Крамола, вызвавшая события 1 марта (Катков)

Со всех сторон мира несутся к нам изъявления соболезнования и негодования по случаю постигшего нас бедствия. Все соболезнуют царскому семейству и русскому народу, постигнутому бедствием нераздельно во всех своих сословиях, всегда движимых одним духом и одним чувством в годину испытаний. А негодуют на кого? К кому должно относиться всемирное негодование? Из совершителей злодеяния один пойман и обнаружен. Это девятнадцатилетний недоучка. Многим ли существенно разнится этот несовершеннолетний и вместе столь тяжкий преступник от тех ребятишек в деревнях, которые за пряник поджигают свой родительский дом? Мог ли этот несчастный иметь личную вражду к особе Государя? Политический преступник! Но какие у этого, едва вылупившегося на свет Божий, получеловека могли бы быть политические замыслы, достаточно серьезные, чтобы увлечь его на такое страшное дело? Нет, он был брошен на дело цареубийства, как брошен был им самим смертоносный снаряд. Значит, нравственная сила негодования может относиться не столько к этому презренному орудию, сколько к той крамоле, которая, очевидно, имеет свои замыслы и, конечно, не стесняется в выборе средств для достижения своих целей. Что же это за крамола и какие у нее цели? Чего она домогается и зачем ей было нужно цареубийство? Что есть такой заговор, в этом нельзя сомневаться; что есть у него какой-то замысел, нуждавшийся в цареубийстве, в этом тоже нельзя сомневаться, если вспомним, с каким упорством, как систематически крамола возобновляла свои покушения против в Бозе почившего Государя. С 1866 года было совершено пять, даже шесть (если считать неудавшиеся приготовления в Николаеве) преступных покушений, предшествовавших последнему. Какие же замыслы требовали столько усилий, направленных к одной возмутительной цели? Никакие замыслы не могут оправдать такую цель; но надобно, чтобы они могли, по крайней мере, объяснить ее. Катехизис наших революционеров, как мы знаем, никаких догматов не признает, кроме безусловного отрицания. Требуется произвести смуту в России, подорвать всякий авторитет, парализовать всякую нравственную силу, вооружить сословия одно против другого, зажечь усобицу, повергнуть все в хаос. Но для чего же это? Для того ли, чтобы захватить власть? Кто же из них прочит себя на Всероссийский Престол или кто претендует на звание президента республики? Имеет ли смысл такая затея? Могла ли бы она так долго и так упорно держаться, так неутомимо возобновлять свои попытки? Что же, собственно, серьезного в таких попытках? Ничего иного, кроме непримиримо враждебных России побуждений, направленных к тому, чтобы поколебать и расстроить ее. Вот это так серьезная и понятная цель! Но она не может прямо высказываться. Нужен пряник, нужно прикрытие, нужен грубый радикализм, чтобы вербовать недоучившуюся молодежь, нужен пошлый либерализм, чтобы подкупать пустых людей. На врагов негодовать нечего, от врагов нужно только отбиваться. Вся сила негодования, весь стыд и бесчестие России должны падать на нас самих, именующих себя людьми образованными, — людей правящих, учащих, ораторствующих и пишущих…

В одной будто бы русской, хотя и на русском языке издаваемой газете недавно читали мы наглое уверение, что Россия с самого начала шестидесятых годов своротила на путь реакции. Выходит, что все преобразования славного царствования в Бозе почившего Государя были мрачной реакцией, а истинный прогресс, какой эти друзья нашего отечества рекомендовали бы ему, состоит в золотых грамотах, в пожарах, в упадке патриотического духа, в доктринах разложения России, в систематическом развращении народа и учащейся молодежи, в ее волнениях, которые начались перед польским восстанием и с тех пор периодически возобновлялись. Вот прогресс, которым должны бы мы были идти, чтобы угодить друзьям нашим, и с которого мы свернули, попав на путь национальной политики, реакции тож.

Пора нам отрезвиться, пора стать зрелыми и здравомыслящими людьми. Какое великое благо было бы для России, если бы вместо этой фальшивой образованности возобладал у нас дух здравомыслия, хотя бы простого и не нарядного!

Попытки цареубийства были в наши дни и в других странах. Император германский после славной войны, наверху могущества и величия, подвергался раз за разом двум покушениям, из которых одно было не совсем безуспешно. Были покушения в Италии, в Испании. Но в этих и других странах Европы радикальные идеи и безверие распространены в самом народе; там есть массы бездомного населения; но и там попытки цареубийства имели вид случайности и не принимали такого настойчивого и систематического характера, как у нас в эти последние годы. Двукратное покушение на императора Вильгельма сопровождалось быстрыми и решительными мерами, принятыми сильной и разумной рукой. И вот многочисленная и действительно сильная партия социализма, имеющая своих представителей даже в законодательных собраниях, партия эта была мгновенно приведена в бездействие. А у нас покушения все усиливались и с каждым разом становились все более дерзкими. Администраторы заговорили сами языком если не «Земли и воли», то фельетонов «Голоса». Против зла принимались меры, но какие? Полумеры, только раздражавшие и возбуждавшие дух злоумышленников. Вся эта история покушений и мер, которые ими вызывались, породили мнение о бессилии законной власти, которая в действительности крепка и сильна и может, если захочет, стать крепче и сильнее, чем когда-либо.

Дай Бог нам с началом нового царствования очистить нашу нравственную атмосферу и поднять в нашем образованном обществе русский патриотический дух, который дурному нас не научит…

Впервые опубликовано: «Московские ведомости» № 63 (3 марта), 1881.