мм орудий 575-го артполка, два дивизиона 76-мм зениток, миномётная и пулемётная роты, танковый отряд. Приказом № 2 по Борисовскому гарнизону от 28 июня 1941 года отрядам предписывалось «упорной обороной не дать противнику форсировать р. Березина, при полном истощении сил и средств переправы капитально взорвать, продолжая упорную оборону»^[4].

Сусайков не питал иллюзий относительно сил, которые оказались в его распоряжении. 28 июня он докладывал:

Гарнизон, которым я располагаю, имеет сколоченную боевую единицу только в составе бронетанкового училища (до 1400 человек). Остальные бойцы и командиры — сбор «сброда» из деморализованных паникёров тыла, командиры из тыла, следующие на поиски своих частей из командировки, отпуска, с лечения. Плюс значительный процент приставших к ним шпионов, диверсантов. Все это делает гарнизон Борисова небоеспособным^[2].

30 июня 1941 года авиаразведка Западного фронта сообщила о движении немецких мотоколонн в направлении на Борисов^[4]. Для сдерживания противника 30 июня комфронта Дмитрий Павлов приказал перебросить к Борисову 1-ю Московскую мотострелковую дивизию полковника Якова Крейзера. Её задача — занять позицию на 50-км фронте по восточному берегу Березины, войти в подчинение штабу 44-го стрелкового корпуса Василия Юшкевича.

По состоянию на 24 июня 1941 г. 1-я мотострелковая дивизия насчитывала 10 955 человек личного состава, 205 танков БТ-7М (реально к Борисову отправили 177 БТ ^[4]), 24 плавающих танка Т-37/Т-38 и 39 бронемашин. Автотранспортом и артиллерией соединение было укомплектовано почти полностью. Позже 1 мсд получила 10 тяжёлых танков КВ (прибыла в район боёв к 3 июля) и 30 танков Т-34 (прибыла к 6 июля).

По воспоминаниям Крейзера, 6-й мотострелковый полк с приданным танковым батальоном и артдивизионом занял оборону севернее Борисова в районе совхоза Веселово, два мотострелковых батальона 175-го полка и танковый батальон размещались за позициями танкового училища на автостраде Минск — Москва восточнее Борисова, а ещё один мотострелковый батальон прикрывал переправу через Березину южнее города, у населённого пункта Большие Ухолоды. Кроме того, один танковый батальон оставался в резерве^[6].

Сосредоточение соединения Крейзера и занятие им обороны на Березине началось во второй половине дня, даже ближе к вечеру 1 июля^[4].

Таким образом, 1 мсд заняла позиции по обе стороны и позади полосы обороны Борисовского училища. Сам Борисов и мосты через Березину остались в зоне обороны войск Борисовского гарнизона.

Военный историк Алексей Исаев отметил, что между Сусайковым и Крейзером были «определённые трения» и что части полнокровной дивизии на основных участках «прятались» в тылу курсантов и «сброда»^[2].

Поздно вечером 30 июня 18-я танковая дивизия натолкнулась на подготовленные позиции войск Борисовского гарнизона. Новый командующий войсками Западного фронта генерал-лейтенант А. И. Еременко лично инструктировал Сусайкова и приказал разрушить важнейшую дорогу и железнодорожные мосты, прежде чем они попадут в руки немцев. Командир немецкой 18-й танковой дивизии В. Неринг сформировал боевую группу под командованием майора Теге, состоявшую из танкового батальона и подразделений мотоциклетного и разведывательного батальонов при поддержке артиллерийского и зенитного дивизионов, и приказал захватить мосты. С первой попытки боевая группа не смогла выбить русских с небольшого плацдарма на западном берегу Березины. Когда на следующее утро сюда подошли 52-й пехотный полк и дополнительные танковые части, взвод пехоты пробился через оборону русских и штурмовал автодорожный мост, застав врасплох команду минёров, прежде чем те успели активизировать свои взрыватели. В полдень 1 июля стремительным броском через мост боевая группа Теге в считаные часы взяла Борисов^[7].

А. И. Ерёменко писал в своих мемуарах^[8]:

…мною было отдано приказание о взрыве моста. Однако те, кому надлежало его выполнить, не сумели это сделать. Мне докладывали потом, что это серьёзное упущение объяснялось техническими причинами. При более детальном изучении вопроса оказалось, что речь шла о нерадивости в выполнении приказания.

Я. Г. Крейзер вспоминал после войны^[6]:

Командование фронта подготовило мост к взрыву и назначило для этой цели доверенное лицо (полковника инженерных войск, фамилию которого сейчас не помню). У моста дежурила группа сапёров-подрывников, а момент взрыва всё оттягивался, так как командование фронта рассчитывало использовать Борисовскую переправу для пропуска отходящих из района Минска наших войск. Вот и получилось так, что 1 июля после мощных бомбовых ударов и огня артиллерии немецкие танки на больших скоростях подошли к мосту, гусеницами порвали шнуры для дистанционного подрыва, перебили сапёров-подрывников и с ходу прорвались на восточный берег Березины. Здесь они были встречены огнём батальонов курсантов и 175-го мотострелкового полка. Противник понёс большие потери, но тем не менее сумел овладеть восточной частью Борисова, захватив плацдарм на левом берегу Березины, и на одном из участков потеснил 175-й мотострелковый полк…

Известен приказ войскам Западного фронта от 7 июля, которым за захват противником моста в Борисове был приговорен к расстрелу майор Ф. Н. Уманец. С. П. Иванов (в 1941 — подполковник, начальник оперативного отдела штаба 13-й армии) вспоминал, что команду сапёров-подрывников возглавлял капитан Воликов^[1].

2 июля немецкая 18-я танковая дивизия полностью заняла Борисов, расширив плацдарм на восточном берегу р. Березина. Командующий 13-й армией генерал-лейтенант П. М. Филатов, который только-только вышел из окружения и днём 1 июля получил командование над войсками на Оршанском и Могилёвском направлениях, доложил комфронта, что «прорыв танков в районе Борисов ликвидировать не могу ввиду отсутствия сил»^[1].

Корпусной комиссар И. З. Сусайков докладывал в штаб фронта (донесение датировано 13.00 2 июля):

Прошу: а) Во что бы то ни стало выслать в моё распоряжение хотя одну эскадрилью истребителей, ибо основные потери и, главное, паника наносится авиацией противника, которая, пользуясь отсутствием авиации на нашем участке, работает всё время на бреющих полетах почти безнаказанно. Имеющаяся в моём распоряжении бригада противовоздушной обороны оказалась очень малоэффективной и к тому же за последние 2 дня имеет много потерь.

б) Убедительно прошу о срочной выброске сколоченного соединения, ибо собранные мною люди тут и сведенные в части мало боеспособны и в бою недостаточно упорны.

Рассчитывать на подход 50-й стрелковой дивизии могу только несколько позже, ибо противник сковывает её и она сама имеет потери в материальной части. Прибывшая мотострелковая дивизия, несмотря на неоднократные мои требования, вчера и сегодня участия в боях не принимала…

К исходу 2 июля немецкой 18-й танковой дивизии удалось расширить плацдарм в районе Борисова до 8 км в глубину и 12 км в ширину.

Вскоре после полудня 3 июля немцы перехватили советскую радиограмму, в которой содержался приказ провести в 15:30 (по берлинскому времени, 14.30 по московскому) танковую атаку на Березино. Командующий немецкой 2-й танковой группы генерал-полковник Г. Гудериан только что осмотрел Борисовский плацдарм, который 18-я танковая дивизия В. Неринга расширила, продвинувшись ещё на 24 км. После получения этих сведений Гудериан лично привёл в состояние повышенной боеготовности немецкие части в Борисове и приказал 17-й танковой дивизии Вебера, находящейся на тот момент в Минске, направить боевую группу для укрепления Борисовского плацдарма, что и было сделано под вечер 3 июля. Тем временем люфтваффе предупредили Неринга о продвигающихся к Борисову многочисленных колоннах советской мотопехоты у главного шоссе и сильной моторизованной колонне численностью более 100 танков, среди которых отмечено много тяжёлых, ранее неизвестных^[7].

3 июля около 14.40 1-я мсд действительно атаковала позиции 18-й танковой дивизии восточнее Борисова силами 12-го танкового полка и роты танков КВ (9 единиц) под фланговым прикрытием моторизованных полков. Приказ на поддержку советского контрудара с воздуха получили 3-й авиакорпус дальнебомбардировочной авиации и 213-й и 214-й бомбардировочные полки. Первоначально внезапная атака со столь мощными танками произвела смятение в рядах немцев. Однако, используя превосходство в радиосвязи и тактике, а также сочетание применения 88-мм зенитных орудий, стреляющих бронебойными снарядами, и сосредоточенных бомбовых ударов с воздуха, дивизии Неринга удалось остановить атаку Крейзера, нанести тяжёлый урон его танковым силам и при этом самой избежать серьёзных потерь. Согласно преувеличенным советским донесениям, Неринг потерял половину из своих 180 танков и значительную часть мотопехоты^[7].

По советским воспоминаниям, налёт пикирующих бомбардировщиков 8-го авиакорпуса В. фон Рихтгофена остановил советскую атаку. Г. Гудериан, до того имевший дело с лёгкими советскими танками типа Т-26 и БТ, вспоминал^[9]:

18-я танковая дивизия получила достаточно полное представление о силе русских, ибо они впервые применили свои танки Т-34, против которых наши пушки в то время были слишком слабы…

(В бою в районе Борисова участвовали советские тяжёлые танки КВ; Т-34 прибыли в дивизию Крейзера позже^[4]).

В ночь с 3 на 4 июля Крейзер отвел дивизию к востоку за реку Начу, заняв новые оборонительные позиции на фронте в 24 км к северу и югу от местечка Крупки.

Основой действий дивизии на весь период сражения стала тактика подвижной обороны. Днём дивизия действовала на фронте шириной до 20 км. И заняв удобные рубежи, использовала все огневые средства, чтобы сдерживать танки противника. Так немцы были вынуждены были разворачиваться в боевые порядки и замедлять продвижение вперёд. Вечером под прикрытием темноты дивизия отходила на 10-12 км — до нового удобного рубежа обороны. При господстве вражеской авиации такая тактика позволила избежать непоправимых потерь, неизбежных на постоянных рубежах обороны. А стремительные и неожиданные манёвры вводили противника в заблуждение, не давая ему обойти порядки дивизии, что было излюбленной тактикой немецких танковых командиров в начальный период войны.

Активность Красной армии не осталась незамеченной. Начальник Генштаба Гальдер 5 июля записал^[10]:

Главком <Сухопутных войск генерал-фельдмаршал В. фон Браухич>, вернувшийся из поездки в штабы группы армий «Центр», 4-й армии и 2-й танковой группы, сообщил, что 18-я танковая дивизия понесла большие потери в лесном бою…

1-я мсд под натиском противника 4 июля оставила третью линию обороны по р. Нача, отошла на рубеж к р. Бобр и к исходу дня оставила Крупки.

Однако прибывший в войска в ночь на 5 июля новый командующий Западным фронтом маршал С. К. Тимошенко настаивал на более активных действиях. В своей Директиве № 16 (согласно которой проводился контрудар на Лепель) он приказал 1-й мотострелковой дивизии, которую должны были усилить танковым полком, нанести удар на Борисов с целью захвата переправы через р. Березина. В случае успеха механизированных корпусов, наступавших на Лепель, 1-я мотодивизия должна была развивать удар в северном направлении на Докщицы^[1].

К 5 июля 1941 года 1-я мсд понесла серьёзные потери в людях и технике, в её составе осталось не более 40 танков. 6 июля 1-й мсд придали 115-й танковый полк из состава 57-й танковой дивизии (на 1 июля около 56 лёгких танков Т-26 и БТ, ему подчинён батальон Орловского танкового училища: 6 тяжёлых КВ, 27 средних Т-34, 3 БТ). Всего у неё на вооружении оказалось 100–120 исправных танков)^[4].

6 июля 1-я мсд и отряд Сусайкова перешли в наступление, однако были контратакованы противником и вынуждены были отойти на рубеж р. Кривая восточнее Толочина. Успеху атаки Т-34 препятствовало отсутствие бронебойных снарядов. Из-за взрыва моста в Толочине несколько танков, пытаясь преодолеть р. Друть, завязло в болотистой пойме. Командир 44-го стрелкового корпуса В. А. Юшкевич писал в своём отчёте на 23.00 6 июля:

…5. 1-я МПД, танковое училище и отряд Гришина сильно устали, нуждаются в отдыхе и приведению их в порядок. Прошу их действия поддержать авиацией, а для танков Т-34 выслать бронебойные 76-мм снаряды.

7 июля 1-ю мсд усилили мотострелковым батальоном из состава 57-й тд и двумя батареями 152-мм гаубиц. Она вновь вступила в бой за Толочин, но снова по итогам дня отошла на рубеж р. Кривая. Г. Гудериан писал в мемуарах^[9]:

7 июля я посетил 47-й танковый корпус, чтобы устно разъяснить планы форсирования Днепра. По дороге в корпус я осмотрел трофейный русский бронепоезд. Затем я поехал в штаб корпуса, размещенный в Наче (30 км восточное Борисова), оттуда в Толочин, в 18-ю танковую дивизию, которая вела бои с русскими танками. Генералу Нерингу было указано на важность овладения районом Коханово, западнее Орши, и ликвидации имевшихся в этом районе предмостных укреплений русских для успеха предстоявших операций.

О боях 8–9 июля Я. Г. Крейзер вспоминал^[6]:

8 июля началась атака дивизии, охватившей этот пункт боевым порядком. Наш удар был неожиданным. В результате короткого ожесточённого боя противника выбили из Толочина, взято в плен 800 солдат и офицеров, захвачено 350 автомашин и знамя 47-го берлинского танкового корпуса. Дивизия в течение суток удерживала город.

А затем враг, подтянув свежие силы, обрушил на оборонявшиеся части дивизии мощные удары авиации и артиллерии. 8-9 июля Толочин дважды переходил из рук в руки.

К 20.00 9 июля 1-я мотострелковая дивизия отошла на следующий рубеж обороны — Коханово, имея значительные потери в личном составе и технике. И если до этого дивизия могла обороняться на широком фронте до 35 км, то теперь её боевые возможности свелись к обороне лишь на главном направлении вдоль шоссе Минск-Москва.

Однако и противник дивизии из-за отсутствия здесь других дорог, пригодных для манёвра, не мог совершить глубокий обход или охват её флангов.

В журнале боевых действий 47-го танкового корпуса немцев за 8 июля 1941 года говорилось:

18-я тд, отразив мощные атаки противника, медленно движется к Коханово, преодолевая сопротивление ожесточенно сражающегося врага, постоянно переходящего в контратаки при поддержке артиллерии. В 18.00 она выходит в район севернее Коханово и западнее М. Гальцево.

Таким образом, продвижение 18-й танковой дивизии вермахта за 8 июля составило не более 3–4 км^[4].

В результате боевых действий в районе Борисова переправа через Березину досталась немцам. Даже своевременным вводом свежего соединения (1-й мсд) предотвратить развитие наступления вдоль шоссе на Оршу командованию Западного фронта не удалось. Выиграть за счёт сдерживающих действий 1-й мсд удалось не более двух-трех суток. Вскоре прорывавшимся у Борисова немецкие части приняли активное участие в сражении у Сенно-Лепеля, существенно изменив соотношение сил в нём^[2].

Противник даже не стал менять планы форсировать Днепр 10–11 июля, включая форсирование силами 47-го мотокорпуса (17-й, 18-й танковой и 29-й моторизованной дивизиями).

Находясь на значительном удалении от своих войск, 1-я Московская дивизия не только избежала окружения, но и выполнила поставленную задачу, задержав противника.

Немцы двигались от Борисова до Орши больше недели, а наступавшая 18-я тд потеряла половину танков.

В упорных боях 1-я Московская дивизия тоже понесла значительные потери. 10 июля её вывели в резерв 20 А к Орше.

11 июля полковнику Якову Крейзеру присвоили звание Героя Советского Союза — «за успешное руководство воинскими соединениями и проявленные личное мужество и героизм». 7 августа он получил воинское звание генерал-майор. 25 августа его назначили командующим 3-й армии Брянского фронта и участвовал в обороне Москвы.

Полковника А. И. Лизюкова за оборону Борисова представили к ордену Красного Знамени. Однако представление было пересмотрено, и после боёв под Смоленском он был удостоен звания Героя Советского Союза за участие в обороне Соловьёвской переправы.

Совинформбюро в вечерней сводке 21 июля 1941 года сообщало^[11]:

Среди захваченных нашими частями документов имеется приказ командира 18 танковой дивизии генерал-майора Неринга. Этот приказ гласит: «Потери снаряжением, оружием и машинами необычайно велики и значительно превышают захваченные трофеи. Это положение нетерпимо, иначе мы напобеждаемся до своей собственной гибели».

	В Викитеке есть тексты по теме: «Сборник боевых документов/35/047»

• Исаев А. В. Борисовский мост // Неизвестный 1941. Остановленный блицкриг. — М.: Яуза; Эксмо, 2010. — 480 с. — ISBN 978-5-699-41198-6.
• Коломиец М.В. 1941: «Последний парад» мехкорпусов Красной Армии. — М.: Стратегия КМ, Яуза, Эксмо, 2013. — 96 с. — (Война и мы. Танковая коллекция). — ISBN 978-5-699-63202-2.

• Крейзер Я.. В боях между Березиной и Днепром.
• Мартов В.. Белорусские хроники. 1941 год.
• Оборона Борисова в Дневнике Симонова К.
• Мишулин В. А. «Тяжёлые годы». От Бобр до Орши.