Как грибы после дождя

В тот же день начались допросы и казни, и вокруг Саратова, словно грибы после дождя, вырастали виселицы.^[1]

...наши профессиональные организации вырастают, как грибы после дождя, и обнаруживают сказочную жизнеспособность.^[2]

Поп передал мне револьвер; спрятав его, я раздулся от гордости, как гриб после дождя. Затем мои начальники махнули друг другу руками.^[3]

― А трубы у него откуда взялись? Разве, как грибы после дождя, выросли за ночь!

Но тогда было такое время, что революционеры размножались с быстротой грибов после летнего дождя...^[4]

Люди сороковых годов привыкли видеть и слышать только себя. Они держались высоко на своем пьедестале, все, что было вокруг них, было ниже их, они никогда не видели никого, кто бы мог равняться с ними <...> И вдруг, как грибы после дождя, точно из земли выросшие молодые люди заговорили с зрелостью и силой пожилых. Было от чего прийти в изумление. И по отношению к женщине замечается подобная же внезапность.^[5]

Обрисовалось странное явление, травля людей, против которых вооружилось все общество. Как грибы после дождя, являлись свидетели обвинения по собственному вызову, и свидетели большей частью фальшивые, например, Осканов, обвинявшийся в мошенничестве, который со слов Хундадзе назвал даже №406 фаэтона, в котором увозили Андреевскую в мешке, но когда ему предъявили Хундадзе, то он его не признал.^[6]

Недавно введенные нотариусы и адвокаты получали громаднейшие доходы. Акционерные компании росли как грибы после дождя; их учредители богатели. Люди, которые прежде скромно жили бы в деревне на доход от ста душ, а не то на еще более скромное жалованье судейского чиновника, теперь составляли себе состояния или получали такие доходы, какие во времена крепостного права перепадали лишь крупным магнатам. Самые вкусы «общества» падали все ниже и ниже.^[7]

Не нужно здесь выпускать из виду, что пропаганда идеи немедленного вооруженного восстания и частичное фактическое его осуществление пробудили, под страхом надвигающегося темного духа анархии, общественные силы, стоящие за правовой порядок, и в настоящее время, как грибы после дождя, начинают сорганизовываться контрреволюционные, монархические и либеральные союзы.^[8]

Посмотрите, как быстро растут наши профессиональные рабочие организации, несмотря на самые неблагоприятные условия, как внешние, так и внутренние… И все же вопреки этим условиям наши профессиональные организации вырастают, как грибы после дождя, и обнаруживают сказочную жизнеспособность. Чем же другим можно объяснить себе это удивительное на первый взгляд явление, как не глубокой, стихийно-сильной потребностью широких масс в организации...^[2]

Ученики быстро опередили учителей. Почва оказалась благодатной. Буйно расплодились, как грибы после дождика, замысловатые ― «измы» наших бунтарей от живописи. Десятки художников оказались сразу главами собственных «школ». Групповые, кружковые и одиночные выступления, прикрытые иностранным ярлыком, зачастую совершенно не соответствовавшим своей доморощенной «теории», соперничали в «дерзании».^[9]

Думаю, что хорошо всё это знала и местная полиция, которая легко бы могла, в случае надобности, переловить всех местных революционеров на их «биржах». Иногда она это и делала ― в городе происходили периодические облавы и аресты. Но тогда было такое время, что революционеры размножались с быстротой грибов после летнего дождя: пронесутся аресты, а глядишь ― через несколько недель все «биржи» уже опять на своих привычных местах, только лица переменились.^[4]

А мелкий грибной дождь сонно сыплется из низких туч. Лужи от этого дождя всегда теплые. Он не звенит, а шепчет что-то свое, усыпительное, и чуть заметно возится в кустах, будто трогает мягкой лапкой то один лист, то другой. Лесной перегной и мох впитывают этот дождь не торопясь, основательно. Поэтому после него начинают буйно лезть грибы ― липкие маслята, желтые лисички, боровики, румяные рыжики, опёнки и бесчисленные поганки. Во время грибных дождей в воздухе попахивает дымком и хорошо берет хитрая и осторожная рыба ― плотва.^[10]

Теперь я понял, почему здание было так укреплено. Оказывается, в развалинах города скопилось много всякой нечисти. Недобитые фашисты, уголовники, наши дезертиры, английские шпионы и так далее. В комендатуре мы наслушались необычайных историй про бандитские шайки, как грибы после дождя возникавшие на территории будущей Польши. Уголовщине было здесь раздолье, власть только еще организовывалась. Одной из таких шаек командовал бывший советский капитан ― дезертир, герой Советского Союза, некто Глоба.^[11]

Однако не ищите в нём высшего взгляда на события… Придет по годам событие: Карамзин описывает его и думает, что исполнил долг свой, не знает или не хочет знать, что событие важное не вырастает мгновенно, как гриб после дождя, что причины его скрываются глубоко, и взрыв означает только, что фитиль, проведенный к подкопу, догорел, а положен и зажжен был гораздо прежде.^[12]

А семья, что ни год, прибавлялась ― многочадием господь благословил. Сначала ничего, божье благословенье под силу приходилось Сушиле, росли себе да росли ребятишки, что грибы после дождика, но когда пришло время сыновей учить в семинарии, а дочерям женихов искать, стал он супротив прежнего не в пример притязательней. На «записных» даже стал доносить.^[13]

― Опять-таки не тотъ дождь, баринъ. Дождь при сѣверномъ вѣтрѣ изводитъ грибъ. При холодномъ дождѣ грибъ пропадаетъ. Нужно, чтобы тёплый дождь былъ, да и теплый-то дождь, чтобы въ перемежку съ солнцемъ. Пролейся тучка, разступись да и открой солнышко ― вотъ тогда грибъ радуется и лѣзетъ изъ-подъ земли. Дождь да при сѣверномъ вѣтрѣ и безъ солнца ― тутъ грибу аминь.^[14]

Он объявил народу о назначении Калачёва временным воеводою. В тот же день начались допросы и казни, и вокруг Саратова, словно грибы после дождя, вырастали виселицы. Отряды князя поехали в разъезды. А сам князь в первое время словно обезумел. Он не ел, не пил и, сидя на лавке, уныло глядел перед собою, не в силах собраться с мыслями. Убита!^[1]

Осудить, братцы мои, не приходится… как же тут на осуждение повернётся язык, своих растили не лучше, разве только гребешком лишний раз причешут да в праздник по головке погладят, а то ведь то же на то же, зато и мёрла мелюзга, хотя и росли как грибы после дождя: выживал только сильный, самый отпетый, которого десять раз под перед клали, которого потом уже никакая язва не брала: ни огонь, ни вода, никакая беда!^[15]

Варварские полчища (не в них ли увязли когда-то кривые татарские сабли, не прорубившись до Европы? ), ― эти полчища, как компресс, оттянут германские войска от Парижа. Их долго придется убивать, их много, как китайцев, их 87 миллионов одних мужчин. Они нависнут над Германией с востока роем неистребимой саранчи, вырастая в своих окопах взамен убитых, как грибы после дождя. Что же делать, Раймон! Так уж устроен мир, не правда ли, что одни воюют снарядами, а другие ― мужиками!^[16]

Так и с мыслями человека. Не та мысль, не та цель велика, для выполнения которой надо зарезать миллион людей и опустошить целые страны, ― такие цели, большей частью, подобны грибам, которые растут после дождя по дорогам: стоит их чуть тронуть, как из них подымается чёрная горькая пыль. Истинная цель, истинная мысль человека подобна фиалке в горах: никто её не видит, но благоухание её слышит всякий проходящий мимо. Она цветёт только для себя, только для себя радуется солнцу и весне, но тем не менее она радость для всех… ну, если не для всех ― на что нашему божественному цезарю фиалки? ― то хотя для немногих.^[17]

Такое уж сверхчеловеческое поветрие носилось тогда, незадолго до ужасной войны, по обеим столицам России, что гении, пророки, ясновидцы, тайновидцы, предсказатели, медиумы, мировые мудрецы, Наполеоны и Заратустры рождались среди интеллигенции с быстротою грибов после теплого летнего дождя. Уважающему себя культурному и передовому человеку приходилось разрываться на части, чтобы не пропустить случая сбегать на поклон к новому блистательному светилу, только что вчера открытому.^[18]

― Братцы, да ведь это наши суда, ей-богу, наши! ― радостно воскликнул молодой матрос.
― Конечно, наши, ― согласились с ним и другие.
― Вон «Нахимов», «Аврора» идут, за ними тащится «Александр III».
― «Александр», говорят, вчера утонул.
― Ну, значит, «Суворов» будет. ― А трубы у него откуда взялись? Разве, как грибы после дождя, выросли за ночь! ― Нет, товарищи, вы все обознались! ― крикнул гальванер Козырев, только что спустившийся на палубу из боевой рубки.
― Сейчас я смотрел в подзорную трубу. Это неприятель к нам приближается.

Он видел, что начавшаяся в феврале веселая жизнь ― со стрельбой, флагами, пением «Марсельезы» и «Варшавянки» ― продолжается. А разобраться во всем этом ― почему стреляют, почему поют, почему шумят и ходят под окнами с красными флагами ― он не мог, хотя жадно прислушивался ко всем разговорам и давно уже с увлечением читал газеты, которые в тот год плодились, как грибы после хорошего дождя. Газеты были с самыми удивительными названиями. Была газета «Копейка», которая и стоила всего одну копейку.^[19]

Повеселившись немного, коротышки снова занялись делом, а некоторые отправились в лес за грибами, потому что после дождя обычно бывает много грибов. Незнайка в лес не пошел, а, усевшись возле беседки на лавочке, принялся читать книжку.

И еще грибы̀-волнушки,
В сбруе тонкого дождя,
Вдруг поднимутся с опушки ―
Так, немного погодя…^[20]