Алтайские языки

Материал из Википедии — свободной энциклопедии
Перейти к навигации Перейти к поиску
Не следует путать с Горно-алтайскими языками.
Алтайские языки
Таксон языковая семья
Статус гипотетический
Ареал Восточная, северная, центральная и западная Азия, а также восточная Европа
Классификация
Категория Языки Евразии
 
Состав
тюркские, монгольские, тунгусо-маньчжурские; корейские (иногда включаются), японо-рюкюские (иногда включаются); нивхский (редко включается); айнский язык (редко включается); эскимосские[1][2] (без алеутских, гипотеза)
Коды языковой группы
ISO 639-2 tut
ISO 639-5 tut

Алта́йские языки́ — условный термин, используемый для обозначения языковой семьи[3], в которую включают тюркскую, монгольскую и тунгусо-маньчжурскую языковые ветви; менее распространено включение в эту семью корейского языка, спорно — японо-рюкюской языковой ветви[4][5]. На этих языках разговаривают на территории Северо-Восточной Азии, Центральной Азии, Анатолии и Восточной Европы[6]. Группа названа в честь Алтайских гор, горной цепи в центральной Азии. Генетическая связь языков, составляющих алтайскую общность, не является общепринятой[7]; алтайскую гипотезу большинство компаративистов отвергает, хотя у неё есть и сторонники[8][9].

У этих языковых семей множество схожих характеристик. Вопрос заключается в их источнике. Один лагерь, «алтаисты», рассматривает сходства как результат общего происхождения от праалтайского языка, на котором разговаривали несколько тысяч лет назад. Другой лагерь, «антиалтаисты», рассматривает сходства как результат взаимодействия между этими языковыми группами. Некоторые лингвисты считают, что обе теории равновесны; их называют «скептиками»[4].

Внутренняя классификация

[править | править код]

По наиболее распространённой точке зрения, алтайская семья включает тюркские языки, монгольские языки, тунгусо-маньчжурские языки; в максимальном варианте — также корейский язык и японо-рюкюские языки (родство с двумя последними группами наиболее спорно).

Сторонники теории генетического родства датируют распад алтайского праязыка приблизительно V тысячелетием до н. э. на основании данных глоттохронологии (17 совпадений в 100-словном списке Сводеша). Традиционно предполагалось деление на японо-корейскую и тюркско-монгольско-тунгусо-маньчжурскую (западноалтайскую или материковую) подсемьи[источник не указан 1843 дня]. Однако в Алтайском этимологическом словаре методами лексикостатистического анализа и анализа сравнительного распределения лексических изоглосс предлагается деление на три подсемьи:

  • западную (тюрко-монгольскую), распавшуюся в сер. 4-го тыс. до н. э. на тюркскую и монгольскую ветви (25 совпадений в 100-словном списке);
  • центральную, включающую тунгусо-маньчжурскую ветвь;
  • восточную (японо-корейскую), распавшуюся в сер. 3 тыс. до н. э. на корейскую и японо-рюкюскую ветви (33 совпадения в 100-словном списке).

Сторонники алтайской гипотезы предполагают, что до III тыс. до н. э. японо-корейцы и тунгусо-маньчжуры составляли единство, расколотое созданием глазковской культуры и королевства Кочосон. Раскол японо-корейцев произошёл лишь в IV веке до н. э., когда часть из них переселилась в Японию и ассимилировав местных айнов, создала протояпонскую культуру Яёй.

Подробная карта алтайских языков

Отсутствие признания генетического статуса алтайского объединения алтаисты объясняют тем, что дальнейший распад ветвей происходил гораздо позднее:

Западные лингвисты иногда объединяют корейскую и японо-рюкюскую ветви в одну пуёскую ветвь, в которую включают также ряд мёртвых языков: древнеяпонский, древние языки Корейского полуострова (когурёский, силла, пэкче, пуё и др.)[10][11][12].

Среди других языков, предлагающихся к включению:

Внешнее родство

[править | править код]

В рамках одного из подходов современной макрокомпаративистики алтайская семья включается в ностратическую макросемью. Данная позиция, однако, была подвергнута критике различными специалистами, считается весьма спорной и её выводы не принимаются многими компаративистами, которые рассматривают теорию ностратических языков либо как, в худшем случае, полностью ошибочную или как, в лучшем случае, просто неубедительную[13][14]. На первых порах алтайские и уральские языки считались родственными (урало-алтайская гипотеза). В настоящее время учёные отошли от этого представления, лишь некоторые из них (Д. Немет, М. Рясянен, Б. Коллиндер) допускают объяснение лексических параллелей в уральских и алтайских языках их родством[7].

Согласно сведениям из Большой российской энциклопедии, внутри ностратических языков алтайская семья характеризуется особой близостью с уральскими языками и дравидийскими языками. При этом специфическая близость уральских и алтайских языков может объясняться сходной средой обитания их носителей и многочисленными контактами на разных хронологических уровнях[15].

Грамматическая характеристика праязыка и его развитие

[править | править код]

Фонология

[править | править код]

Фонологические системы современных языков, предлагаемых ко включению в алтайскую семью, имеют ряд общих свойств. Консонантизм: ограничения на встречаемость фонем в позиции начала слова, тенденция к ослаблению в начальной позиции, ограничения на сочетаемость фонем, тенденция к открытому слогу. Шумные взрывные противопоставлены обычно по силе-слабости или по звонкости-глухости; глоттализация не встречается. Отсутствуют фонологически релевантные поствелярные (увулярные в тюркских языках — аллофоны велярных при гласных заднего ряда).

Праалтайский консонантизм реконструируется[кем?] в следующем виде[источник не указан 1843 дня]:

ph p b m
th t d n s z r l
čh č ǯ ń š j ŕ ĺ
kh k g ŋ

Вокализм включал 5 монофтонгов (*i, *e, *u, *o, *a) и 3 дифтонга (*ia, *io, *iu), которые возможно были упередненными монофтонгами: *ä; *ö; *ü. Дифтонги встречаются только в первом слоге. Для праалтайского восстанавливается отсутствие сингармонизма. Для вокализма большинства алтайских языков характерен сингармонизм различных типов; сингармонистические системы реконструируются по крайней мере для пратюркского и прамонгольского языков. В части языков имеются долгие гласные, а также восходящие дифтонги (в тунгусо-маньчжурских, некоторых тюркских языках; для определённого периода развития монгольских языков).

В алтайских языках практически отсутствует фонологически значимое силовое ударение. Для языков японско-корейской ветви характерны системы с музыкальным ударением; реконструируется пракорейско-японская система тонов. В отдельных тюркских языках отмечены тоновые и фонационные просодические различия. Возможное объяснение этого с точки зрения алтайской гипотезы — противопоставление в праязыке гласных по долготе-краткости (по тюркско-тунгусо-маньчжурским соответствиям) и по тону (высокий-низкий, по японо-корейским соответствиям).

Общие тенденции в фонетическом изменении алтайских языков — склонность к установлению сингармонизма различных типов, сложные позиционные изменения, редукция фонологической системы в анлауте, компрессия и упрощение сочетаний, приводящие к уменьшению длины корня. Это вызывало резкое увеличение количества омонимичных корней, компенсируемое сращением корней с аффиксальными элементами, что затрудняет выделение праоснов, установление их значений и сопоставление их в рамках алтайской теории[источник не указан 1843 дня].

Морфология

[править | править код]

В области морфологии для алтайских языков характерна агглютинация суффиксального типа. Имеются и определённые типологические различия: если западные тюркские языки являются классическим примером агглютинативных и почти не имеют фузии, то в монгольской морфологии находим ряд фузионных процессов, а также не только морфонологические, но и морфологические распределения аффиксов, то есть явное движение в направлении флексии. Восточные тюркские языки, попавшие в сферу монгольского влияния, ��акже развивают мощную фузию.

Грамматические категории имени в алтайских языках материковой ветви — число, принадлежность, падеж; в японском и корейском — падеж. Для аффиксов числа характерно большое разнообразие и тенденция к нанизыванию в пределах одной словоформы нескольких показателей множественного числа с последующим склеиванием их в один; многие показатели обнаруживают материальное сходство с суффиксами коллективных имён, от которых, по-видимому, и происходят. Лёгкий переход значения аффикса от деривационного собирательного к грамматической множественности связан с характером употребления множественного числа в алтайских языках: оно выражается лишь в маркированном случае, иногда — только лексически. Для праалтайского восстанавливается большое число аффиксов собирательности с разнообразными оттенками значений.

Аффиксы принадлежности в монгольских и тунгусо-маньчжурских языках восходят к постпозитивным личным местоимениям, а в тюркских образуют особую систему (возможно, также восходящую к личным местоимениям); особый аффикс принадлежности 3-го лица -ni, не сводимый к местоимениям 3-го лица, возводится к праалтайскому состоянию. В тунгусо-маньчжурских языках аффиксы принадлежности 1-го лица множественного числа различают, как и личные местоимения, инклюзивность и эксклюзивность. Во всех трёх материковых семьях форма принадлежности 3-го лица используется для выражения определённости.

Практически для всех алтайских падежных систем характерен именительный падеж с нулевым показателем; форма с нулевым падежным показателем используется также при многих послелогах. Такая форма восстанавливается и для праязыка. Реконструируются также аффиксы винительного, родительного, партитивного, дательного и творительного падежей. Имеется ряд общих показателей с локализационными, направительными и подобными значениями, частично задействованных по языкам в именных парадигмах, частично проявляющихся в наречных образованиях. Эти показатели часто присоединяются друг к другу и к падежным аффиксам «основных» падежей, первоначально для выражения оттенков локализационно-направительных значений; затем тонкие различия стираются и возникают этимологически сложные падежные показатели.

Личные местоимения тюркских, монгольских и тунгусо-маньчжурских языков обнаруживают существенные совпадения (ср. различие прямой (bi-) и косвенной (m-) основ у местоимений 1-го лица; основа местоимения 2-го лица в монгольских языках (*t- > n-) отличается от тюркской и тунгусо-маньчжурской (s-). В монгольских и тунгусо-маньчжурских различаются инклюзивные и эксклюзивные местоимения 1-го лица мн. числа. Притяжательные местоимения производны от личных; в монгольских и тунгусо-маньчжурских языках имеются возвратно-притяжательные местоимения. Указательные местоимения совпадают формально и семантически в монгольских и тунгусо-маньчжурских языках; в тюркских древняя система (имеются три степени дальности). В корейском имеются общие с монгольскими и тунгусо-маньчжурскими указательные местоимения i (*e) ‘этот’ и te ‘тот’. Восстанавливаются два вопросительных местоимения с противопоставлением по личности/неличности. В монгольских языках имеется особая категория местоглаголий (этимологически — глаголы, производные от указательных и вопросительных местоимений); к этой же категории относят отрицательный глагол е-, общий для монгольских и тунгусо-маньчжурских языков.

В алтайском глаголе находят две исконно глагольные формы: повелительное наклонение (в форме чистой основы) и желательное наклонение (на -s-). Прочие финитные формы этимологически представляют собой различные отглагольные имена, стоящие в предикатной позиции, или оформленные аффиксами предикативности (обычно в��ражают лицо и число). Показатели этих отглагольных имён (играющие ныне роль видо-временных и совершаемостных) обнаруживают значительное материальное сходство, однако их первоначальная семантика и употребление сильно затемнены внутрисистемными изменениями. Категория залога в алтайских языках является скорее словообразовательной; при общей структурной близости она сохраняет мало материально тождественных показателей. Для тюркских и тунгусо-маньчжурских языков характерно включение в глагольную парадигму категории отрицания, но показатели её не совпадают. Имеется несколько общих модальных показателей. Личное согласование глагольных форм представлено в языках внутреннего круга; его показатели восходят в конечном счёте к личным местоимениям. В японском и корейском как функциональный аналог личного согласования выступает развитая категория вежливости.

Синтаксис

[править | править код]

Алтайские языки — языки номинативного строя с преобладающим порядком слов SOV и препозицией определения. В тюркских, монгольских и тунгусо-маньчжурских языках встречаются изафетные конструкции с посессивным показателем при определяемом слове. Применяется в основном бытийный способ выражения обладания (то есть «у меня есть», а не «я имею»), кроме монгольских, где обладание выражается с помощью особого прилагательного на -taj (типа «я есмь лошадный»; прилагательные обладания и необладания есть и в других материковых алтайских языках). В японском и корейском предложении обязательно формально выражено актуальное членение. Термин «алтайский тип сложноподчинённого предложения» связан с предпочтением, оказываемым алтайскими языками абсолютным конструкциям с глаголом в нефинитной форме перед придаточными предложениями[источник не указан 1843 дня].

История исследования и сторонники

[править | править код]

Возникновение научной алтаистики связано с именем Б. Я. Владимирцова, Г. Й. Рамстедта и Н. Н. Поппе. Г. Рамстедт выдвинул гипотезу о родстве не только тюркских, монгольских и тунгусо-маньчжурских языков, но и корейского, впоследствии отвергнутую большинством учёных. Р. Миллер выдвинул, а С. А. Старостин развил гипотезу о принадлежности к той же семье японского языка, также отвергаемую большинством исследователей.

По глоттохронологическим признакам протоалтайский язык разделился на корейско-японскую, маньчжурско-тунгусскую и тюрко-монгольскую семьи 8—7 тыс. л. н., тюркские и монгольские языки разошлись примерно 6,5 тыс. л. н., булгарская ветвь отделилась от тюркской 2,5 тыс. лет назад[16].

Периодизация соотношения алтаистических и «контралтаистических» идей, согласно польскому лингвисту М. Стаховскому, выглядит следующим образом: до 1960-х годов — прогресс в алтаистике; 1960-е годы — 2003 год — преобладание «контралтаистов» (автор называет их «антиалтаистами», хотя у антиалтаистов и у контралтаистов разные убеждения и разные цели; антиалтаистами признаются те, кто отрицает наличие алтайской семьи языков, но не отрицает принадлежности отдельных групп алтайских языков к единой макросемье — ностратической); с 2003 года — «алтаистический вакуум»[17][18].

Как пишет алтаист А. А. Бурыкин[19], после 2003 г. «вакуум» характерен для европейской алтаистики, «в России же в этой области были достигнуты явные успехи — в первую очередь это заслуга московской алтаистической школы, представители которой подготовили этимологический словарь алтайских языков»[20].

Алтаисты подвергают критике аргументы против идеи генетического родства алтайских языков, которые близки методам сопоставительного или контрастивного языкознания, но не имеют ничего общего с теорией сравнительно-исторического языкознания[20]. В. И. Рассадин видит решение алтайской проблемы в поиске общеалтайских сходных элементов[21]. Бурыкин считает, что для прогресса необходимо выявление архаических состояний отдельных групп алтайских языков. По его мнению, необходимо, чтобы исследователи основывались в своих построениях на классификацию языков алтайской семьи по объёму сохранения архаических черт и инноваций, а не на равную ценность разных языковых групп[18].

Согласно Бурыкину, отношения между монгольскими и тюркскими языками в плане исторической фонетики вполне сравнимы с соотношением немецкого и английского языков, а тунгусо-маньчжурские языки относятся к тюркским и монгольским языкам так же, как голландский — к немецкому и английскому. По его мнению, выявление архаических состояний также позволяет с оптимизмом смотреть на дальнейшее развитие теории родства алтайских и уральских языков[18].

Критика

[править | править код]

Основной словарь тюркских и маньчжурских языков не совпадает. После исключения слов, которые наверняка можно признать заимствованными, общие элементы в тюркском и монгольском основном словаре составят не более 2% от основного словаря, причем эти общие слова легче объяснить заимствованиями, чем как свидетельство генетических связей. После подобных же исключений общие элементы в монгольском и маньчжурском основном словаре не превысят 3,5% от всего лексического состава, причем эти слова могут быть легче объяснены как лексические заимствования, чем как свидетельство генетических связей. Даже если считать, что минимальные соответствия между основным словарями монгольских и тюркских языков и монгольских и маньчжурских языков соответственно на первый взгляд дают определённое свидетельство о генетических связях, монгольские языки не могут быть генетически связаны с обоими уже потому, что тюркские не связаны с маньчжурскими[22].

В последнее десятилетие критики, помимо чисто лингвистических аргументов, используют и археологические. Первоначальная обособленность тюркской группы от монголо-тунгусской подтверждается не только историко-лингвистическими, но и историко-культурными и археологическими данными. Так, И. Л. Кызласов указывает на существенные отличия археологической материальной культуры ранних тюрков от монголо-маньчжурской, предполагая, что это связано с различным происхождением данных народов. Он приходит к выводу, что тюркскую группу следуют отчленить от алтайской и рассматривать отдельно, как это было сделано в свое время с расчленённой на две семьи урало-алтайской семьёй, также детально заняться лингвистически и археологически той длительной и сложной историей, которая была пройдена наиболее ранними тюркскими народами и их по-настоящему древними предками. Такой подход меняет взгляд на начальные этапы истории тюркских народов, размещение их прародины и её этнокультурное окружение[23].

Ряд исследователей (Гарма Санжеев[24], Александр Щербак[25], Андраг Рона-Таш[26], Александр Вовин[27][28], Штефан Георг[29], Герхард Дёрфер[30], Юха Янхунен, Владислав Котвич[31], Дьюла Немет, Л. Лигети, Д. Синор) считает родство алтайских языков недоказанным, отрицает прежнюю теорию единого алтайского праязыка, внешнее родство тюркских, монгольских и тунгусских языков объясняет на основе их схождения (сближения), а не расхождения из одного корня, оставляя за алтайской общностью лишь ареальный и типологический статус.

Основные претензии вызывает введённая в алтайское сравнение лексика: утверждается, что все алтайские лексические сопоставления могут быть объяснены разновременными заимствованиями и что общими для алтайских языков оказываются как раз слова, по своему значению относящиеся к «проницаемым» частям лексической системы. Алтаисты также не отрицают наличия тесных контактов между тюрками, монголами и тунгусо-маньчжурами и заимствования слов между языками, однако не считают это серьёзным возражением.

По утверждениям алтаистов, характерной чертой "алтайских" языков являются агглютинативный строй и порядок слов SOV с препозицией определения. Однако, А. В. Вовин отмечал, что различные аффиксы японского языка выглядят как грамматикализовавшиеся служебные частицы. Также, ссылаясь на тексты Манъёсю и Кодзики, он отмечает значительно более широкое, нежели в современном японском, использование префиксов, и указывает на ряд словосочетаний, в которых определение следует за определяемым. Это позволило ему предположить, что протояпонский был аналитическим языком с порядком слов SVO, типологически более близким к тай-кадайским или мон-кхмерским языкам, чем к тюркским, монгольским или тунгусо-маньчжурским[32].

Примечания

[править | править код]
  1. ↑ 1 2 Kamchukchee and Eskimo Glottochoronogy and Some Altaic Etymologies Found in the Swadesh List. Дата обращения: 12 августа 2019. Архивировано 19 августа 2019 года.
  2. ↑ 1 2 Языковая ситуация в Северо-Восточной Азии по данным сравнительно-исторического языкознания. Дата обращения: 12 августа 2019. Архивировано 28 апреля 2015 года.
  3. ↑ Кормушин И. В. Алтайские языки. // Лингвистический энциклопедический словарь. — М.: Советская энциклопедия. Гл. ред. В. Н. Ярцева. 1990.
  4. ↑ 1 2 Stefan Georg, Peter A. Michalove, Alexis Manaster Ramer, Paul J. Sidwell. Telling general linguists about Altaic (англ.) // Journal of Linguistics[англ.]. — 1999. — Vol. 35, iss. 1. — P. 65–98. — ISSN 0022-2267 1469-7742, 0022-2267. — doi:10.1017/S0022226798007312. Архивировано 3 апреля 2020 года.
  5. ↑ Altaic languages. Британская энциклопедия.
  6. ↑ Interactive Maps The Altaic Family from The Tower of Babel. Дата обращения: 5 августа 2011. Архивировано 7 февраля 2019 года.
  7. ↑ 1 2 Тенишев Э. Р. Алтайские языки // Языки мира: Тюркские языки. — М., 1996. — С. 7.
  8. ↑ Georg, Stefan Telling general linguists about Altaic (англ.). Journal of Linguistics 65–98. Cambridge University Press (1999). doi:10.1017/S0022226798007312. Дата обращения: 16 октября 2019. Архивировано 3 апреля 2020 года.
  9. ↑ Lyle Campbell, Mauricio J. Mixco. A Glossary of Historical Linguistics. — Edinburgh University Press, 2007. — С. 7. — ISBN 978 0 7486 2378 5.
  10. ↑ 2006. «Methodological Observations on Some Recent Studies of the Early Ethnolinguistic History of Korea and Vicinity.» Altai Hakpo 2006, 16: 199—234.
  11. ↑ Alexander Vovin, 2005. «Koguryǒ and Paekche: Different Languages or Dialects of Old Korean?» Journal of Inner and East Asian Studies, 2005, Vol. 2-2: 108—140.
  12. ↑ net.net — The first domain name on the Internet! Дата обращения: 26 ноября 2008. Архивировано 28 ноября 2020 года.
  13. ↑ George Starostin. Nostratic. Oxford Bibliographies. Oxford University Press (29 октября 2013). doi:10.1093/OBO/9780199772810-0156. — «Nevertheless, this evidence is also regarded by many specialists as insufficient to satisfy the criteria generally required for demonstrating genetic relationship, and the theory remains highly controversial among mainstream historical linguists, who tend to view it as, at worst, completely invalid or, at best, inconclusive.» Архивировано 6 октября 2015 года.
  14. ↑ Нерознак В. П. Праязык: реконструкт или реальность? // Сравнительно-историческое изучение языков разных семей : Теория лингвистической реконструкции / Отв. ред. Н. З. Гаджиева. — М.: Наука, 1988. — С. 36—38. — ISBN 5-02-010869-3.
  15. ↑ АЛТА́ЙСКИЕ ЯЗЫКИ́ : [арх. 28 ноября 2020] / А. В. Дыбо // А — Анкетирование. — М. : Большая российская энциклопедия, 2005. — (Большая российская энциклопедия : [в 35 т.] / гл. ред. Ю. С. Осипов ; 2004—2017, т. 1). — ISBN 5-85270-329-X.
  16. ↑ Mallory J., Dybo A., Balanovsky O. The Impact of Genetics Research on Archaeology and Linguistics in Eurasia. Архивировано 1 февраля 2020 года. // Russian Journal of Genetics. December 2019, Volume 55, Issue 12, pp 1472—1487
  17. ↑ Stachowski Marek. Teoria Altaiska (пол.) // LingVaria. — T. VII, nr 2 (14). — S. 239—263.
  18. ↑ 1 2 3 Бурыкин А. А. О взаимном соотношении отдельных групп алтайских языков и об относительном объеме изменений в отдельных группах алтайских языков: «Древние», «Новые» и «Новейшие» алтайские языки // Вестник угроведения. — 2014. — № 4 (19). — С. 21—33. — ISSN 2220-4156. Архивировано 30 декабря 2019 года.
  19. ↑ А. А. Бурыкин. Научная электронная библиотека eLibrary.Ru (9 декабря 2020).
  20. ↑ 1 2 Бурыкин А. А. Методы сравнительно-исторического языкознания, алтайская теория и тюрко-монгольские языковые связи (Реплика на статью В. И. Рассадина) // Урало-алтайские исследования. — 2015. — № 4 (19). — С. 93—105.
  21. ↑ Рассадин В. И. К характеристике тюрко-монгольских языковых отношений // VIII Международный конгресс монголоведов (Улан-Батор): Доклады российской делегации. — М., 2002. — С. 263—269. Архивировано 17 сентября 2021 года.
  22. ↑ Клоусон Дж. Лексикостатистическая оценка алтайской теории // Вопросы языкознания. — 1969. — № 5. — С. 22—41.
  23. ↑ Археологическая критика алтайской гипотезы &124; Игорь Кызласов — Academia.edu
  24. ↑ Санжеев Г. Д. Сравнительно-исторические исследования в алтаистике // Лингвистическая типология и восточные языки. — М., 1965.
  25. ↑ Щербак А. М. О характере лексических взаимосвязей тюркских, монгольских и тунгусо-маньчжурских языков // Вопросы языкознания. — 1966. — № 3. — С. 21—35.
  26. ↑ Рона-Таш А. Общее наследие или заимствование? // Вопросы языкознания. — 1974. — № 2. — С. 31—45.
  27. ↑ Vovin A. The end of the Altaic controversy (англ.) // Central Asiatic Journal. — Harrassowitz Verlag, 2005. — Vol. 49, no. 1. — P. 71—132.
  28. ↑ Vovin A. Japanese, Korean, and Other 'Non-Altaic' Languages (англ.) // Central Asiatic Journal. — Harrassowitz Verlag, 2009. — Vol. 53, no. 1. — P. 105—147.
  29. ↑ Georg S. The poverty of Altaicism. Архивировано 4 августа 2019 года., прочитано на конференции Altaïque ou pas, INALCO, Париж, 10 декабря 2011.
  30. ↑ Дёрфер Г. Можно ли проблему родства алтайских языков разрешить с позиций индоевропеистики? // Вопросы языкознания. — 1972. — № 3. — С. 21—35.
  31. ↑ Котвич В. Л. Исследование по алтайским языкам = Studia nad językami ałtajskimi / ред. Н. А. Баскаков, пер. с пол. А. И. Толкачева. — М.: Издательство иностранной литературы, 1962. — С. 8.
  32. ↑ Vovin, Alexander. 2014. "Out of Southern China? – Philological and linguistic musings on the possible Urheimat of Proto-Japonic" Архивная копия от 22 ноября 2017 на Wayback Machine. Presentation given at Journées de CRLAO 2014. June 27–28, 2014. INALCO, Paris.

Литература

[править | править код]

На иностранных языках

  • Haguenauer, Charles : Nouvelles recherches comparées sur le japonais et les langues altaïques, Paris : l’Asiathèque, 1987
  • Miller R.A. Japanese and the other Altaic languages. — Chicago, 1971.
  • Poppe N. Vergleichende Grammatik der Altaischen Sprachen, 1. Wiesbaden, 1960.
  • Ramstedt G.J. Einführung in die altaische Sprachwissenschaft, Lautlehre. Helsinki, 1957.
  • Starostin S.A., Dybo A.V., Mudrak O.A. The etymological dictionary of Altaic languages. Leiden, Brill, 2003.

Ссылки

[править | править код]
Источник — https://ru.wikipedia.org/w/index.php?title=Алтайские_языки&oldid=140698333