ЕЭБЕ/Польша

Польша — С давних пор принято считать, что евреи появились в П. с Запада, и что пришельцы эти были купцами, монетчиками и откупщиками; об иммиграции же с Востока говорили только в связи с появлением евреев в Литве и в древней Руси. В последнее время был высказан новый взгляд, а именно что в раннее время шла иммиграция евреев в П. из восточных стран, преимущественно из Хазарского царства; эти иммигранты были земледельцами, о чем свидетельствуют названия многих деревень: Żyd. villa, Żydowska Wola, Żydatycze, Żydow, Kozari, Kozara, Kozarzow villa преимущественно в Малой П. и Червонной Руси (ныне Галиция и часть Царства Польского). Однако доводы, приводимые в пользу этого взгляда, довольно шатки: из того, что хазары-евреи занимались земледелием в Хазарии, еще не следует, что они и в П. продолжали это занятие; деревни, носящие названия Żydow, Kozara и проч., могли принадлежать не евреям-земледельцам, а евреям-землевладельцам, каковые встречаются часто в П. в средние века. Первые фактические сведения о переселении евреев в П. относятся к концу XI в. — все, что сообщается о более раннем пребывании евреев, легендарно. Чешский летописец Козьма Пражский передает, что ввиду преследований евреев в Чехии, незадолго до первого крестового похода (1096), состоятельные евреи переселились в П. Дальнейшее переселение состоялось ко времени 3-го похода. К концу XII в. имеется уже больше данных. Найденные в Великой П., в деревне Гленбокое, брактеаты с еврейскими надписями свидетельствуют о том, что в то время в П. были евреи-монетчики или откупщики монетного двора. Летописец Кадлубек сообщает, что в княжение Мешки III налагались тяжелые наказания за убийство еврея и за нападения школьников на евреев. В Силезии, составлявшей до середины XIV в. часть П., евреи в то время владели деревнями, сами обрабатывали землю �� занимались ссудой денег. В этой же области они в XIII в. жили в городах, а по профессии были купцами или заимодавцами. Судя по частым ссылкам в респонсах XII и XIII вв. на торговые сношения немецких евреев с П. и Киевской Русью, надо полагать, что в этих странах жили их единоверцы, благодаря чему торговля могла принять оживленный характер. В записи об иммунитете, пожалованном в 1262 г. монастырю в Копршивнице (Малая П.) краковским и сандомирским князем Болеславом Стыдливым, монастырю разрешено было привлечь для колонизации всякого рода людей, за исключением евреев; цель ясна — князь не желал лишиться доходов от евреев, которые пошли бы в пользу владетеля иммунитета. Правовое положение евреев вырисовывается более определенно в изданной два года спустя знаменитой привилегии Болеслава Калишского (см.); евреи — его собственность, servi camerae. Этот западноевропейский взгляд на евреев в средние века был усвоен и в П. Привилегия 1264 г. основана на известной группе привилегий XIII в. в Австрии, Богемии и Венгрии (см. эти слова). В подтверждениях Казимира Великого (см.) она была переработана еще больше в пользу евреев. Предоставляя им известную автономию во внутренних делах, Болеслав и Казимир брали под свою защиту евреев, их синагоги и кладбища, устанавливали, как и кем евреи должны судиться в тяжбах с неевреями, и урегулировали экономическую деятельность евреев. Значительная часть привилегии посвящена вопросу об организации ссудных операций, из чего историки выводили заключение, что эта профессия имела среди евреев преобладающее значение. Но необходимо указать на то, что статьи привилегий, предоставлявшие евреям свободу передвижения и устанавливавшие, что с них нельзя взимать больших пошлин, чем с христиан, открывали перед евреями широкое поле для торговой деятельности, хотя сведения о ней скудны. Более обильны данные о ссудных операциях. Акты второй половины XIV в. раскрывают перед нами обширную сеть этих операций в Великой и Малой П. Короли, крупные чиновники, шляхта и — хотя в меньшей степени — мещане берут у евреев взаймы деньги под залог недвижимостей. Больше всех обращались к услугам еврейских банкиров дворяне, которые из ненависти к немецкому мещанству предпочитали вести дела с евреями. В роли банкиров не всегда выступали крупные богачи. Последних было очень немного. Большинство же заимодавцев-евреев оперировали небольшими суммами. Имея в виду примитивное экономическое состояние П., легко понять, почему первые законодатели не нормировали размера процентов при ссудах. Только под влиянием Вислицкого статута от 1347 г. в привилегии 2-й половины XIV в. включены постановления о законно допустимом размере процентов. В обыденной жизни евреи больше всего сталкивались с мещанами, немецкими выходцами, переселившимися в П. вместе с евреями и перенесшими туда нравы и традиции родины. Они были свидетелями еврейских погромов в Германии в XIII и XIV вв. В П. на долю обоих пришлых элементов выпали общие задачи: будить экономические силы страны, развить торговлю и ремесла. С самого начала евреи и немцы образовали два враждебных лагеря. Отношения стали напряженными уже во второй половине XIV в., а на рубеже этого и следующего столетия происходили первые погромы в Познани (см.) и Кракове. Ближайшим поводом к преследованию в Кракове (в 1407 г.) послужила речь священника, будто евреи убили христианского младенца; однако внимательное чтение рассказа Длугоша об этих событиях приводит к заключению, что целью нападения на евреев было желание расхитить еврейское имущество.

Экономический расцвет. Борьба за торговые права (XV в. и первая половина XVI в.). — XV век — это эпоха интенсивной иммиграции евреев в П. Из Германии, Чехии, Силезии, Моравии и Венгрии, где евреи более всего подверглись преследованию, затем из Италии, Испании, черноморских колоний (Каффа) и Константинополя переселились в П. значительные массы евреев и осели в разных городах и местечках, прежде не имевших еврейского на��еления. К концу XV в. насчитывалось, насколько известно, 45 городов и местечек с еврейским населением, из коих 16 в Червонной Руси. Пришельцы не обладали, в большинстве случаев, значительными средствами, но среди них встречаются опытные торговцы и знатоки денежного дела, благодаря чему они сыграли выдающуюся роль в экономическом развитии П. Последняя значительная иммиграционная волна хлынула в начале XVI в. из Чехии, где положение евреев стало невыносимым. Краковские банкиры и деятели Моисей и Яков Фишель, главный сборщик податей Авраам, известный раввин Яков Поллак и многие другие были выходцами из Чехии. В Кракове (см.) существовала особая община чешских евреев. На польском престоле сидели в XV в. ревностный неофит и полуварвар Владислав Ягелло, правивший недолго Владислав III, слабохарактерный Казимир Ягеллончик и маловыдающийся сын его Ян Альбрехт. Первый, несмотря на отрицательное отношение к евреям как некатоликам, оказывал внимание целому ряду еврейских откупщиков и купцов и пожаловал львовской общине важную привилегию. При Владиславе Ягелло церковные тенденции проникли и в светское законодательство. Сословный сейм в Варте (1423) запретил евреям отдавать деньги взаймы под письменные обязательства. При Казимире Ягеллончике влияние церкви еще более усилилось. Этот король подтвердил в 1447 г. старые привилегии евреев, когда по случаю пожара в Познани погиб старинный подлинник грамоты Казимира Великого. Польское духовенство заволновалось. Грамота Казимира находилась в полном противоречии с принятыми недавно постановлениями на церковном соборе в Базеле. Краковский архиепископ, кардинал Збигнев Олесницкий, писал королю в мае 1454 г.: «Не думай, что в делах религии христианской ты волен постановлять, что тебе вздумается. Никто не велик и не силен настолько, чтобы ему нельзя было воспротивиться, когда дело касается веры. A потому прошу и умоляю твое королевское величество отменить упомянутые (еврейские) привилегии и вольности. Покажи, что ты — государь католический, и удали всякий повод к бесславию для твоего имени и к могущим возникнуть худшим еще соблазнам». Под влиянием этого послания, настояний Иоанна Капистрано, прибывшего тогда в П., и поражения польского войска в войне с тевтонским орденом (сентябрь, 1454) Казимир уступил клерикальной партии. Нешавские статуты, изданные в ноябре 1454 г., содержали пункт, коим были отменены прежние еврейские привилегии, как «противные праву божескому и земским уставам». Нельзя сказать, чтобы Казимир строго придерживался этого постановления. Он не чинил препятствий новым иммигрантам-евреям, охотно пользовался услугами еврейских откупщиков и после погрома в Кракове в 1464 г. оштрафовал магистрат за непринятие мер для предупреждения беспорядков. Ян-Альбрехт отличался нетерпимостью. Нешавские статуты были подтверждены на Петроковском сейме 1496 г. и при этом короле возникло первое еврейское гетто в П. (см. Краков). Духовенство, как указано было, относилось явно враждебно к евреям, шляхта же до XVI в. занимала позицию скорее нейтральную; она в то время еще сама добивалась прав и вольностей, упрочивших впоследствии ее преобладающее влияние. Мещане с целью разбогатеть стали приобретать земли. Это вызвало недовольство шляхты. В евреях же она находила нужных ей заимодавцев; кроме того, евреи скупали у нее земледельческие продукты. Только, впоследствии, когда шляхта окрепла экономически, она стала вести антиеврейскую политику. Зависть же мещан к евреям, непосредственным конкурентам в торговле, не прорывалась, однако, наружу до 1485 г., когда мещане впервые выступили открыто против евреев. Перед христианским купечеством евреи имели то преимущество, что знали прекрасно торговлю с Востоком, на торговых путях встречались еврейские общины, к тому же польские короли, исходя из политических соображений, поддерживали евреев, доставлявших им значительную сумму податей. Все это способствовало тому, что евреи могли завязать оживленные сношения, с одной стороны, с Востоком — Каффой и Константинополем, с другой стороны, с Западом — Бреславлем и Данцигом. Вообще, чем дальше мы отходим от запада на восток, тем разнообразнее становится деятельность евреев. В восточных областях крупный еврей-негоциант в то же время берет в откуп государственные доходы, арендует соляные копи, рыбные пруды, поместья и деревни, основывает новые поселения, привлекает колонистов. В разносторонней деятельности этих еврейских деятелей видны большой размах, опытность и редкая энергия. Наиболее деятельных из них короли назначают придворными поставщиками, «officiales nostri» (наши чиновники), и даже Владислав Ягелло, Ян-Альбрехт и Александр, не особенно благосклонно относившиеся к евреям, оказывали им большое доверие. Можно сказать, что XV в. и, пожалуй, первая половина XVI в. были эпохой высшего экономического расцвета польского еврейства. Но потом, сперва под ударами купцов-христиан, а затем под напором окрепшей шляхты, успевшей принизить ненавистных ей мещан и содействовать упадку городского хозяйства, еврейское благосостояние стало рушиться. Усиление сословного начала в Речи Посполитой вызвало ухудшение положения евреев, которые не входили ни в одно из тогдашних сословий. С ослаблением королевской власти в пользу шляхты евреи теряют свою опору. Все это замечается уже на рубеже XV и XVI вв., но благодаря таким выдающимся правителям, как Сигизмунд I, Сигизмунд-Август и Стефан Баторий, евреи удерживаются на прежних позициях и ведут борьбу против враждебных им элементов, при содействии королевских декретов и энергичных выступлений воевод. Историки рассматривают XVI век как золотой век в истории польского еврейства. Правда, они имеют в виду расцвет еврейского самоуправления и духовного творчества в польских иешиботах. Если же принять во внимание одно экономическое состояние, то золотым веком с большим правом придется признать XV век. Только к концу этого столетия началось открытое выступление городов против евреев. Сигнал был подан старейшей метрополией торговли — Краковом. Торговый договор, заключенный в 1485 г. между евреями и магистратом, явился ограничением торговой деятельности первых (см. Краков). Один за другим выступили против свободной торговой деятельности евреев Львов (где отношения с мещанами до конца XV в. были самыми корректными и где сам магистрат находился в торговых сношениях с евреями), Познань (см.), Люблин и Сандомир, не говоря о других, менее важных городах. Главным образом, борьба велась вокруг следующих вопросов: могут ли евреи беспрепятственно заниматься торговлей в течение всего года или только в ярмарочное время; могут ли они продавать в розницу, торговать всякими предметами без исключения. Борьба завязалась одновременно во многих городах. Евреи приняли вызов, опираясь на свои привилегии, на свой опыт и обширные сношения и, наконец, на связи с королевским двором. Львовский магистрат, встретивший сильный отпор со стороны евреев-купцов, решил, что города должны действовать общими силами. Львовские ратманы отправили в 1521 г. окружное письмо в Познань и в другие города, призывая тамошние магистраты представить королю к следующему сейму общую жалобу на вольности евреев и стеснения христиан. Судя по новым энергичным действиям против евреев главных городов (Краков, Познань, Люблин и Львов) после 1521 г., надо полагать, что состоялось соглашение городов для совместных выступлений. Вскоре евреи были вынуждены подчиниться. Они стали заключать с магистратами договоры («pacta et conventiones»), согласно которым были урезаны в значительной степени их торговые права; устанавливался известный modus vivendi между еврейским и нееврейским купечеством. Надо, однако, оговорить, что эти соглашения носили чисто формальный характер и нарушались довольно часто, несмотря даже на сеймовое постановление 1538 г.: «Евреям не предоставлена неограниченная свобода в торговле; они должны приспособляться к нормам, установленным в королевстве, и соблюдать договоры, какие были заключены в некоторых больших городах». На том же сейме шляхта впервые подняла голос против свободной торговли евреев. С тех пор (начало XVI в.) как шляхта стала сама вести торговлю земледельческими продуктами, евреи-посредники, скупавшие таковые в XV в., стали ей ненужными и — в качестве конкурентов — опасными. Шляхта провела на сейме следующее постановление: «Так как государственными уставами запрещено христианам (купцам) вести торговлю в деревнях и устраивать здесь ярмарки, то мы тем менее можем разрешить это евреям». С этого именно времени благосостояние евреев стало падать. На том же сейме было принято постановление против отдачи евреям в откуп государственных доходов (см. Откупщики-евреи). Еще раньше, на сейме 1496 г., было запрещено евреям приобретать земельную собственность вне городов. Для евреев оставались еще — кроме торговли — кредитные операции и ремесла. Что касается первых, то и они потеряли прежнее значение, ввиду ухудшения материального благосостояния евреев. В позднейшее время евреям приходилось обращаться за деньгами к дворянам, церквам, монастырям и состоятельным мещанам — прежние заимодавцы стали превращаться в должников. Евреи-ремесленники встречаются в Польше в большем числе, чем в Западной Европе. Две группы профессий более всего процветали с давних времен в силу религиозных требований — мясники и портные (законы об убое скота и запрещение носить одежду из шерсти и льна). Евреи-ремесленники работали только для евреев. В XV в. выступают новые группы ремесленников. В одном документе 1460 г. говорится о кожевниках-евреях во Львове, причем указано, что это ремесло давно процветает среди евреев. Встречаются так называемые kamcharzy, обрабатывающие шелковую ткань. Наконец, были во Львове и евреи-стекольщики (появляются в конце XV в.). В Кракове евреи занимались и питейными промыслами; они владели здесь пивоваренными заводами. Уже в эти ранние стадии развившегося впоследствии ремесленного производства евреям-ремесленникам приходилось бороться с ремесленными цехами. — Польские историки Чацкий и Лелевель цитируют брошюру, появившуюся в 1539 г., под заглавием: «Ad querelam mercatorum Cracoviensium responsum Judaeorum de mercatura» (ответ евреев на жалобу краковских купцов), в которой указывалось, что в П. нет почти ремесленников-поляков, а купцов всего 500; евреи же выставляют около 3200 купцов и трижды более ремесленников; христиане-купцы с трудом сбывают товар, потому что продают его дороже, а вынуждены так продавать потому, что расточительны. Впрочем, Бершадский и Г. Нусбаум полагают, что брошюру следует отнести к XVIII в., так как обрисованные автором обстоятельства не соответствуют будто бы действительным условиям экономической жизни евреев в начале XVI в.; евреи не могли будто бы конкурировать тогда с богатым польским мещанством; затем значительно преувеличено число купцов и ремесленников евреев. Против этих взглядов выдвигаются И. Шиппером несколько аргументов: в начале XVI в. евреи фактически обладали средствами; о значении евреев-купцов свидетельствует долголетняя упорная борьба с мещанами; указание брошюры на то, что христиане-купцы домогаются при продаже товаров высших барышей, находит подтверждение в другом сочинении той эпохи — биографии известного краковского воеводы Петра Кмиты, где приведено следующее: «Воевода навел страх на краковских купцов распространением вести, что ближайший сейм примет постановление в пользу полной свободы торговли евреев, потому что они довольствуются меньшими барышами и продают дешевле, чем христиане»; цифры, приведенные в брошюре, по мнению Шиппера, действительно преувеличены, что объясняется ее полемическим характером, но факт тот, что тогда уже были евреи-ремесленники.

Борьба за жительство в городах. Новые еврейские поселения на частновладельческих имениях. Королевщизна и частные юрисдикции. — В связи с экономической борьбой за существование находился вопрос о жительстве евреев в городах. Еврейское население разрослось и не могло довольствоваться пределами первоначально заселенных им улиц, хотя эти улицы не носили еще характера гетто. Магистраты не допускали расселения евреев по всему городу. На этой почве возникали споры, в которые вмешивалась королевская власть. В некоторых городах евреи были вынуждены селиться в особых предместьях, получивших характер настоящих гетто, в других — таковыми стали прежние еврейские улицы. Но когда в конце XV в. население в королевских городах, «где до тех пор обитали евреи, становится слишком густым, а заработки — редкими, евреи переселяются во владения частных лиц». Параллельно с этим движением шла колонизация крупных имений, и в этой колонизации евреи сыграли важную роль, привлекая колонистов. Возникают города, в которых евреи составляют главный торгово-промышленный элемент. Иногда эти новые поселения находились в соседстве со старыми королевскими городами, и таким образом евреи поддерживали оживленные сношения с городами, откуда они сами выселились добровольно или принудительно, на основании особых привилегий de non tolerandis Judaeis (см. ниже). Наконец, в самих королевских городах были кварталы или даже небольшие группы домов, принадлежавшие частным владельцам — дворянам или церквам и монастырям, которые предоставляли евреям жить и вести занятия на их землях (хотя магистраты часто протестовали против этого), — это так называемые «юрисдикции». Таким образом, с XVI в. существовали два разряда евреев — «королевские» и «частновладельческие», или чиншевые. В силу постановления сеймовой конституции 1539 г. король добровольно отказывается от доходов с еврейского населения в частных владениях, но в то же время снимает с себя обязанность защищать их, ссылаясь на то, что «мы обыкновенно не даем своей защиты тем, кто не приносит нам никакой пользы». Этот новый принцип сформулирован вполне ясно в декрете Сигизмунда-Августа: «Евреи, живущие в наследственных имениях дворян, подлежат исключительно патримониальному суду. Королевская опека и юрисдикция, распространявшаяся первоначально на всех евреев, ограничивается, начиная с XVI в., только евреями, живущими в королевских городах» (Балабан). Борьба за торговые права отчасти породила специальные привилегии de non tolerandis Judaeis, хотя среди городов, исходатайствовавших привилегии не допускать евреев в свои пределы, были такие, где последние никогда не жили; в то время как одни из этих городов вовсе не впускали евреев, другие разрешали им приезд на несколько дней. Особенно значительно было число городов с привилегиями de non tolerandis Judaeis в Мазовии — из главного ее города, Варшавы, евреи были удалены в 1525 г.

Зарождение еврейского самоуправления. — XVI в., или собственно годы правления Сигизмунда I, Сигизмунда-Августа и Стефана Батория, представляет особый интерес в связи с политикой этих королей по отношению к евреям, в частности в вопросе об организации польского еврейства. В первой половине XVI в. еврейские общины управлялись «doctor’aми», т. е. раввинами (их звали также префектами), или «сеньорами», которые по представлению старшин, а иногда без этого, назначались пожизненно королем; старшины назначались воеводой. «Сеньорат» должен был служить политическим интересам казны. Ее организатор Сигизмунд Старый, желая использовать платежные силы еврейских подданных, задумал достичь этого путем централизации еврейских общин в главных областях, а потом во всем государстве (о податях польских евреев в средние века — см. Податное обложение). Евреи должны составлять единую группу в фискальном отношении. Взимание подати должно быть централизовано, забота о правильном поступлении возлагается на особых должностных лиц из евреев, которые могут действовать херемом против не платящих. Функции «казенного» главного раввина были распределены между двумя лицами: экзакторы или скарбники взимают подати, а сеньоры или, как их также звали, «главные сеньоры» заведуют еврейскими делами. Авраам из Чехии, крупный финансовый делец, был назначен экзактором для всех евреев Великой П. и Мазовии, а казимержский еврей Франциск — для Малой П. (1512). Это нововведение вызвало среди евреев недовольство. Крупные общины, по их ходатайству, были изъяты из сферы власти экзакторов. Франциск, не справившись с недовольными плательщиками, запутался в долгах. В 1514 г. экзактором и для Малой П. был назначен упомянутый Авраам, но и с этим назначением большие общины не пожелали примириться. Пришлось отказаться от мысли о централизации податных сборов с евреев и предоставить общинам раскладку и взимание податей. Для этой цели представители общины стали съезжаться — так народились еврейские сеймики. В 1519 г. состоялся съезд делегатов общин Великой П. во Влоцлавске, а в 1521 г. 4 львовских еврея были назначены для раскладки подати с евреев русской и подольской областей (см. Русское воеводство). Были ли указанные делегаты и сборщики выборными — не выяснено. Только впоследствии ясно обнаружился принцип выборного начала. После неудачи с экзакторами Сигизмунд упрочил «сеньорат», надеясь при помощи сеньоров влиять на евреев. Общины должны были выплачивать им жалованье; общины были вполне подчинены сеньорам, имевшим право воздействовать на евреев, нарушающих религиозные обязанности, мерами наказания. Сеньор — глава не одной общины, а целой области, куда входят многие общины. В этой роли он назывался генеральным сеньором. Генеральные сеньоры могли избрать своей резиденцией любую местность в области. Без их разрешения нельзя общинам выбирать раввинов; только генеральный сеньор, или раввин, или лицо, на это уполномоченное, могут совершать обряды бракосочетания и развода. Генеральный сеньор вправе наложить проклятие на непокорных евреев; не подчиняющиеся херему привлекаются к ответственности воеводой. Для содержания генеральных сеньоров евреи Великой и Малой П. уплачивали особую подать (так называемый ternarios, тройной динар). Генеральными сеньорами состояли в Великой П. познанские раввины р. Моисей (вероятно, Минц) и р. Мендель (вероятно, Франк, сыгравший потом роль в Литве), назначенные в 1518 г., р. Самуил Маргалиот (1527), в Люблинской, Белзской и Холмской областях — «доктор» Иуда-Аарон (1522), в Малой П., в состав которой входили также эти три области, р. Моисей Фишель, врач, раввин и крупный негоциант, и знаменитый люблинский раввин р. Шалом-Шахна (1541). В начале 40-х годов XVI в. сеньорат был вполне сформирован, но вскоре сказалось, что он не исходил из потребностей самих евреев, которые и относились к своим начальникам недоверчиво. Крупные общины, дорожившие автономией, не хотели подчиниться неограниченной власти сеньоров. Краковские евреи не позволили даже Шахне поселиться в Казимерже, за что король угрожал им карой. Познанский кагал и «великопольское земство» (сеймик) ходатайствовали (1541) перед королем, чтобы им было предоставлено выбирать генеральных сеньоров. Сигизмунд согласился на это, оставив за собой лишь право утверждения. Позже король Сигизмунд-Август (сын Сигизмунда) отказался и от права утверждения. Декрет от 13 августа 1551 г. передал сеньору, избранному евреями, судебную власть in spiritualibus, с правом налагать херем на непослушных; если в течение месяца отлученный не снимет с себя проклятия, он передается в руки гражданской власти и подлежит смертной казни, а имущество его конфискуется в пользу короля. Сеньор, подлежавший исключительно юрисдикции короля, — глава и руководитель евреев области или «земства», хотя исключительно в религиозно-духовных делах. Эта конституция областного раввината сохранилась до конца Речи Посполитой. К 1551 г. имелись следующие области или земства: Познанская (Великая П. и Мазовия), Краковская (Краковское и Сандомирское воеводства), Люблинская, Львовская (Русское воеводство и все области к востоку от него) и Холмская (Белзское воеводство, Холмская область и Замойщина). Центром земства являлся столичный кагал, а местный его раввин был раввином всей области. Коренное значение имел изданный в том же 1551 г. (14 сентября) декрет, согласно которому кагалу и раввину одной области воспрещено вмешиваться в дела другой, налагать херем на «чужих» евреев и творить суд над ними. В это же время и кагалы получили автономию (см. Евр. Энц., IX, 78). Введенная вновь в 1549 г. поголовная подать (см. Податное обложение) сначала взималась по отдельным общинам, но это представляло неудобства. Польский сейм 1580 г. постановил тогда поручить подскарбию войти в сношения с евреями для установления общей суммы поголовного. Распределение ее по земствам производил Ваад (см. Евр. Энц., V, 190). Таким образом, в годы правления Стефана Батория, оказавшего евреям особое покровительство (см. Евр. Энц., III, 889), была завершена организация еврейского самоуправления. Она просуществовала около 200 лет и принесла немало пользы, особенно в XVII и XVIII вв., когда анархия усилилась в Речи Посполитой и нужно было постоянно защищать общины от ложных обвинений, непомерных поборов, шляхетского своеволия, выступлений магистратов и цехов, не говоря уже о многообразной, сложной и ответственной деятельности по управлению внутренней жизнью евреев (см. Ваад четырех стран, Великая П., Малая П., Волынь, Подолье, а также Ваад литовский).

Воевода и его управление. — В XVI веке были также урегулированы отношения воевод и подведомственных им органов к евреям. Это было вызвано ростом еврейских общин; уже в XV в. воевода сам не мог заниматься еврейскими судебными делами и стал назначать особого чиновника — еврейского судью (sędzia żydowski). В то время власть его распространялась на все административные и судебные дела евреев. «Пределы власти воевод соответствуют пределам власти короля». Но когда короли отказались от вмешательства во внутренние дела еврейских общин, сфера власти воеводы была ограничена, но все же за ним остались важные функции. Он творил суд между евреями и христианами, когда последние являлись истцами (когда христиане были ответчиками, евреи обращались к гродскому суду — в делах со шляхтой, к городскому — в делах с мещанами, к помещичьему — в делах с крестьянами, к церковному — когда обвинялось духовное лицо). Иногда сами евреи предпочитали воеводский суд раввинскому. Кроме того, воевода имел надзор за кагалом и его деятельностью, устанавливал нормы для выбора старшин и других должностных лиц кагальной администрации. Этот надзор «обнаруживался, главным образом, во время раздоров в общине, реже проявляясь в систематическом законодательстве». Воевода являлся еще непосредственным защитником евреев в борьбе с городскими магистратами; вспомним только заступничество за познанских евреев местного воеводы Луки Гурки (см. Познань). В область компетенции воеводы часто вторгался староста, королевский чиновник; известно немало случаев споров между воеводами и старостами из-за права судить евреев. Последние сами боролись против вмешательства судей городских, частных или назначенных старостой. Заместителем воеводы являлся подвоевода, по-видимому, особенно внимательно следивший за еврейскими делами.

Суды воеводы для еврейских дел часто называются подвоеводскими судами — sądy podwojewodzińskie. Судья (sędzia) был главным лицом после подвоеводы. На назначение этих подведомственных воеводе чиновников евреи имели некоторое влияние; во Львове судья одно время назначался из двух кандидатов, представляемых евреями двух львовских общин, городской и пригородной; в Познани подвоевода должен был назначаться с согласия евреев. Постоянными членами подвоеводского суда были еще писарь, «инстигатор», т. е. прокуратор, и еврейские асессоры. На инстигатора возлагались еще другие функции: он следил за правильностью мер и весов и за качеством товаров евреев, являясь как бы торгово-промышленным инспектором; он следил за внешним порядком в еврейском квартале, наблюдал за нравственностью и приличным поведением, заведовал подвоеводским арестным домом. Со стороны кагала участвовали в заседаниях подвоеводского суда асессоры и школьники — синдики; роль последних особенно выдвигалась, когда кагал вел тяжбу с городским магистратом. Школьник выступал тогда в качестве уполномоченного от кагала. В XVIII в. «воеводский суд» представляется во Львове, например, в виде трех инстанций: 1) суд подвоеводской управы (officium; sąd urzędu podwojewodzińskiego), где судил «судья» с евреями- асессорами, 2) суд подвоеводы (judicium; właściwy sąd podwojewodziński), где судил один подвоевода, и 3) суд воеводы (judicium supremum). Обстановка суда первой инстанции ясно обрисована в распоряжении львовского воеводы от 1692 г.: «судья мой не должен разбирать еврейские дела (тяжбы неевреев с евреями) в своем доме (rezydencya), но на привилегированном месте при синагоге; вместе с ним должны заседать еврейские старшины и давать заключения о делах, согласно их усмотрению, принимая при этом во внимание старые обычаи и права этой синагоги». Многочисленные распоряжения воевод известны под названием воеводских уставов или порядков (porządki wojewodzińskie). Эти уставы издавались, по всей вероятности, по поводу отдельных случаев, что особенно относится к уставам краковских воевод (о залоговых операциях, кагальных выборах и т. п.), но позднейшие «порядки», особенно львовские и познанские, «свидетельствуют о серьезной кодификаторской работе», в которой, по-видимому, участвовали сами евреи. При вступлении в должность нового воеводы евреи представляли ему обыкновенно старые уставы и привилегии, а воевода утверждал их или изменял и дополнял. Этот способ практиковался, начиная со второй половины XVII века.

Реформация и католическая реакция. Иезуиты. — Реформационное движение в П., начавшееся в 20-х и 30-х гг. XVI в., и вызванная им реакция имели глубокое влияние на судьбы польского еврейства. Польская ��ерковь до тех пор, следуя общей тенденции римско-католической церкви, проявляла обычную антиеврейскую политику, зафиксированную в постановлениях разных соборов, начиная с Бреславльского в 1267 г., который явился как бы протестом против либеральной грамоты Болеслава Калишского (1264). Особенно торжественно были подтверждены церковные постановления о евреях на Калишском соборе 1420 г., но с течением времени они были преданы забвению. Клерикализм не успел еще пустить глубокие корни в польском правительстве и обществе. Борьба городских магистратов и христианского купечества с евреями ведется на экономической почве. О кровавых наветах, за исключением проповеди краковского священника Будека в 1407 г., XV век ничего не знает. Духовенство выставляло отдельных ярых юдофобов, как историка Длугоша, проповедника Станислава из Скальмержа и кардинала епископа Збыгнева Олесницкого, но влияние их не было особенно заметно. Успех Олесницкого и Капистрано (Нешавские статуты 1454, см. выше) был не глубокий, преходящий. Другую картину представляют в этом отношении XVI и последующие века. Реформационное движение, встретившее на первых порах репрессии со стороны правительства, стало пропагандироваться в 1530-х годах тайно, в небольших кружках. Молва приписывала евреям участие в этом движении. Мы узнаем даже о случаях «совращения в иудейство». Так погибла в 1539 г. на костре видная краковская мещанка Екатерина Мальхерова Залешовская (см. Евр. Энц., VII, 661). Около этого времени были пущены слухи, что в разных местностях «люди веры христианской к закону жидовскому приступили и обрезание приняли» и что новообращенные бежали или были вывезены в Литву, где их приютили тамошние евреи. Народная молва преувеличивала эти слухи, и пол��чилось представление о массовом будто бы переходе христиан в еврейство. Король Сигизмунд назначил расследование, в результате которого литовские евреи оказались невиновными (см. Литва, Евр. Энц., X, ст. 258). Несостоятельным оказалось также обвинение в том, что евреи задумали эмигрировать в Турцию, с каковой целью они вступили будто бы в переговоры с султаном. Грамота Сигизмунда, изданная по поводу этих обвинений и реабилитировавшая евреев, — своего рода habeas corpus польско-литовских евреев на случай такого рода навета, — содержит любопытную оговорку, что разрешение на выезд еврея зависит в каждом отдельном случае от короля. Когда в момент наиболее напряженной борьбы между львовским магистратом и пригородными евреями последние стали угрожать эмиграцией, король поставил магистрату на вид, что евреи способны исполнить свою угрозу. Так дорожил Сигизмунд I евреями-подданными; его беспристрастное к ним отношение надо особенно подчеркнуть в связи с усилением католической реакции в первые же годы распространения реформации в Польше — король не поддавался клерикальной агитации. Иначе относились к ней сословия. На знаменитом Петроковском сейме 1538 г. были приняты постановления в духе крайней церковной нетерпимости. Сейм решил запретить евреям брать в откуп государственные доходы, восстановил старый закон об отличительной еврейской одежде, мотивируя это тем, что «иудеи, пренебрегая древним установлением, отбросили знаки, по коим их можно отличать от христиан, и присвоили себе одежду, совершенно подобную христианской для того, чтобы их нельзя было распознавать между христианами» (ut inter christianos dignosci non possint). Общение евреев с христианами встревожило духовенство. Не довольствуясь указанным, духовенство направило усилия к возбуждению общественного мнения против евреев и их религии. Главным инициатором этого похода был тогдашний глава польской церкви, Петр Гамрат. В 1541 г. появилась в Кракове книга одного священника под заглавием: «De stupendis erroribus Judaeorum» («Об изумительных заблуждениях евреев»), где выставлены требования: разрушить новые синагоги и ограничить численность еврейского населения в городах. Другой автор, священник Станислав Львовчик, в памфлете: «De sanctis interfectis a Judaeis» («О святых, убиенных иудеями», 1543) требовал даже изгнания евреев из П. Апогеем клерикальной агитации является «Конституция» церковного собора в Петрокове в 1542 г. под председательством Гамрата; были возобновлены забытые канонические постановления и выставлено ходатайство перед королем об уменьшении числа евреев в городах, и особенно в Кракове, об отводе для них особой «черты оседлости» (в которую не должны быть включены местности, где с давних времен евреи не имеют пребывания), о разрушении новых синагог, о запрещении «евреям выставлять свои товары для продажи в публичных местах, в городах и местечках: пусть продают их только в домах своих». Отдельные из этих ограничений стали входить в силу. Даже Сигизмунд в позднейшие годы правления поддался несколько влиянию духовенства. К началу XVII в. программа 1542 г. «была уже узаконена в большой части своих пунктов». При преемнике Сигизмунда, образованном и, в известной степени, свободомыслящем Сигизмунде-Августе, духовенство с прибывшим в П. папским нунцием Липоманом инсценировало процесс о мнимом осквернении св. гостии в Сохачеве (1558) тамошними евреями, которые были казнены еще до получения приказа о тщательном расследовании дела (см. Евр. Энц., XI, 867). Сохачевский процесс послужил удобным средством для агитации против евреев. Сеймовая конституция 1538 г. была вновь подтверждена на сеймах 1562 и 1505 гг. Кадры воинствующего духовенства тем временем были пополнены усердными сеятелями фанатизма — иезуитами. При Стефане Батории, одном из лучших королей-покровителей евреев, подтвердившем их старые генеральные привилегии и расширившем даже торговые права, иезуиты стали выступать как мощная организация, подчинившая вскоре своему влиянию королевскую власть, магнатов, шляхту и невежественное мещанство. Стефан Баторий покровительствовал им; основав в Вильне высшую академию, он передал ее иезуитскому ордену. Таким образом, благородный рыцарь на польском престоле, друг правды и защитник слабых сам способствовал усилению враждебного евреям элемента. Иезуитские школы стали вскоре как бы организациями для устройства еврейских погромов. Воспитанники этих школ (так называемые жаки) систематически совершали нападения на еврейские кварталы, сопровождавшиеся избиением евреев, грабежом и осквернением святынь. Летописи многих еврейских общин в Польше и Литве наполнены рассказами об этих диких походах на мирных жителей (воспитанников поддерживала часто городская чернь и ремесленники), известных под названием «Schülergeläuf». Во многих местах евреям пришлось охранять себя от воспитанников особой податью (см. Податное обложение). — Реформационное движение в П. вызвало известное брожение среди польских евреев. Новые религиозные идеи побудили некоторых вступить в лоно христианской церкви. В 1537 г. приняли крещение в Познани 14 евреев и евреек при торжественной обстановке. Миссионером выступил здесь крещеный еврей Павел Гелич, который в 1540 г. напечатал в Кракове лютеровский перевод Нового Завета с еврейскими литерами, предназначенный для евреев. Когда в 1550-х годах усилилось влияние унитариев, из их лагеря были направлены нападки на еврейскую религию, чем было вызвано выступление еврейских апологетов, Якова из Велжица и Исаака из Трок (см. Апологеты и апология, Евр. Энц., II, 912—14).

Духовная культура эпохи расцвета (XVI век и первые десятилетия XVII века). — В период наиболее усиленной иммиграции евреев в П. заметны зачатки духовного развития. Р. Израиль Бруна (Брюнна) говорит с почтением о «познанских ученых». Среди переселенцев находилось, по-видимому, немало знатоков еврейской письменности. Они-то перенесли в П. плоды многовековой духовной работы еврейства Западной и Южной Европы. Обращает также внимание немалое число врачей-евреев; например, Исаак, придворный врач Яна-Альбрехта, — был родом из Испании, хирург «Izaczek» — родом из Иерусалима. В начале XVI в. юноши из П. стали в Падуе изучать медицину. В то время, насколько можно судить по противодействию духовенства, еврейские дети обучались в школах вместе с христианами. Чацкий (в Rozprawa o żydach etc.) цитирует воззвание без даты «еврейского синода», где сказано, что хотя в первой очереди находится «святая наука» (т. е. Тора), но это не должно мешать заниматься другими (т. е. светскими) науками. Чацкий приводит еще, как достойное внимания, что диалог философа Ибн-Фалакеры между ортодоксальным евреем и философом, где указано, что евреи должны обучаться другим наукам, кроме Талмуда, был дважды напечатан в Кракове (Iggeret ha-Wikkuach, 1545 и 1648). Это тяготение к наукам и философии, проявлявшееся и потом в эпоху расцвета раввинизма (см. ниже), не было, однако, преобладающей чертой в культуре польских евреев. «Бывшая колония германского еврейства, продолжавшая и в XVI в. пополняться переселенцами из соседнего Запада, еврейская Польша усвоила от своей метрополии и специальное немецкое наречие, и особенности религиозного ритуала, и методы школьной науки. Она продолжала развивать эти начала и после того, как сама стала метрополией, духовным центром диаспоры». Отец польского раввинизма, р. Шалом-Шахна, был учеником р. Якова Поллака, насадителя казуистического метода изучения Талмуда — пилпула (см.), который развился в П. Скромный и щепетильный при разрешении религиозных вопросов р. Шахна, независимый и относящийся критически к своим предшественникам р. Соломон Луриа (Рашал, Магаршал) и знаток религиозной философии, комментатор Шулхан-Аруха р. Моисей Иссерлес — вот триумвират, положивший прочное начало еврейской науке в П. в 1530—70 гг. Луриа и Иссерлес представляют два определенных течения в польском еврействе. Первый относился отрицательно к светским наукам, в то время как Иссерлес был горячим поклонником средневековой еврейской философии. Полемическая переписка между этими крупнейшими представителями польского раввинизма освещает противоречия в духовном укладе тогдашнего поколения. Когда Иссерлес в одном из респонсов сослался на физику Аристотеля, Луриа ответил: «Ты окружил меня кучами мудрости, по большей части внешней (нееврейской), внутренняя же мудрость покинута, и Тора, одетая в рубище, плачет… Ты повсюду обращаешься к философии необрезанного Аристотеля… Я сам видел, что молитва аристотельская записана в молитвенниках иешиботников, ибо ты переплетаешь его (Аристотеля) слова со словами Бога живого». Иссерлес ответил, что сочинений Аристотеля он не читал, хотя на них ссылается; свои философские знания он берет из «Moreh Nebuchim» Маймонида. Влияние последнего заметно в замечательном философском труде Иссерлеса, «Torat ha-Olah», который, несмотря на многие тезисы, противоречащие мировоззрению тогдашнего ортодоксального еврейства и несовместимые со взглядами Иссерлеса в его раввинских сочинениях, не вызывал возражений в литературе той эпохи. К школе Иссерлеса примыкала группа ученых второй половины XVI в., тяготевшая к занятиям философией и светской наукой. Яков Копельман из Брест-Куявска, автор «Ohel Jakob» (1599), увлекался математикой, Гедалия Лифшиц из Люблина комментировал «Ikkarim» Иосифа Альбо, переделывая его философию на свой лад и устраняя места, которые могли показаться современникам слишком свободными, а мало исследованный р. Авраам бен-Саббатай Горович написал, по мнению С. П. Рабиновича, горячий памфлет в защиту философии, и в частности, Маймонида, по случаю обличительной проповеди познанского раввина р. Аарона в 1559 г. (см. Познань), между прочим сказавшего, что колдуньи ныне не имеют успеха, потому что недавно умер царь чертей Ашмедай, и его место занял новый царь, имя и характер которого колдуньям еще не известны. Доводы р. Авраама против проповеди раввина поражают смелостью. Изучение одного Талмуда — рассуждает автор памфлета — недостаточно, так как в Библии сказано, что наша мудрость должна внушать к нам уважение среди народов, — а какое уважение может вызвать к нам Талмуд, который служит посмешищем в глазах других народов? В диспутах побеждали христиан только знатоки Св. Писания и светских наук (בעלי המקרא ובעלי החכמות‎). «Наука» и раввинская мудрость для него равноценны. Восхваляя философов, он, с другой стороны, обрушивается на каббалистов. Разбирая главнейшие места памфлета и указывая, как автор зло высмеивает невежество р. Аарона, С. П. Рабинович приходит к следующему выводу: «Борьба свободомыслящих с закоснелым раввинизмом, оставившая следы в рассматриваемом фрагменте, составляет явление исключительное, свойственное лишь короткой эпохе в развитии еврейской мысли в П.». Тот же Горович составил комментарий на «Восемь глав» Маймонида, под заглавием «Chesed le-Abraham». Эти «Восемь глав» с комментарием Горовича одно время изучались в иешиботах в предпраздничные недели, между семестрами (בין הזמנים‎), но с конца XVI века об этом больше не слышно. К тому времени интерес к философии совершенно заглох. Параллельно католической реакции наступила, по мнению Рабиновича, реакция в еврействе. Наряду со строгим раввинизмом господствует каббала. Кто в нее не верит, не считается, по мнению знаменитого Иоеля Сиркиса, правоверным евреем. A до него Иссерлес укорял тех, кто увлекается каббалой. Поколение конца XVI и начала XVII в. думало скорее в согласии с Иоелем Сиркисом. Краковский каббалист р. Натан Шпиро старался распространять идеи лурианской каббалы. Даже пылкий Горович, для которого библейская традиция нуждалась в философской опоре, с течением времени охладел к рационализму, и вышедшие в 1577 г. его объяснения к молитвам покаяния («Berit Abraham») рисуют его как человека, проникнутого глубоким аскетическим благочестием в духе современных мистиков-каббалистов. Сын Авраама Горовича, Исаия, автор «Scheloh», был одним из виднейших каббалистов. Авторитет польского раввинизма упрочили следующие видные его представители: р. Мордехай Яффа, автор «Lebuschim», выдающийся талмудист, ученый и полигистор, обнаруживающий в своих приемах толкования библейских и раввинских заповедей свободу и независимость мысли, Иошуа-Фалк Коген (оба известны еще как выдающиеся общественные деятели и как руководители Ваада четырех стран), известный корифей талмудической науки, р. Меир из Люблина, блестящий диалектик р. Самуил Эдельс (Магаршо), замечательный законовед Иоель Сиркис, львовский и острожский раввин р. Давид Галеви и др. Не только литературное творчество, но также и воспитание юношества носило односторонний, талмудическо-раввинский характер (см. Воспитание, Евр. Энц., V, 806—08 и Иешибот, там же, VIII, 729—732). — XVI в. еще интересен быстрым ростом еврейского типографского дела в П. Первая типография была открыта в Кракове и первая книга (Пятикнижие) — выпущена в 1530 г. Во второй половине XVI в. наряду с Краковом работала еще типография в Люблине (см.). Вследствие усиления папской цензуры в Италии, эти типографии могли с успехом конкурировать с иностранными еврейскими типографиями.

Торжество шляхетско-клерикального режима. Со смертью последнего Ягеллона, Сигизмунда-Августа (1572), утвердился выборный принцип и вместе с ним — всемогущество шляхты. Воспитанная иезуитами и другими монахами, шляхта была проникнута клерикальным, нетерпимым духом. На судьбе евреев это явление сказалось особенно ярко. К тому же на престол вступил в 1588 г. Сигизмунд III, воспитанник иезуитов, который, хотя в самом начале своего правления подтвердил общей привилегией для всех евреев Польши и Литвы старые права и вольности, недостаточно энергично противодействовал клерикальным течениям. В это время польское духовенство добилось того, что без его разрешения евреи не могли строить новые синагоги. Свобода еврейского богослужения — один из основных пунктов старых привилегий — была принесена в жертву фанатическому духовенству. В привилегии, изданной на коронационном сейме 1633 года, Владислав, сын Сигизмунда, подтвердил основные привилегии евреев, разрешил им свободно заниматься вывозной торговлей, предписал магистратам защищать их от погромов, установил границы судебной автономии евреев и проч. Но Владислав не был прямолинейным. Он часто колебался в разрешении споров между евреями и магистратами. Годы правления Сигизмунда и Владислава омрачены кровавыми наветами на евреев в Люблине и Кракове, сопровождавшимися казнью невинных (см. Евр. Энц., XI), и необузданной юдофобской памфлетической литературой (см. Антисемитизм в Польше, Евр. Энц., II), преимущественно произведениями фанатиков-священников и христианских врачей, выступавших из зависти к евреям-врачам. Особую ярость проявлял Себ. Мичинский (Zwierciadło Korony polskiej, 1618), который обратился к депутатам сейма с предложением изгнать евреев из П. К счастью, многие депутаты признали его «смутьяном и нарушителем общественного спокойствия». — В эту эпоху среди евреев нарождаются новые отрасли занятий — аренда шляхетских имений и питейный промысел, управление которыми было в интересах крупной шляхты. «Еврей-чиншевик в городах и местечках частных владельцев, еврей-арендатор в деревне, доставляющий пану доход от молочного хозяйства, мельницы, винокурения, «шинкования» (продажи питей) и других предприятий — все они нужны беспечному пану, забрасывающему свое хозяйство и коротающему время на сеймах, сеймиках, конфедерациях или в более веселых забавах». Этим объясняется то, что шляхта сдерживает в известных пределах агитацию духовенства. Сами церковные сановники не брезгают услугами еврея-арендатора. Варшавский церковный синод (1643) принял резолюцию против тех епископов, которые держат еврейских арендаторов. В XVII в. — говорит польский историк-правовед — евреи в большем числе уходят в деревни, расселяются по корчмам; с той поры и появляется тип «еврея-корчмаря». Наряду с новыми занятиями, к которым прибавились в значительном числе разного рода ремесла (см. ниже), евреи продолжают играть роль в старых отраслях экономической деятельности, особенно в Червонной Руси и на Украйне. То был период крупной колонизации Украйны. Польские магнаты владели здесь обширными землями (Вишневецким, например, принадлежала большая часть нынешней Полтавской губернии), и под их покровительством украинские города и поместья стали заселяться евреями, которые вскоре (от 1580 до 1648 г.) развили здесь торгово-промышленную деятельность. Администрация не считалась с запрещениями польских сеймов отдавать на откуп евреям государственные доходы. Королевские старосты привлекают евреев в качестве откупщиков. Магнаты, начиная с XVII в., отдают свои имения в аренду евреям. Знаток Украйны А. Яблоновский, приводя перечень таких аренд, обращает также внимание на промышленную деятельность евреев; они производят селитру и поташ, занимаются ловлей рыбы и дичи и управляют питейным промыслом. Внутренняя торговля на Украйне была сосредоточена у евреев, а внешняя торговля находилась в руках иностранцев. В соседних с Украйной областях еврейский элемент был количественно еще сильнее; по вычислениям Яблоновского, в 1578 г. находилось в Волыни 2935 евреев, в Подолье — 2655, в Холмской земле — 2144, в Белзском воеводстве — 2850. Значительное население имело тогда Русское воеводство (нынешняя Восточная Галиция), где выделялись два города с большими еврейскими общинами — Львов и Пшемысл. Благодаря исследованиям Балабана и Шорра, легко проследить многолетнюю борьбу евреев с купцами-христианами этих двух важных в то время городов. Надо удивляться энергии руководителей кагалов во Львове и Пшемысле, сумевших отстаивать скромные требования еврейских купцов и ремесленников. Результат этой борьбы тот, что еврей становится «ярмарочным купцом». Только во время ярмарок он мог продавать товары (исключая железа). Купленные им во время ярмарки товары, но не распроданные до окончании ее, он должен вывезти из Львова на другую ярмарку или сбыть оптом львовскому купцу; запрещено евреям открывать склады в местечках и продавать товары в не ярмарочное время. Цель этих постановлений ясна: еврей не должен стать оседлым купцом, постоянно конкурирующим с христианами. «Горе еврейскому купцу, когда он заказал слишком много товара, в надежде на хороший сбыт, а торговля оказалось плохой, и осталось много непроданного. Товар сезонный, а ярмарка в данном сезоне последняя! Банкрот неминуем, и гибель целой еврейской семьи — таковы последствия» (Балабан). Риск был громадный. Кредит ослабел; процент по ссудам поднялся. Банкротства участились. Обанкротившийся назывался «boreach» (беглец), так как часто бежали за границу. Насколько распространено было это явление, видно из сурового «Конкурсного устава», изданного Ваадом четырех стран в 1624 г., где установлены правила об отношениях кредиторов к должникам и выработаны строгие меры против банкротств. Любопытно, что в это тревожное время, когда еврейский купец, нуждаясь в кредите и, быть может, не всегда находя его у христианина, должен обращаться к еврею, возник вопрос о том, разрешено ли взимать проценты с евреев-должников. Во Львове спорили на эту тему выдающиеся местные талмудисты: Исаак Галеви и Иошуа Фалк Коген. Первый восстал против того, чтобы еврей занимал у другого еврея процентные ссуды. Иошуа Фалк Коген, теоретически соглашаясь с ним, нашел, однако, путь in fraudem legis. В своем «Kontres ha-Sema» он подчеркивает необходимость взимать проценты с евреев-должников. «Кредитору-еврею важно, чтобы дело, на которое он дал взаймы известную сумму, развивалось хорошо, он является как бы участником в деле своего должника, он должен даже ему дать часть капитала в компаньонное дело, чтобы им еще более интересоваться; в таком случае, если это товарищество, он может потерпеть убытки, а следовательно, ему вольно и иметь пользу». Эта fraus legis известна под названием: «Heter Iska» и служила среди широких масс польского еврейства для обхода библейского запрета взимать проценты. — Заработки стали скудными. Торговля не могла прокормить увеличивавшегося еврейского населения. Экономическая политика диктовалась интересами шляхты, освободившей себя от таможенных пошлин, устанавливавшей при посредстве воевод таксы на товары (исключая хлеб). Особые сеймовые комиссии регулировали цены для ввозимых в П. товаров. Постановления комиссий отразились особенно на прибыли купцов-евреев. В 1643 г. сеймовая комиссия издала постановление, согласно которому купец-поляк мог получать с товара 7% прибыли, иностранец — 5%, а еврей — 3%. Это постановление комиссии, говорит Суровецкий (O upadku przemysłu i miast w Polsce, 1810), должно было довести евреев либо до полного банкротства, либо до морального упадка. Им пришлось обратиться к другим профессиям. Постепенно нарастает сословие евреев-ремесленников. Трудности при завоевывании ремесел были громадны. Цехи не принимали в свою среду евреев. С другой стороны, они строго преследовали внецеховое ремесленное производство. Евреи-ремесленники, работавшие под страхом этих гонений и с большим риском, ввиду конкуренции с опытными цеховыми мастерами, должны были особенно энергично бороться с сильными цехами, чтобы отстоять свое право на существование, чтобы жить, хотя бы при самых неблагоприятных условиях. И они, действительно, хотя и медленно, завоевали свою позицию. Львовские скорняки-евреи, например, имеют среди клиентов магнатов и шляхтичей, которые предпочитают отдавать работу евреям, а не цеховым. Христиане золотых дел мастера сами — тайно, правда — давали евреям-ювелирам работу, когда ее у них было слишком много, а между тем цех ювелиров выхлопотал в 1600 году королевскую привилегию, согласно которой евреям нельзя приобретать во время ярмарок золото и серебро без разрешения цеха, под страхом конфискации купленного товара. Кроме упомянутых двух групп ремесленников, можно указать еще на портных, позументщиков, кожевников, меховщиков, переплетчиков, шапочников, стекольщиков, литейщиков, цирюльников и др. Перечитывая бесконечные постановления краковских, пшемысльских, львовских, познанских цехов о запрещении евреям заниматься ремеслами, можно получить представление о разнообразии и степени распространения среди евреев ремесленного производства; они занимались почти всеми отраслями. Борьба с цехами могла вестись более успешно организациями евреев-ремесленников, т. е. еврейскими цехами. К концу XVI в. и в особенности в первой половине XVII в. возникли в разных городах особые еврейские цехи, которые имели свой устав и вели протокольные книги (подробности в ст. Ремесленники евреи и ремесленные цехи). В чиншевых городах еврейское ремесло могло развиваться при более благоприятных условиях.

Десятилетие погромов (1648—1658). Конец 40-х годов и 50-е годы XVII в. принесли Речи Посполитой ряд крупных бедствий, от которых она с трудом оправилась. Казацкое восстание под предводительством Хмельницкого, войны с Московским государством и шведами угрожали дальнейшему существованию Речи Посполитой. В эти тяжелые для П. годы евреи испытали особые несчастия. Ужасы, пережитые ими, напоминают по своему трагизму страдания евреев в эпоху крестовых походов и в год Черной Смерти. Лишь очень немногие общины не подверглись разгрому. В восточных областях истребляли евреев казаки, в западных — польские войска, отвоевавшие эти области от шведов. На Украине евреи поплатились за то, что, являясь арендаторами у польских панов, они пользовались помещичьими правами, которые для крепостного населения были тяжелым бременем. Вынужденные стечением обстоятельств искать средства к существованию у всесильных магнатов, так как магистраты выбросили их из многих городов, евреи — особенно Украины, Подолья и Волыни — очутились среди новых враждебных элементов: в чиншевых городах — мещанства, а в поместьях и деревнях — крепостного крестьянства. Когда вспыхнуло казацкое восстание, эти элементы с радостью присоединились к восставшим (см. Украина, Хмельничина и статьи об отдельных общинах). Несколько лет спустя та же участь постигла великопольских и малопольских евреев. Их обвиняли в сочувствии шведам, занявшим в течение некоторого времени почти весь край. Польские войска под предводительством гетмана Чарнецкого свирепствовали не менее жестоко, чем дикое запорожское казачество (см. Великая Польша). Трудно подвести итоги разрушительному делу 1648—1658 гг. Число погибших евреев составляло, по летописи Tit ha-Jawen, — 600 тыс., что, несомненно, преувеличено, и 100 тыс., по Саббатаю Когену, что более близко к истине. Манассе бен-Израиль говорит в своей записке английскому Commonwealth’y, что в 1648—55 гг. погибло в П. и Литве 180 тыс. евреев. Материальные убытки были громадны. В волынских, например, городах и местечках оставались целыми лишь по нескольку домов, в иных местах они все были разрушены. Спасавшиеся от смерти евреи бежали массами на Запад, в Вену, Прагу, Амстердам, Гамбург и др. города. Роковое десятилетие (1648—1658) является поворотным моментом в истории передвижения еврейского народа в голусе. До этого времени эмиграция евреев шла с Запада на Восток — в эпоху Тридцатилетней войны известны еще случаи переселения евреев из Германии в П. После 1648 г. началась эмиграция из П. в Германию, Голландию и т. д. Духовно-культурное значение этой обратной эмиграции весьма важно. Многие выдающиеся польские раввины и ученые бежали в Западную Европу и вскоре заняли в крупнейших ее общинах посты раввинов и ректоров иешиботов. Талмудическо-раввинская наука, перенесенная из нюренбергских и пражских школ в П. и Литву и достигшая здесь в течение одного столетия с лишним небывалого расцвета, перекочевала обратно на Запад, обогащенная значительно в качественном и количественном отношениях. Духовное творчество евреев в П. с тех пор стало падать (см. ниже). Лучшие представители раввинизма погибли или эмигрировали. Иешиботы в течение нескольких лет пустовали. И когда, после реставрации польского еврейства, началась новая жизнь в талмудических школах, она не имела на себе отпечатка свежести и блеска 1550—1648 гг. Прибавим еще, наконец, то, что организация еврейского самоуправления сильно пошатнулась. В далекой Лотарингии один польско-еврейский изгнанник пел скорбную песнь: «Польша, ты была раем, средоточием учености и знания, с тех пор как Эфраим отделился от Иуды; ты славилась возвышенной ученостью, — но теперь ты изгнана и покинута, овдовела и осталась одинокой».

Реставрация (1658—97). Ужасы десятилетия погромов были описаны современниками в летописях, окружных посланиях к еврейским общинам, в элегиях. Общий лейтмотив тот, что П. перестала быть приютом для гонимого еврейства и что польским евреям больше не оправиться от испытанных бедствий. Современники-авторы, находясь под тяжелым впечатлением пережитого горя, несколько преувеличивали свои опасения относительно будущего польского еврейства. В ближайшие же 1660-е годы заметна усиленная деятельность Ваада четырех стран в деле реставрации общин и укрепления правового и социального быта евреев. В то время выдвигается роль так называемого «генерального синдика евреев», представителя и ходатая Ваада при королевском дворе и сеймах. Этот пост занимали последовательно Марк Некель и Моисей Маркович, которые пользовались доверием при королевском дворе. О деятельности Некеля сравнительно мало известно; король Ян-Казимир разрешил ему (1659) опубликовать разные привилегии, пожалованные папами польским евреям в Италии. Что касается другого генерального синдика того времени, то, по сохранившемуся в Метрике Коронной документу от 1666 г., «еврейские старшины, а также все собрание евреев в Короне, поставили своим генеральным уполномоченным, для ведения всяких еврейских дел и взыскивания сумм (от податей) еврея Моисея Марковича, синдика евреев в Короне». Он занимал этот ответственный пост при королях Яне-Казимире (до 1669 г.), Михаиле Вишневецком (1669—73) и Яне Собесском (1673—99), которые все старались облегчить участь своих еврейских подданных. Ян-Казимир, человек мягкий и сочувствующий страданиям евреев во время войн, заявил в привилегии краковским евреям о свободе торговли всякими предметами (1661), что он искренне озабочен тем, чтобы хоть отчасти вознаградить жителей страны за пережитые бедствия и доставить им возможность улучшить свое материальное положение. Король пожаловал привилегии другим еще общинам. Преемник Яна-Казимира, Михаил Вишневецкий, сын славного защитника евреев в эпоху Хмельничины, кн. Иеремии Вишневецкого, подтвердил, по ходатайству Моисея Марковича, на коронационном сейме в Варшаве (5 ноября 1669 г.) основные привилегии польско-литовских евреев. В последний раз они были подтверждены Сигизмундом III (см. выше); акт короля Михаила Вишневецкого заключает, кроме подтверждения главного статута Казимира Ягеллона (1447), 17 добавочных статей, «содержание которых составляет суммарное извлечение из подлинных привилегий, утвержденных Стефаном Баторием и Владиславом IV» (подтверждены преемниками Михаила Вишневецкого — Яном Собесским, Августом III в 1736 г., Станиславом-Августом в 1764 г.). Содержание статей вкратце таково: в случае беспорядков против евреев на местный магистрат налагается пеня. Убийство еврея влечет за собой смертную казнь и конфискацию имущества убийцы. Еврея-должника, выставляющего поручителя, не следует заключать в тюрьму. Допускаются свободные выборы раввина. Ослушника, нарушившего приказы раввина, ждет в королевском суде смертная казнь с конфискацией имущества. Раввин подчинен исключительно юрисдикции короля. Евреи пользуются одинаковыми с мещанством правами. В общих делах они подлежат только королевской юрисдикции. При постройке домов нельзя препятствовать евреям в найме ремесленников. Ни воевода, ни его заместитель не могут отправлять правосудие над евреями без заседателей из евреев, которые по установленному порядку могут высказывать свое мнение, и лишь после того судья должен вынести приговор. Выбор судебного писаря производится с одобрения еврейского старшины (Senior). Евреи пользуются свободой производства всяких ремесел. Если еврей принял крещение и женился на христианке, то дети от первого брака, с еврейкой, имеют в наследовании преимущество перед детьми от второго брака. Евреи обязаны давать присягу только над свитком Торы или у цепи в синагоге, а не стоя на свиной коже. В субботу нельзя призывать евреев в суд. По смерти еврея вдова его вправе раньше всех взять из наследства сумму своего приданого, записанную в актах. Остальное принадлежит наследникам. В христианские праздничные дни евреям дозволяется торговать и выезжать из города. В процессе христианина против еврея старшины еврейские могут отправлять правосудие, но сторонам предоставляется право апелляции к трибунальному суду. Не допускается передача векселя еврейского должника в пользу более сильного (христианина); еврей не может уступить своей долговой претензии шляхтичу, но сам должен добиться удовлетворения ее судебным порядком. Ни старшина общины, ни родственники не могут быть принуждаемы к свидетельствованию против беглого банкрота, а также к разысканию и приводу беглеца в суд. Но, рядом с королевским законодательством, сейм, со своей стороны, нормировал отношения неевреев к евреям. Варшавский сейм 1670 г. установил для евреев-заимодавцев предельный процент (20%), запретил евреям держать христианскую прислугу и выходить на улицу во время церковных процессий. В сенате и на сеймах Ян Собесский неоднократно выслушивал упреки по поводу того, что он относится к евреям с благоволением. Действительно, король не только подтвердил общие привилегии евреев на коронационном сейме 1676 г., по ходатайству Марковича, но пожаловал разные привилегии отдельным общинам (см. Ян Собесский). Память об этом рыцаре на польском престоле хранится в еврейских массах, особенно в Восточной Галиции, где находились имения короля, и после Казимира Великого Ян Собесский пользовался наибольшей популярностью среди польских евреев. Благодаря законодательным актам и частым выступлениям названных королей в пользу евреев, материальное положение польского еврейства стало постепенно улучшаться. С другой стороны, Ваад четырех стран работал над укреплением общественной дисциплины у евреев. Тогдашние вершители судеб еврейского самоуправления сознавали всю шаткость положения евреев. Они воочию убедились, как самые благие намерения польских королей парализовались сеймовым законодательством, клерикальной агитацией, завистью мещан и проч. Характерно поэтому воззвание, выпущенное Ваадом в 1676 г., начинающееся следующим образом: «Тяжко согрешили мы перед Господом. Смута растет с каждым днем; все труднее становится нам жить; наш народ не имеет никакого значения среди других народов. Удивительно даже, как, невзирая на все бедствия, мы еще существуем. Единственное, что нам остается делать, это — объединиться в один союз, в духе строгого послушания заветам Божиим и предписаниям наших благочестивых учителей и вождей». В воззвании вменяется в обязанность членам общин беспрекословно подчиняться своим кагалам и запрещается брать в откуп государственные доходы, арендовать шляхетские имения, вступать в коммерческое сотоварищество с неевреями без разрешения кагала, ввиду возможных нареканий на евреев, прибегать к содействию властей при достижении целей, вредных еврейскому обществу, вызывать раздоры или даже раскол в общине и т. д. Эти постановления Ваада от 1676 г. вызывались наличностью ряда темных сторон в общественной жизни польского еврейства, но лучшие его намерения наталкивались на сложные условия существования евреев в шляхетско-клерикальной Речи Посполитой. Польское еврейство находилось в стадии упадка.

Эпоха Августов (1697—1763) ознаменована в истории П. внешними бедствиями и внутренней анархией, а в истории евреев в частности — упадком внешнего благосостояния и разложением общественно-духовной жизни. Подробное изложение главных явлений этой эпохи имеется в статьях Август II и Август III (Евр. Энц., т. I, 202—206). Духовная жизнь находилась в полном застое. Представители раввинской письменности, Аарон Самуил Койдановер, р. Авраам Абеле Гумбинер и др., не могут сравниться с корифеями XVI и первой половины XVII в. Одинокими являются такие писатели, как Иехиель Гейльприн, автор исторического сочинения «Seder ha-Dorot» (см. Евр. Энц., VI, 266) и математик Илия из Пинчова. Талмудические познания становятся достоянием небольшого круга лиц, а широкие слои бедной массы коснеют в невежестве и суеверии. «Нездоровая умственная атмосфера, преобладавшая среди польского населения, заражала и еврейскую массу; здесь наклонности к суеверию и чародейству выразились в размножении народных знахарей и заклинателей-баалшемов». В судебных процессах о чародействе выступают нередко в качестве обвиняемых евреи. Тобиас Кон говорит, что «нет страны, где евреи занимались бы так много мистическими бреднями, чертовщиной, талисманами, заклинаниями духов, как в Польше». Из небезызвестных раввинов, занимавшихся заклинаниями, назовем только р. Нафтали Когена (см.). Смирение — вот что казалось народным массам единственным утешением от пережитых мук. Народ пристрастился к нравоучительной литературе («мусар»), которая стала процветать в последние десятилетия XVII в. Сочинения этой литературы — толкование библейских текстов агадическими и каббалистическими цитатами — писались проповедниками (даршанами). Известны: Бецалель Кобринский, автор «Amudeho Schibea» (1666), Меир Тарнополер — «Maor ha-Katan» (1697), Нафтали Минский — «Netib ha-Jaschar» (1712) и проч. Другие проповедники распространяли «практическую каббалу». Темы этих сочинений, взятые из произведений лурианской каббалы, распространенной тогда тайно в списках, — загробная жизнь, муки грешников в аду, переселение душ, демоны. Особой популярностью пользовались книги «Kaw ha-Jaschar» Цеви Гирша Койдановера (см.) и «Schebet Musar» Илии Смирненского (1712, жарг. изд. 1733). В столетие, последовавшее за погромами 1640-х и 50-х годов, польское еврейство постоянно волновали мистические движения, начиная с саббатианства до появления секты Якова Франка. Мистицизм (и сектантство) мог пустить здесь глубокие корни благодаря разложению социально-умственной жизни и материальным бедствиям. Евреи-пленники, уведенные в 1648 г. на Восток, рассказывали о своих мытарствах, и эти рассказы могли повлиять на выступившего впервые в 1648 г. Саббатая Цеви и подготовить почву для его пропаганды. Когда же Саббатай объявил себя в 1666 году Мессией, польское еврейство откликнулось на это с особой отзывчивостью. По словам Иоанникия Голятовского (Мессия Правдивый; см. Евр. Энц., т. VI, 662—3), «…евреи торжествовали. Некоторые покидали свои дома и имущество, ничего не хотели делать и говорили, что вот Мессия скоро перенесет их на облаках в Иерусалим. Иные по целым дням постились, не давали есть даже малым детям и во время суровой зимы купались в прорубях, читая какую-то вновь сочиненную молитву». К Саббатаю отправились в Абидос два посла, разгласившие, по возвращении на родину, о блеске, окружающем Саббатая. Когда лжемессия принял ислам, не все его приверженцы среди польских евреев отшатнулись от него. Наступила полоса сектантства, поддерживавшего в массах постоянное брожение. Близость Турции оказывала в этом отношении большое влияние. В начале XVIII в. саббатианец Хаиим Малах примкнул к Иуде Хасиду, главе секты хасидов. Число их сильно возросло, так что раввины встревожились и начали выступать против новой секты. Сектантство продолжало свое существование в виде кружков «тайных саббатианцев», так называемых «шабсицвинников» или «шебсов», несмотря на херем, объявленный против них в 1722 г. при торжественной обстановке во Львове. Всякому правоверному еврею вменялось в обязанность доносить на шебсов духовным властям. Об акте отлучения были оповещены многие общины. Тайное саббатианство не было, однако, искоренено. Оно выродилось потом во франкизм (см.). Мистицизм сыграл в жизни польских евреев двойную роль. «В форме мессианства, и в частности саббатианства, он порождал грубейшие религиозные ереси и нравственные аномалии, приведшие наконец к разнузданному франкизму». С другой стороны, мистика в виде лурианской каббалы создала в народе «отшельническое загробное настроение, мрачные представления о жизни». Средний еврей, ведущий тяжелую борьбу за существование, очутился под игом мрачного аскетизма мистиков, значительно усилившего формализм раввинизма. А «ему нужна была простая, согревающая душу вера, в которой он в известные моменты находил бы утешение, забвение своих житейских страданий». Он нуждался в теплом, ободряющем, молитвенном излиянии, делающем «жизнь более привлекательной и светлой». Навстречу этим потребностям пошел хасидизм (см.), и быстрое его распространение свидетельствует о том, что он дал истерзанной еврейской массе средство облегчить свое горе. Отчаявшись в мессианских надеждах, еврей-простолюдин ухватился за учение Бешта и его учеников, найдя в нем забвение от житейских невзгод.

Эпоха реформ. При Станиславе-Августе (1764—93), в последние три десятилетия существования Речи Посполитой, были предприняты или, по крайней мере, обсуждались разные реформы правового, общественного и экономического быта евреев. Еще до вступления на престол Станислава-Августа генеральная конфедерация изменила существующий порядок назначать огульную сумму поголовной подати на еврейские области и общины и ввела однообразную подать в размере двух злотых с евреев и евреек старше одного года. Ваады и областные сеймики были упразднены. Произведенная в 1765 г. перепись «ревизских» еврейских душ дала следующие результаты:

Станислав-Август подтвердил 14 июня 1765 г., по просьбе краковских евреев, так называемый «Свод привилегий» (Sumaryusz przywilejów) в том виде, как он был составлен окончательно при Михаиле Вишневецком. Этот свод законов считался действующим еще накануне падения П. (опубликован М. Шорром в Еврейской Старине, 1909, т. II, 77—100). Судьбы почти полумиллионного польского еврейства зависели, однако, не от воли слабого Станислава-Августа, а от господствующих сословий — шляхты, духовенства и мещан. Украинское еврейство, которое с 1648 г. в течение более ста лет почти хронически подвергалось нападениям со стороны казаков и крестьян (с 1708 г. это явление известно под названием гайдамачины), пережило последний страшный погром в 1768 г. (см. Гайдамачина, Евр. Энц., VI, 26—29). Экономическое состояние евреев во второй половине XVIII в. представляется в следующем виде. На первом плане выступают в чиншевых поместьях и деревнях евреи-арендаторы и «посессоры». Что касается нынешней юго-западной России, т. е. тогдашних Волынского, Киевского, Брацлавского и Подольского воеводств, где по переписи 1765 г. жило свыше 26% всех евреев в П., то «нет почти села, где не было бы еврея-арендатора; занятие их арендаторством было до того распространено, что переписи смешивают понятие об арендаторе с понятием о еврее, и до того связывают профессию с национальностью и вероисповеданием, что вместо выражения: в селе нет еврея, говорят: в селе нет арендатора». Причины, приведшие к столь широкому распространению арендаторства, были отмечены выше. Каждая победа городского магистрата выбрасывала за пределы города новые группы евреев, которые должны были искать заработка. Не брались они за земледелие, так как нешляхтич, приобретавший землю для обработки, становился крепостным. Против евреев-арендаторов велась оживленная агитация в публицистических произведениях той эпохи. Последствием борьбы против еврейского арендаторства было уменьшение их числа; в 1765 г. села без еврейских арендаторов в Киевском и Брацлавском поветах составляли 1% всех населенных ими сел, в 1778 г. — 7%; в 1784 г. сел, арендуемых христианами в Киевском и Брацлавском воеводствах, было на 56,44% больше, чем в 1778 г., в 1787 г. — на 22,95% больше, чем в 1784 году. Кроме имений, евреи арендовали шинки, что вызывало еще более ожесточенные нападения на евреев. Публицисты упустили, однако, из виду, что главным виновником деморализующего влияния на крестьянские массы была польская шляхта. Даже ярый юдофоб Сташиц, приписывавший (в Przestrogi dla Polski) евреям, что они обманывали и спаивали хлопов, указывает на то, что «каждый шляхтич в своей деревне, в своем местечке ставит по пяти, по шести корчем, как бы сети для ловли хлопа». Положение еврейского арендатора было незавидное: помещик взимает с него высокую арендную плату; арендатор вынужден занимать деньги под высокий процент; существование арендатора шаткое; несмотря на все старания, он остается бедняком. Таков, по мнению известного историка-правоведа Смоленьского, общий характер арендаторов-евреев второй половины XVIII в. Так называемый эксплуататор населения представлял жалкое существо, эксплуатируемое шляхтичем и ограниченное в свободе промыслов. Что касается торговой деятельности евреев в эту эпоху, то внутренняя, мелкая, торговля находилась, главным образом, в их руках. Но еще более важно отметить роль польских евреев во внешней торговле страны. В. Б. Антонович указывает на то, что дворяне часто выдавали евреям законные свидетельства и выписывали при их посредстве все необходимые им предметы. Но «транспорт весьма часто оказывался на деле собственностью купца-еврея, получившего за незначительную плату подложное свидетельство от дворянина». Это явление относится, по-видимому, к торговым сношениям с балтийскими городами. На знаменитых же лейпцигских и франкфуртских-на-О. ярмарках встречаются сотни евреев-купцов из П. и Литвы (см. Лейпцигские ярмарки, Евр. Энц., X, 143—146). Особенно выдвигались многочисленные евреи-купцы из городов Броды (см.), Лисса (см.) и Львов. В XVIII в., равно как и в предыдущем столетии, торговые сношении П. и Германии поддерживались почти исключительно при посредстве евреев. По отчету Скарбовой комиссии, внешняя торговля находилась в руках евреев в следующих пропорциях: ³/₄ всего вывоза и ¹/₁₀ часть ввоза. В том же отчете мы читаем, что еврей мог продать свой товар гораздо дешевле, чем купец-христианин, так как тратил на свое содержание вдвое меньше, чем последний. С другой стороны, банкротства у купцов-евреев встречались чаще, чем у христиан. Весьма распространенным было среди евреев ремесленное производство в многочисленных его видах. Преобладали, по официальному отчету, портные, сапожники, скорняки, золотых дел мастера, землекопы, плотники, каменщики, цирюльники; к этому списку надо еще прибавить позументщиков, кожевников, кузнецов и др. «В провинциях, кроме Великой П., половина всех ремесленников состояла из евреев». В Великой П. число их было еще более значительным. Здесь евреи, вытесненные из аренды, взялись с большим рвением за ремесленный труд. Но и в юго-западных воеводствах еврей-ремесленник играл видную роль. Цеховые организации у евреев к тому времени вполне окрепли. В крупных общинах имелось несколько цехов, и редко встречается маленькое местечко, где не было бы отдель��ого цеха евреев-ремесленников. Кроме того, надо указать на странствующих ремесленников. Благодаря цеховым организациям еврей-ремесленник мог успешно бороться с цехами христиан-ремесленников. С другой стороны, еврейские цехи отстаивали свои права против кагальной администрации, которая старалась подчинить себе все организации или братства в общине. В городах евреи занимались еще тем, что скупали городские недвижимые имущества, арендовали городские доходы, отдавали деньги под процент и проч. Общий вывод Скарбовой комиссии об экономическом положении евреев (1788) печальный. Очень редко состояние, нажитое евреем, удерживалось в одной семье в продолжение нескольких поколений сряду: причина — частые банкротства и склонность к рискованным операциям. 12-я часть всего еврейского населения состояла из людей «праздных», без определенных занятий, а 60-я — из нищих. Все это не удивительно после постановления сеймовой конституции 1768 г., ознаменовавшего последнюю победу мещанства над евреями. «Поелику, — гласит это постановление, — евреи чинят городам и мещанам невыносимую кривду и отнимают средства пропитания, постановляем, чтобы евреи во всех городах и местечках, где они не имеют особых, одобренных конституцией привилегий, вели себя, согласно договорам, заключенным с городами (магистратами), не присваивая себе больших прав, под опасением суровых кар». Эти договоры сводились, в конце концов, к запрещению местным евреям конкурировать с мещанами, вследствие чего евреи оставляли города и переходили к арендаторству и шинкарству или увеличивали число нищих. Кутшеба замечает по поводу этого постановления, что оно было истолковано в ущерб евреям: «Стали объяснять, что они не имеют права жить в тех городах, которые не принадлежат к городскому договору. На этом основании многие города избавились от евреев». Они были тогда выселены из пятой части всех польских городов. Духовенство по-прежнему влияло на общественное мнение в смысле крайней нетерпимости. Стеснение евреев в экономической деятельности находило оправдание в том, «чтобы они не уменьшали заработка христиан». Иные ревностные представители церкви, исходя из этого принципа, высказывались за полное изгнание евреев. Эта эпоха была свидетельницей нескольких кровавых наветов на евреев (см. Евр. Энц., XI, 868). На польское еврейство обрушился еще внутренний враг, приверженцы Франка, принявшие христианство. — После первого раздела П. сеймовая конституция 1775 г., кроме увеличения еврейского «поголовного» (см. Податное обложение), пыталась ввести некоторые реформы, в целях привлечения евреев к земледельческому труду и урегулированию браков среди евреев. Раввины не должны допускать к бракосочетанию евреев, не занимающихся дозволенными законом ремеслами, торговлей, земледелием или службой и не могущих указать источников для пропитания. Польша сознательно стала стремиться к реформам. Еврейский вопрос ждал своего решения. Одни государственные деятели и публицисты предлагали решение репрессивное — в духе старой клерикально-шляхетской политики, другие исходили отчасти из педагогической теории Локка, ставя еврейский вопрос на почву «перевоспитания» евреев, или же писали в духе «принудительного просвещения» Иосифа II. Представителем первого течения был экс-канцлер Андрей Замойский, автор проекта еврейской реформы, предложенного сейму 1780 г. (см. Евр. Энц., VII, 667) и носящего канонически-полицейский характер. Представителями либерального течения были, главным образом, Матвей Бутрымович (см. Евр. Энц., V, 116—118) и известный Тадеуш Чацкий. Бутрымович издал в 1789 г. брошюру анонимного автора, появившуюся в 1782 г. [врач Элиас Аккорд (см.) издал ее в 1786 г. на немецком языке] в которой предлагалось: лишить кагалы их широких административно-финансовых функций, оставив за ними лишь заведование делами религиозно-обрядового характера; в официальной и даже частной переписке евреи должны употреблять польский язык; еврейские книги религиозного содержания подлежат переводу на польский язык, а книги на еврейском языке не пропускаются из-за границы в страну; традиционное еврейское платье должно быть заменено польским; евреи не должны заниматься арендой шинков в деревнях, очень полезно было бы отдавать евреям в аренду землю, разрешая им притом свободный переход из одной местности в другую. Этот проект является наиболее типичным для того времени: прочие проекты варьировали на ту же тему — евреи должны стать поляками. При этом одни публицисты шли дальше анонимного автора в вопросе о предоставлении евреям гражданских и политических прав, другие не соглашались и на то, что проектировал анонимный автор. Так, даже Бутрымович, в противовес анонимному автору, считал невозможным отбывание евреями воинской повинности до тех пор, пока они не проникнутся новыми взглядами и патриотизмом. A радикал Коллонтай, требуя, чтобы евреи были уравнены с прочим населением перед законом, домогался глубокого изменения форм еврейской жизни (настаивал на запрещении евреям носить бороду!). Конечно, он признавал необходимым уничтожение кагалов. На четырехлетнем сейме (1788—1792 гг.) еврейский вопрос был поставлен на очередь, благодаря настояниям Бутрымовича и депутата Езерского, избранного председателем комиссии для рассмотрения этого вопроса. Из многочисленных проектов, поступивших в эту комиссию, выделяется проект Чацкого — выработанный им в качестве председателя Скарбовой комиссии. Основные положения проекта таковы: до сих пор правительство считало евреев только терпимыми, отныне за ними признаются права граждан; но правительство должно требовать, чтобы евреи «стали просвещенными на пользу государства»; отличия евреев от христиан (кроме религиозного) уничтожаются; евреи могут заниматься всякими промыслами, кроме питейной торговли, от которой их следует устранить; особые постановления о браках у евреев (предельный возраст, занятие полезным трудом) взяты из австрийских образцов. Сеймовая комиссия выработала проект еврейской реформы (не сохранившийся), но сейм, обремененный делами, не приступил к его обсуждению. Знаменитая конституция 3 мая 1791 г. оставила без всяких изменений положение евреев. 24 мая Бутрымович потребовал опять обсуждения еврейского вопроса, но после речи одного члена еврейской комиссии, брацлавского депутата Холоневского, против выработанного ею проекта, в котором торговые права евреев были расширены, сейм с радостью решил отсрочить рассмотрение вопроса о евреях. Осенью 1791 г. политическая атмосфера сгустилась. Несмотря на неблагоприятные условия, Бутрымович опять напомнил сейму о несчастной народности, «которая сама не может себя выручить и даже не знает, в чем коренится улучшение ее участи». В том же заседании (30 декабря) горячую речь в пользу евреев произнес упомянутый выше Езерский, назвав их «полезными обывателями», а не только подлежащими «превращению в полезных». Сейм откликнулся. Комиссия, под председательством Коллонтая, опять приступила к рассмотрению еврейского вопроса. Она решила, однако, что реформа может быть предпринята лишь по уплате кагальных долгов, и поэтому Скарбовая комиссия занялась подведением итогов этих долгов. Последний польский сейм не разрешил еврейского вопроса. Частично он был урегулирован резолюцией полицейской комиссии 1792 г., изданной вследствие петиции евреев. На них был распространен принцип neminem captivabimus как общеобязательный; было разрешено держать христианскую прислугу; евреи обеспечены от произвольного повышения повинностей, налагаемых на них городами. По словам современников четырехлетнего сейма, евреи будто бы обратились к королю, который принял их уполномоченных в торжественной аудиенции. Евреи просили даровать им права гражданства, разрешить им приобретение домов и земель в городах, сохранить их общинную автономию и гарантировать им независимость от магистратов. Еврейские уполномоченные будто бы предложили королю большую сумму денег на уплату королевских долгов. Все эти сообщения нуждаются еще в тщательной проверке. Следует, между прочим, отметить, что, по поручению Станислава-Августа, был разработан проект еврейской реформы (он был издан Л Гумпловичем: Stanisława Augusta projekt reformy Żydowstwa polskiego, Краков, 1875), который, однако, по мнению Балабана, был только переделкой патента Иосифа II от 7 мая 1789 г. — Польское еврейство в массе не имело ясного представления о том, что говорилось тогда о новом устройстве его быта в сейм��, в периодической печати, памфлетах и специальных брошюрах. Сохранились только два отзыва евреев на этот злободневный вопрос. Холмский раввин Гершко Иозефович в польской брошюре «Мысли по поводу плана преобразования польских евреев в полезных для страны обывателей» воздает должное стремлениям Бутрымовича, но выражает удивление по поводу того, что такие просвещенные деятели осуждают огульно евреев и делают ответственным весь еврейский народ за проступки отдельных лиц. Евреям — говорит раввин — присущи многие добродетели, и они приносят стране пользу во многих отношениях. По его мнению, ассимиляция евреев с поляками «приведет к окончательной гибели еврейства». Нельзя упразднить кагалы; вмешательство в духовные дела евреев недопустимо; нельзя навязать евреям перемену одежды. Другой характер носит записка королевского агента Абрама Гиршовича, поданная Станиславу-Августу во время заседаний четырехлетнего сейма: следовало бы привлечь евреев к ремеслам и земледелию, запретить им ранние браки; раввины должны быть оставлены только в больших городах, так как в местечках они приобретают должности у помещиков и потом угнетают свою паству тяжелыми поборами. Кагалы не следует упразднять, необходимо только, чтобы правительство занялось их упорядочением. Евреи сами «не могут установить для себя разумные правила», ввиду царящих среди них разногласий. За десять приблизительно лет до этого р. Иегуда-Лейб Марголиес, один из немногих тогдашних свободомыслящих проповедников, нарисовал в сочинении «Or Olam» (1783) мрачную картину режима общинной олигархии. «Главари (общинные старшины) поедают народные повинности и пьют вино на штрафные деньги; распорядители всех податей, они раскладывают и предают херему (ослушников); свое вознаграждение за общественную деятельность они берут как явно, так и тайно, всякими способами; они и четырех локтей не проходят без взятки (ד׳ אמות בלי נטילה‎), а бедняки несут ярмо… Ученые льстят богатым, сами же они друг друга презирают; занимающиеся Торой презирают занимающихся мистикой и каббалой, а простонародье соединяет показание обеих сторон друг против друга и решает, что все ученые позорят себя… Богатым дороже милость панов (польских), чем расположение лучших и честнейших (среди евреев); богач не хвалится тем, что ученый оказал ему честь, а тем, что вельможа ввел его в свои покои и показал свои сокровища». Тот же Марголиес и известный Соломон Маймон описывают другие неприглядные стороны общественной и культурной жизни евреев: жалкое состояние воспитания юношества, «любовь к нарядам» и проч. Польское еврейство было тогда занято борьбой между хасидами и миснагдами. Оно не обращало внимания на важные политические события того времени. В 1794 г. вспыхнуло восстание Костюшко. Варшава была осаждена прусско-русской армией. Некоторые слои варшавского еврейства прониклись общим энтузиазмом. Образовался еврейский легион, во главе которого сражался Берек Иоселевич (см.). Восстание было подавлено. Третий раздел П. (1795) положил конец самостоятельному ее существованию. Судьба почти миллионного польско-литовского еврейства (Чацкий полагает, что к 1788 г. было больше 900 тыс. евреев) перешла в руки трех держав, разделивших между собой П., — России, Австрии и Пруссии.

Источники и литература. — В статьях Акты о евреях в П. (в польских изданиях; Евр. Энц., I, 670—677) и Акты о евреях в П., Литве и Руси (в русских и еврейских изданиях; там же, 677—680) помещен подробный обзор важнейшего актового материала по истории евреев в П. в общих изданиях; специальными сборниками материалов о евреях являются Русско-Еврейский Архив Бершадского, т. I—III (особенно важен III том); Регесты и надписи, т. I—III (печатается); Bersohn, Dyplomataryusz dotyczący Żydów w dawnej Polsce na źródłach archiwalnych osnuty (1388—1782), 1910; еврейские материалы разбросаны в различных общинных пинкосах (ср. статьи о крупнейших общинах); исторические данные в раввинских сочинениях отчасти собраны Кацом, Le-Korot hа-Jehudim be-Russiah etc., 1899; список еврейских источников (летописи, послания, элегии и пр.) у Steinschneider’a, D. Geschichtsliteratur d. Jud., особенно §§ 168—174 (о погромах 1648—1658) и § 260 (о гайдамачине); главнейшие сочинения по истории евреев П. перечислены и охарактеризованы в ст. Историография (Евр. Энц., VIII, 464—467); из новых общих работ заслуживает особого упоминания: Schipper, Studya nad stosunkami gospodarczymi Żydów w Polsce podczas średniowiecza, 1911; в VI, VII и VIII тт. евр. перевода Греца и во Всеобщей истории евреев Дубнова П. отведены несколько больших глав. По отдельным вопросам надо указать на следующие работы: Дубнов, Социальная и духовная жизнь евреев в П. в первой половине ΧVΙΙΙ в., Восход, 1899, I и II; idem, Внутренняя жизнь евреев в П. и Литве в XVI B., ibidem, 1900, II и IV; idem, Евреи и реформация в Польше в XVI в., ib.; idem, Евр. Π. в эпоху разделов, Еврейская Старина, 1909, и Евр. П. в эпоху последних разделов, ibidem, 1911; Балабан, Правовой строй евреев в П. в средние и новые века, Еврейская Старина, 1910 и 1911; М. Шорр, Краковский свод еврейских статутов и привилегий, ibid., 1909, I и II тт.; idem, Organizacja Żydów w Polsce; Smoleński, Stan i sprawa Żydów w Polsce в XVIII в. (2-е изд., 1901, в Pisma historyczne, т. II); Deiches, Sprawa Żydowska w czasie sejmu wielkiego, 1891; M. Кулишер, П. с евреями и Русь без евреев, Еврейская Старина, 1910; Коробков, Экономическая роль евреев в П. в конце XVIII в., ibidem, 1910; его же, Участие евреев во внешней торговле П.; его же, Статистика еврейского населения П. и Литвы во второй половине XVIII в., там же; см. еще литературу в ст. Великая П., Малая П., Волынь, Подолье, Краков, Львов, Люблин, Познань, Ваад четырех стран, Кагал, Воспитание, Откупщики-евреи, Антисемитизм в П., Апологеты и Апология, Обвинения евреев в преступлениях с ритуальной целью, Гайдамачина, Август II, Август III, Баторий Стефан, Болеслав Калишский. М. Вишницер.‎5.