Кроме собственно цвета кармин в стандартной шкале цветов RGB существует также большое число так называемых карминовых оттенков. В текстах художественного характера кармин как слово благозвучное встречается часто, применяясь авторами, прежде всего, для описания осенней природы, закатного неба и цветов.
Минута за минутой меняется небосклон, уже нежные розы поднялись высоко. Ниже — царство кармина, а у самого края льда струится в толщах неподвижного воздуха огненная река расплавленного золота.[2]
— Ареф Минеев, «Пять лет на острове Врангеля», 1936
Из всех красок самая красивая ― кармин. И название её прекрасное, и цвет. Почему она называется ― кармин? Это какие-то моллюски?[3]
Вся грудь и низ живота их были окрашены в нежнейший розовый цвет, какого, смею уверить, никогда не добьётся кисть любого, даже гениального, живописца. Клюв и ноги были карминно-красными, как самые драгоценные кораллы южных морей, нижняя часть крыльев и плечи отливали голубым перламутром.[6]
...цветовую гамму троицких лазоревых цветов составили три колористических спектра: желто-солнечно-золотисто-оранжевый; розово-красно-карминный; и более скромно — гамма небесно-голубого и синего цветов. Весь спектр этих цветов человек видит, когда занимается заря утренняя (как и заря вечерняя). <...> Карминно-красные соцветья лихниса состоят из фрактально-соразмерных цветков-звездочек. Его народные фитонимы — лазóрики, горицвет, зорька.[7]
— Людмила Тульцева, «Антропология сакральной флористики Троицына дня», 2015
При № 1 приложены два иллюминованные рисунка, а именно: изящнейший цветок рододендрон, с темно-розовыми и пурпуровыми крапинами и карминными полосками по краям лепестка...[8]
Афон стал нежутким. Тонко-лиловые очертания его с голубыми утренними провалами ущелий и мохнатой шерстью лесов, лысинами скал ― приняло очаровательную нежность. Магическая ночью луна растаяла. И, наконец, тёплым кармином тронул “Эос” верхушку Святой Горы, церковку Преображения. Вот и не пожалеешь о бессонных часах.[1]
В мире драгоценных камней рубину принадлежит второе место после алмаза. А некоторые образцы рубина, особой чистоты и красоты окраски, стоят даже дороже алмазов такого же веса. Самыми ценными считаются рубины кроваво-красного и карминно-красного цвета (красный цвет корунда объясняется примесью хрома).[4]
При приближении людей птицы не улетели. Рассеянный свет туманного дня не позволял рассмотреть их подробно, и Джон Росс со свойственным исследователю любопытством, а может, просто из спортивного азарта подстрелил двух птиц из кружившейся стаи.
Вот что он пишет об этом:
„Невероятная картина предстала нашим глазам. На вытаявшем весеннем льду лежали две птицы — чудо из чудес, когда-либо виденных человеком. Вся грудь и низ живота их были окрашены в нежнейший розовый цвет, какого, смею уверить, никогда не добьется кисть любого, даже гениального, живописца. Клюв и ноги были карминно-красными, как самые драгоценные кораллы южных морей, нижняя часть крыльев и плечи отливали голубым перламутром...“[6]
Нас остановила гораздо долее перед собой стыдливаяВенера Медицейская: сколько совершенств в ее округлостях!… Стоило бы только каплю кармина развести по ней, и она казалась бы оживленной: мрамор дышит жизнью; кажется, груди ее тихо колеблются; кажется, веет аромат ее дыхания; кажется… известно, как пылко воображение молодых людей: оно далеко заводит в мечтания.[10]
Но по голышам, обливаемым морским прибоем, на почве, на которой не ожидаешь встретить никакого признака жизни, растут, между тем, сочные и толстые стебли glaucium'a с яркими жёлтыми цветами, молочай особого рода, тоже очень жирный и кустистый; немного повыше по обрывам скал, кустятся ярко-зелёные букеты кермека, стелются длинные плети каперсов с их великолепными белыми цветами и ещё более великолепными зелёными плодами с мякотью, малиновою как кармин.[11]
Вчера я был в Ипатьевском монастыре <…>.
Обведённая венцом снегов, раскрашенная кармином и лазурью, <церковь> легла на задымлённое небо севера, как пёстрый бабий платок, расписанный русскими цветами.
Предрассветные зори сами по себе — чарующее зрелище. Над безжизненным, почти лунным, ландшафтом всторошенного моря начинает яснеть небосклон. Светлая полоса ярчает и растекается светлыми потоками вверх по небу. Вот уже в провалах зубчатки торосов чудятся бледно-розовые тона, они быстро текут вверх, как бы стремясь догнать первые светлые побеги, но те уже далеко. Минута за минутой меняется небосклон, уже нежные розы поднялись высоко. Ниже — царство кармина, а у самого края льда струится в толщах неподвижного воздуха огненная река расплавленного золота. В какой-то момент явление, достигнув максимума, начинает угасать. Уже нет золотой реки — как будто поднявшийся лед скрыл ее от взора, кармин бледнеет и переходит в нежнорозовый цвет, и светлые потоки скатываются все ниже и пропадают за горизонтом. Холодный мрак опять окутал землю, но теперь уж не надолго. Завтра опять на небо хлынут фонтаны дивного фейерверка, и снова ночь отступит.[2]
— Ареф Минеев, «Пять лет на острове Врангеля», 1936
Полярная ночь подошла незаметно. <...> Несколько дней, после того как солнце скрылось за горизонтом, ежедневно к двенадцати часам дня небосклон ярко горел и полыхал отблесками титаническогопожарища, окрашивая облака в разноцветные краски ― от карминно-красного до лилового.[2]
— Ареф Минеев, «Пять лет на острове Врангеля», 1936
Тишина. Слепит прожектор. Поворачивая взгляд в его сторону, я вижу лампу, которая кажется мне расплавившейся, ― не одну, а сразу несколько выплывающих друг из друга ламп видят мои не привыкшие к этому свету глаза. И не только один белый свет воспринимает зрение: целый спектр мигает, не утекая, перед глазами: сиреневое, зеленое облако ― и вдруг яркий кармин. Как они могут сниматься при свете юпитеров, когда приходится не то что думать о спасении своих глаз, а ещё и мимировать![3]
Однажды июльским утром в теплице распустился цветок редкой кашемирской розы, тёмно-карминного цвета, с чёрным бархатным отливом на сгибах, удивительной красоты и чудного запаха.[12]
Вера вынула из вазочки две маленькие розы, розовую и карминную, и вдела их в петлицу генеральского пальто.
— Спасибо, Верочка. — Аносов нагнул голову к борту шинели, понюхал цветы и вдруг улыбнулся славной старческой улыбкой.[14]
Бледный, с закрытыми глазами, в стороне поднимался Мезенцов, и его пергаментный лоб оплетали карминно красные розы. Я знал, что он бормочет заклинанья и творит волшебство, хотя он не поднимал рук и не разжимал губ.
Не подумайте, пожалуйста, что за ее плоским лбом не кишело иных планов, не роилось других романических желаний, пробегавших по жилкам, как по электрическим проволочкам в голову из сердца цвета кармина, а формы самой неопределенной, похожей на печеночную.[15]
Вдруг две ловкие ладошки легли мне на глаза: это она подкралась сзади, как бы повторяя, в порядке балетных сцен, мой утренний маневр. Её пальцы, старавшиеся загородить солнце, просвечивали кармином, и она судорожно хохотала и дергалась так и сяк, пока я закидывал руку то в сторону, то назад, не выходя при этом из лежачего положения.[5]
Бесценный дар любви единой Мной был отвергнут навсегда... Слепые годы мчатся мимо, И прячу я под маской грима Десятилетия стыда.
Я покрываю щёки пудрой,
На бледный рот кладу кармин...
О, если б жизни злой, немудрой
Мне возвратить тот миг один![17]
(Не черным-черна уже Ночь, черна — черным!
Оболочки радужной Киноварь, кармин —
Расцедив сетчаткою
Мир на сей и твой —
Больше не запачкаю
Ока — красотой.)[18]
↑ 12Олег Куваев. Птица капитана Росса. Два цвета земли меж двух океанов. Две повести. — Магадан, 1970 г. — 224 с.
↑Л. А. Тульцева. Антропология сакральной флористики Троицына дня. — Правослвие в современной России. УДК 394.21, 392.82, 2010 г. — стр.35-36
↑Н.Г.Чернышевский, Полное собрание сочинений в пятнадцати томах. Том II. — М., ОГИЗ ГИХЛ, 1947 г.
↑Генис А. «Довлатов и окрестности». ― М.: Вагриус, 1999 г.
↑И...Р.... Походные записки артиллериста. — М.: Типография Лазаревых Института восточных языков, 1835 г.
↑Евгений Марков. Очерки Крыма. Картины крымской жизни, истории и природы. Евгения Маркова. Изд. 3-е. — С.-Петербург и Москва, Товарищество М. О. Вольф, 1902 г.
↑А. И. Куприн. Собрание сочинений в 9 т. Том 2. — М.: «Художественная литература», 1972 г.
↑Грин А. С. Собрание сочинений в шести томах. Библиотека Огонёк. Том 2. Рассказы 1909-1915 гг. — М., «Правда», 1980 г.
↑А. И. Куприн. Собрание сочинений в 9 т. Том 5. — М.: «Художественная литература», 1972 г.
↑Ю. И. Юркун. Дурная компания. — СПб.: Терра-Азбука. 1995 г. — 509 с.
.jpg)
