Германофобия

Признаки германофобии в России были засвидетельствованы ещё в XIX веке. В 1860-х годах произошла резкая вспышка германофобии как ответ на статью автора, называвшего себя «Shedoferotti». Его предложение сохранить власть немецких баронов в странах Балтии и Финляндии, а также предоставить Польше автономию было встречено резко критически группой писателей из Санкт-Петербурга. Михаил Никифорович Катков написал в Московских новостях критическую статью, которая привела к резко отрицательному отношению к немцам^[3].

В 1865 году, сразу же после названных событий, на столетие со дня смерти Михаила Васильевича Ломоносова была написана статья, в которой было отмечено, с какими трудностями столкнулся учёный, работая в Академии наук: иностранные члены Академии, оппонировавшие Ломоно��ову, имели немецкое происхождение. Позднее предлагалось говорящих по-русски и исповедующих православие немцев причислять к иностранцам и не допускать их на высокие государственные должности, так как они лишены «национальной солидарности к России». Тем не менее эта первая волна германофобии затухла, что связывается с немецкими корнями императорской семьи и присутствием среди политической элиты лиц немецкого происхождения. Также и по мнению Фёдора Ивановича Тютчева, возникновению германофобии, «недоброго чувства по отношению к немцам» способствовало это покровительственное отношение правительства к немцам, работавшим в российском государственном аппарате^[4]. Обострение германофобии пришлось в русском обществе на период Первой мировой войны.

Явление германофобии в Великобритании наблюдалось после франко-прусской войны (1870—1871). В 1880—90-е годы в стране снова отмечался рост негативного отношения к иностранцам: это относилось не только к евреям из Восточной Европы, но и к немцам, которые были в Великобритании дешёвой рабочей силой. В сознании самих англичан немцы, как правило, были парикмахерами, швейцарами, пекарями, музыкантами, уличными хулиганами и ворами. Именно отношение к немцам как к нарушителям спокойствия и как дешёвой и продуктивной рабочей силе стало вызывать опасение у англичан как угроза их существованию^[6]. Новый виток германофобии приходится на 1896 год, когда кайзер Вильгельм II поддержал сопротивление Трансвааля.

После того как в 1904 году было подписано англо-французское соглашение, отношение к Германии и немецким жителям в Великобритании стало ещё более отрицательным. Страх перед немецким милитаризмом сводил на нет некогда существовавшее восхищение немецкой культурой и литературой. Тревогу били журналисты, которые заполонили все газеты статьями о надвигающейся угрозе со стороны Германии.

Провоцирующим фактором в развитии антинемецких отношений в Англии стал фантастический роман Уильяма Ле Кукса «Великая война в Англии в 1897 году» (англ. The Great War in England in 1897), в котором описывается объединение усилий Германии и других европейских держав против Великобритании. Следующей книгой, написанной по просьбе Альфреда Хармсворта, стал роман «Вторжение 1910-го» (англ. The Invasion of 1910). В результате деятельность Кукса, регулярно подогреваемая статьями Daily Mail, привела к массовой паранойе: британцы отказывались иметь какие-либо дела с немцами, отказывались от их услуг, подозревая их в шпионаже^[7]. В то же самое время активно развивались теории заговора, некоторые из которых накладывали германофобию и антисемитизм друг на друга^[8].

В 1914 году произошло вторжение Германской империи на территорию нейтральной Бельгии и северной Франции, что способствовало очередным нападкам на Германию и к новой волне германофобии. Обвинения в принадлежности к одной из ветвей франков и казни на этой основе вызвали колоссальную критику, немцев сравнивали с гуннами, показывая, что их жестокость не имеет границ^[9].

В Соединённом королевстве размах антинемецких настроений достиг своего пика. Нередки были нападения на лиц немецкого происхождения, беспорядки, грабежи. Доходило до того, что англичане нападали даже из подозрений на людей с немецкой фамилией или германским акцентом. Подозрения были брошены и на британскую монархию: король Георг V был вынужден сменить часть своего родового имени Саксен-Кобург-Гота (англ. Saxe-Coburg and Gotha, нем. Sachsen-Coburg und Gotha) на Виндзор (англ. Windsor), а также избавиться от всего немецкого, что могло наложить тень на монаршеский род^[10]. Даже порода немецкой овчарки в Великобритании стала именоваться по эвфемистическому образцу «эльзасцем», а прежнее название Английский клуб собаководов разрешил использовать только с 1977 года.

С вступлением в войну Соединённых штатов Америки на немецких иммигрантов и даже на тех, кто воспринимался как немец (среди них было много голландцев, скандинавов, швейцарцев или даже поляков), происходили частые нападки, отношение к ним было крайне подозрительным. Были случаи, когда немцев в США судили и признавали виновными в саботаже или за отказ клясться в преданности Соединённым Штатам^[11]; этот инцидент получил широкое освещение в прессе 1917—1918 годов.

Некоторые улицы Чикаго, носившие немецкие названия, за исключением улицы Goethe & Schiller или Gold Coast, которые существуют и по сей день, изменили своё название. В штате Мичиган город Берлин был переименован в Марн (en:Marne, Michigan, в память о Битвы на Марне), хотя Берлинский канал сохранил своё название. В Новом Орлеане станция Берлин была переименована в станцию имени генерала Першинга, изменены многие кулинарные названия, имеющие немецкое происхождение или напоминающие о Германии: sauerkraut теперь называли liberty cabbage (квашеная капуста), German measles — liberty measles (краснуха), hamburger — liberty sandwich (гамбургер), Dachshunds — liberty pups (такса)^[12][13]. Немецко-американские школы и газеты по всей стране закрывались, городские библиотеки Америки намеренно выносили из хранилищ все немецкоязычные издания и сжигали их. Люди, носившие немецкие фамилии, были вынуждены изменить их на английские, если подозрения были слишком сильными — то такие люди вносились в чёрные списки вместе с их адресами, которые появлялись в газетах Нью-Йорка и некоторых других городах.

Обстановка в стране становилась напряжённой, всё более частыми становились случаи линчевания, сожжения книг, обвинений в шпионаже и убийств иммигрантов и радикалов^[13]. Кульминацией этих событий стал самосуд над шахтёром немецкого происхождения из города Коллинзвилл Робертом Преджером в апреле 1918, который обвинялся в высказывании «нелояльных замечаний»^[14][15].

Нападение Австро-Венгрии на Сербию вызвало рост германофобских настроений в Российской империи, особенно среди панславистов. Начало войны с Германией и вовсе вынудило правительство пойти на крайние меры: Санкт-Петербург был спешно переименован в Петроград, Екатериненштадт в Екатериноград (ныне Маркс), Бальцер в Голый Карамыш (ныне Красноармейск), Анненфельд в Аннино (ныне Шамкир).

Тем не менее, вскоре Петроград и Москву охватили беспорядки: 4 августа 1914 года в Петрограде было совершено нападение на германское посольство (были уничтожены статуи с конями над коллонадой), а с 26 по 29 мая 1915 года по Москве прокатилась волна немецких погромов: по разным данным, около 50 тысяч человек устроили массовые беспорядки, разгромив 475 торговых предприятий и 207 квартир и домов. Пострадавшими были признаны 113 германских и австрийских подданных, а также 489 русских подданных с германскими фамилиями^[16]. Погромщики атаковали музыкальный магазин Zimmermann на Кузнецком мосту — престижном торговом месте в центре Москвы, принадлежавшем русскому предпринимателю немецкого происхождения Юлию Циммерману: бесчинствующая толпа сбрасывала рояли с 4 этажа на улицу^[17].Нанесённый ущерб составил 50 миллионов рублей^[18]. Вскоре 1 июня 1915 года своим личным указом Николай II запретил принимать на работу немцев, однако погромы не прекращались вплоть до падения монархии в России. По некоторым данным, угрозы поступали и в адрес Александры Фёдоровны^[19].

Во время Первой мировой войны князь Монако поменял взгляды от относительной германофилии до откровенной германофобии. Как и большая часть пацифистского движения прекрасной эпохи, в 1914 году он поддержал принцип войны цивилизации против варварства^[20].

В 1940 году началась пропаганда так называемой «Кампании Гнева», чтобы привить «личный гнев каждому… против немцев и Германии». Этому способствовали события, предшествовавшие самой Второй мировой войне, в том числе: аннексия Судетской области, аншлюс Австрии, вторжение в Польшу. Сама идеология новой державы, восстановившейся после поражения в первой войне, была ненавистна британцам. Сэр Роберт Ванситарт, главный дипломатический советник Министерства иностранных дел до 1941 года, выступил в нескольких радиопередачах, где заявил о том, что «Германия — это страна, которая была воспитана на зависти, жалости к себе и крайней жестокости, историческое развитие которой долгое время подготавливало почву для крайнего национализма, который, наконец, проявил себя и показал всю черноту немецкой души»^[21].

Проведённые в 1939 году Британским институтом общественного мнения (BIPO) опросы выявили, что лишь 6 % британцев считали немцев воплощением зла и главным врагом родины; после проведённой кампании и лондонского блица это число увеличилось до 50 %, то есть каждый второй британец негативно относился к немецкому народу и тем более правительству. Действия британских властей критиковались, по сообщению домашней разведки, так как некоторые считали их неразумными: они не позволят урегулировать конфликт мирным путём, будут лишь больше разжигать ненависть к немецкому народу^[22]. Проведённые организацией Mass Observation исследования выявили, что в целом около 54 % англичан не винят немцев в развязывании войны, считая, что это ошибка не немецкого народа, а происки национал-социалистов, пришедших к власти обманным путём, задавивших демократию и поработивших население. По ходу войны число согласных с невиновностью немцев росло^[22].

В октябре 1939 года тяжёлый крейсер типа «Дойчланд» конфисковал у американского грузового судна SS City of Flint 4000 тонн нефти, предназначавшейся для Великобритании, что вызвало волну возмущения в США. После вступления Штатов в войну американское правительство интернировало по крайней мере 11 000 американских граждан немецкого происхождения. Последний такой американец был оправдан в 1948 году, спустя три года после окончания войны.

См. также англ. ст. German American internment или World War II related internment and expulsion of Germans in the Americas.

В самом начале Великой Отечественной в СССР началось массовое переселение немцев в Сибирь и Среднюю Азию: это расценивается иногда как первое проявление германофобии в годы войны, поскольку поволжских немцев советское руководство расценивало как потенциальных предателей и перебежчиков, готовых оказать помощь своим соотечественникам. Однако настоящий всплеск ненависти ко всему немецкому начался 13 мая 1942 года: в тот день Гитлер издал приказ об отмене уголовной ответственности в вермахте за уничтожение мирных граждан в СССР. В стране началась антинемецкая пропаганда под лозунгом «Убей немца!». Одним из наиболее ярых пропагандистов этого лозунга был Илья Эренбург, который повторял:

Мы поняли: немцы не люди. Отныне слово «немец» для нас самое страшное проклятье. Отныне слово «немец» разряжает ружьё. Не будем говорить. Не будем возмущаться. Будем убивать. Если ты не убил за день хотя бы одного немца, твой день пропал. Если ты думаешь, что за тебя немца убьёт твой сосед, ты не понял угрозы. Если ты не убьёшь немца, немец убьёт тебя. Он возьмёт твоих [близких] и будет мучить их в своей окаянной Германии. Если ты не можешь убить немца пулей, убей немца штыком. Если на твоём участке затишье, если ты ждёшь боя, убей немца до боя. Если ты оставишь немца жить, немец повесит русского человека и опозорит русскую женщину. Если ты убил одного немца, убей другого — нет для нас ничего веселее немецких трупов. Не считай дней. Не считай вёрст. Считай одно: убитых тобою немцев. Убей немца! — это просит старуха-мать. Убей немца! — это молит тебя дитя. Убей немца! — это кричит родная земля. Не промахнись. Не пропусти. Убей!

Несмотря на то, что немцы уничтожили огромное количество мирных жителей СССР, в самой стране антинемецкая истерия так и не достигла своего апогея. Советские войска в Германии не отвечали тем же и не устраивали преследование гражданского населения, а наоборот, оказывали всю посильную материальную помощь беженцам. Тем не менее, на заключительном этапе войны произошёл ряд инцидентов, связанных с насилием в отношении мирных немецких граждан, достоверность которых оспаривается и по сей день. В послевоенные и постсоветские годы антинемецкие настроения в СССР и России почти полностью исчезли.

После Второй мировой войны некоторых историков (например, Льюиса Нэмира или А. Дж. П. Тейлора) рассматривали как германофобов. Скорость восстановления из руин поверженной Германии некоторыми воспринималась как «пугающе быстрая», что снова вызвало подозрения в попытке мести — развязывании Третьей мировой войны^[23]. Особенно сильные антинемецкие чувства наблюдались в странах Восточной Европы, которые были заняты Германией до начала войны и после 1939 года, находились в состоянии войны с ней или даже являлись союзниками, отказавшимися воевать за Германию в конце войны, когда поражение Гитлера было очевидно^[24][25].

Современные представления о немцах и Германии разнятся в зависимости от государства или региона, по-разному воспринимаются геополитические проблемы, так же по-разному понимаются амбиции Германии в составе Евросоюза. Американцы расценивают современную Германию как своего союзника, экономического партнёра, и лишь немногие американцы до сих пор хранят антинемецкие чувства, что выражено в стереотипизации представлений о немцах как о нацистах или иронизации (выкрики Sieg Heil!, подражание Гитлеру и так далее). Долгое время страны, пострадавшие от немецкой агрессии и оккупации, не могли и не хотели принимать творчество немецких классиков и новых культурных деятелей. Так, в Израиле музыка Рихарда Вагнера была проиграна по радио лишь в 1995 году, а первый концерт дан в 2001. Долгие годы эта музыка была непопулярна в Польше. В Нидерландах вплоть до начала 1990-х годов среди простого населения были сильны антинемецкие настроения: они проявлялись порой на футбольных матчах как в поведении игроков, так и болельщиков.

• Германофилия^[англ.]
• Русофобия
• Ксенофобия
• Антисемитизм
• Дискриминация
• Антинемцы

• Susanne Janssen. Vom Zarenreich in den amerikanischen Westen: Deutsche in Rußland und Rußlanddeutsche in den USA (1871–1928). Studien zur Geschichte, Politik und Gesellschaft Nordamerikas; Bd. 3. — Münster: LIT Verlag, 1997. — ISBN 3-8258-3292-9.
• Thomas Fleming. The Illusion Of Victory: America In World War I. — New York: Basic Books, 2003.